Варшавка

Батальон Басина выходил к шоссе, и Засядько сразу прикинул со своей высоты, что может произойти: этот пулемет опасней, чем целая батарея. И он хладнокровно расстрелял его расчет.

Теперь он действовал, определяя, какая цель опасней всего для продвижения атакующих, кто может помешать выполнению задачи.

Атакующим казалось, что именно они воюют так здорово, что противник не может удержаться на своих позициях и оказать сопротивление. И артиллеристам и минометчикам тоже казалось, что это они так чисто вымели своим огневым валом всю фашистскую нечисть, что вот пехота идет и не спотыкается. И пушкари перенесли огонь в глубину обороны противника, на тот рубеж, где, как им казалось, должны сейчас очутиться бегущие немцы.

Первая серия снарядов легла недалеко от Засядько. Он увидел, как вспух снег, как в нем разверзлось пламя и как взметнулась вывороченная взрывом земля. Он слышал переходящий в вой снарядов визг, тупой удар о стылую землю, но полета осколков уже, наверное, не слышал. Длинный, как кремневый скол, который шел у неандертальцев на наконечник копья, поблескивающий кромками снарядный осколок, свирепо вереща, долетел до Засядько и ударил как раз под каску, по глазам…

Ломая ветви, скользя по нижним, могучим елочным лапам, Засядько скатился вниз и, может быть, даже не успел долететь до сугробов. Его уже мертвое, а может еще и живое тело пронзил снаряд из другой серии другой батареи и разорвался. И вместе с прахом и дымом Засядько разлетелся по округе.

Пропал без вести…

С комьями глины на землю упали и капли его еще теплой крови. Они протаивали снежный част, добирались до сугробной сердцевины и смерзались там в багровые, похожие на переспевшие клюквинки, покрытые тонким ворсистым инеем мертвые шарики. В свой час они растают и уйдут с вешними водами на болота, и может, и в самом деле станут клюковками, дарующими витаминную молодость зверю и птице, да и человеку…

Снайперы не видели смерти Засядько, но ее видели уже вышедшие к Варшавке солдаты восьмой роты.

Оставшиеся снайперы делали свое дело — потихоньку выбивали расчеты, косили связных, все усиливая и усиливая панику в ближнем немецком тылу, создавая ту неразбериху в управлении и неуверенность в войсках, которая страшнее самого боя и которая приводит к поражению.

Но противник знал войну и ее природу. Потому командир обороняющейся на этом участке дивизии не только не скрыл от начальства истинного положения дел, но, наоборот, обрисовал его самыми мрачными красками. И начальство сделало то, чего оно не хотело, но вынуждено было сделать — подняло по «тревоге» уже изготовившуюся к переброске на юг, против сталинградцев, дивизию и задержало отправку другой.

Только через десятилетия те, кто остался в живых в боях на Варшавке, узнают, что в тот оттепельный жестокий день они, оказывается, выполнили задачу.

Но в тот день они не знали об этом. В тот день все складывалось по-иному.

Глава восемнадцатая

Противник наскреб в своих тылах жидкие резервы — обозников, писарей, поваров, связистов, — и все это воинство нестройными толпами пробежало по направлению к передовой из того леска, в котором, как видел Жилин, скрылось несколько автомашин.

Через некоторое время ударила вражеская артиллерия и минометы, и на участке второго батальона разорвались снаряды и мины.

В тот день Жилин мыслил не только как рядовой снайпер, но и как офицер. Он прекрасно понимал происходившее — противник готовит контратаку во фланг прорвавшемуся третьему батальону, однако сам ничего поделать не мог. Введенные в бой вражеская артиллерия и минометы были вне досягаемости его выстрелов, а бить по живой силе он не мог — она скрылась за кустарником и увалами.

Судя по тому, что вспыхнувшая за артподготовкой автоматно-пулеметная перестрелка в общем-то оказалась жидковатой и воинственных криков почти не доносилось, Костя решил, что контратака была не слишком опасной, но в душе у него зародилось первое сомнение: почему батальоны топчутся? Почему командование не вводит резервы? Ведь оно дождется, что свои резервы подтянет противник. И он стал все чаще посматривать на зимник за перелеском.

Он не знал, что хотя противник и потерял большую, часть контратакующих, однако одному взводу все-таки удалось ворваться в расположение пятой роты и вытеснить ее из своих траншей.

Басин, естественно, тоже видел это опасное продвижение противника и уже совсем было собрался переходить вперед, в расположение занятой его батальоном немецкой обороны, но вынужден был остаться на месте и приказал седьмой роте поднажать на противника.

Басин тоже не понимал командование — успех его батальона следовало поддержать, развить, а командир полка не звонил сам и не отвечал на его вызовы. Отвечал начальник штаба, и отвечал неопределенно:

— Принимаем меры… Выполняйте задачу… Все будет в порядке.

Басин, как и Жилин, не знал, что сейчас делается в вышестоящих штабах, и когда на его ПНП прибыл капитан из оперативного отделения штаба дивизии, комбат уже был зол, но еще сдержан. Капитан оказался толковым, он располагал данными об обстановке на всем участке дивизии и даже соседей, и потому Басин несколько успокоился. Такой же прорыв к Варшавке совершило несколько батальонов, но ни один полк в целом так и не выполнил поставленной задачи. Слишком силен был противник, слишком организован. А жидкие резервы нашего командования еще не получали приказа действовать. Да и вводить их в дело пока не имело смысла: противник дерется только наличными силами.

Комбат вздохнул — командир их дивизии прав: расходовать раньше времени свои резервы нельзя. Введешь в бой, задействуешь, а противник подвезет свежие части, ударит, и вместо наступления может получиться отступление…

Капитану понравились действия Басина, очень понравился сам сосредоточенный и спокойный комбат, а еще больше — рассказ о том, как он готовил батальон к наступательным боям (Басин показал капитану плетни и фашины, по которым его солдаты преодолели заграждения противника, а сам капитан видел, что у соседей таких фашин и плетней нет и не предвидится) и как замполит Кривоножко сумел по-своему повернуть срыв разведчиков и поднять наступательный порыв батальона. Все это капитан записал и уехал.

Телефонист передал Басину трубку. Говорил майор, командир поддерживающего артдивизиона:

— Капитан, у вас в тылу противника кто-нибудь есть?

— Есть. Снайперы.

— Очень хорошо… Вы хотя бы примерно расположение их огневых знаете?

— Примерно знаю. А что случилось?

— Кто-то… Карта под руками? Так вот — из квадрата 42–18 кто-то настойчиво стреляет пулями с красной трассой в сторону квадрата 44–19. Это можно понять как целеуказание?

Басин задумался, припоминая свои беседы со снайперами. Скорее всего, в указанном квадрате устроился Жилин. Он наверняка взял на себя самую трудную задачу и, без сомнения, это именно он подает сигнал-целеуказание. (Ах, какая же это промашка — не договориться заранее о целеуказаниях. Век воюй, век учись сам и учи других…) И эта цель, вероятней всего, очень важная и опасная, потому что Жилин явно рискует.