Варвар из нашего города (Бродяга)

Вот я и рискую. Еще год назад, наверное, не смог бы. Всё-таки жизнь — она одна. Но здесь к этому относятся проще и, видимо, это сказывается на моем собственном мироощущении. Влияние окружающей среды, или как там это называется? А раз так, то и нефиг заниматься самокопаниями, да еще и на трезвую голову. Пора браться за работу!

В «Пенную кружку» я заявился где-то через полчаса после ле Решта. Позже рискованно — может уйти, раньше — ни к чему. Пусть выпьет свою обычную порцию фирменного пойла — всё менее шустрым будет, когда до дела дойдет.

С такими мыслями я шагнул через порог забегаловки и как ни в чем не бывало неспешно двинулся к стойке, вроде бы между делом осматривая посетителей. Искомый тип обнаружился именно там, где и ожидалось — в углу справа от входа. Подтянутый мужик с жестким худым лицом в качественной, но не броской дорожной одежде, отставив пустую кружку, вперился в меня колючим взглядом, затем неслышно поднялся одним плавным текучим движением, даже не отодвинув лавку, и неторопливо двинулся следом.

Я, крутя в руке поданную мне трактирщиком кружку с пивом, задумчиво изучал её содержимое, попутно боковым зрением приглядывая за приближающимся бретером. Другого оружия, кроме палаша, и вправду не видно. Это хорошо. Клинок, кстати, не простой, если судить по узорам из чернёного серебра на эфесе. В другое время не обратил бы внимания, палаш и палаш — точная копия стандартного армейского образца, что я одолжил у лейтенанта, отправляясь на дело. Но если присмотреться повнимательней… Чем-то оружие ле Решта напоминает мой собственный кинжал, подаренный Гертом год назад. Такая же неприметная, но по-своему совершенная вещица.

Хотя главное в оружии — это его владелец и вот он-то мне категорически не нравится. Моторика ле Решта очень уж смахивает на манеру движения Стига. Вкупе с фамильным клинком это значит, что моя догадка про потомственного бойца экстра-класса, скорее всего, правильна.

Ставлю так и не початую кружку обратно на стойку, чтобы освободить правую руку и демонстративно поправляю перевязь с палашом.

— Ищете кого-то, уважаемый?

Народ в зале затихает. Кривой Торм за своей стойкой старательно пытается прикинуться прозрачным. Графский посланец усмехается, прислонившись боком к стойке и занимая, таким образом, позицию справа от меня. Грамотно работает, зараза. Я стою к нему вполоборота, лицом к выходу, опираясь локтями на всё ту же стойку, и теоретически, чтобы выхватить свой палаш, висящий, как и положено, на левом боку, мне придется потратить куда больше времени, чем ему.

— Уже нет. Кажется, я нашел что хотел. Ты ведь Морд-северянин, верно?

Ухмылка у него такая же жесткая, как и весь остальной облик. Взгляд цепкий, движения скупые и выверенные. Профи, мать его.

— Допустим. Что с того?

— Мне надо кое-что узнать.

Я нагло ухмыляюсь.

— Это не ко мне. Попробуй Сатару помолиться — за знания он отвечает, может и пособит чем.

Губы ле Решта кривятся в ответной улыбке.

— А я как раз о нем и хотел разузнать. Точнее, об одном его служителе…

— О как! Это ты зря, уважаемый. Жрецы служат лишь богам, а боги не любят, когда вмешиваются в их дела.

Произнося свою речь, я, изображая сомнения, задумчиво почесываю щетину на подбородке большим и указательным пальцами, продолжая старательно привлекать внимание к моей правой руке, а левая как бы невзначай оказывается на поясе. Ле Решт на все эти манипуляции не реагирует, продолжая внимательно отслеживать каждое мое движение, не меняя позы и не демонстрируя ни малейших признаков расслабленности.

— Ради знаний я готов рискнуть.

— Не всякое знание — благо.

Пока я это произношу, пальцы моей левой, скрытой от оппонента руки ложатся на рукоять. Пора?

— Не тебе решать.

Я пожимаю плечами. Правая Ле Решта стискивает эфес. Есть!

— У меня мало времени, наемник…

Палаш с легким шорохом начинает свое движение из ножен, а на моих губах помимо воли расползается самодовольная улыбка. Попался!

Неоднократно имел возможность убедиться, что профи, посвятившие свою жизнь какому-то определенному занятию, мыслят несколько стереотипно. В принципе, это свойственно всем людям, но у спецов проявляется наиболее ярко. Собственно, на этом и строился мой хитрый план.

Повесив на себя длинную шпагу и показательно размахивая перед носом эмиссара своей правой пятерней, я таки добился того, чего хотел, приковав внимание противника к тому, чем пользоваться не собирался. Ле Решт вытянул палаш едва на половину, когда мой удар уже достиг своей цели. Выхватить кинжал, подвешенный к поясу как раз под левую руку и до поры скрытый одетой на выпуск рубашкой, оказалось не в пример проще длиннющей шпаги. Остальное было уже делом техники.

Правой я просто и без затей дернул противника за рубаху, заставляя потерять равновесие и драгоценные мгновения, а левой, с зажатым в ней кинжалом, ударил снизу вверх, метя в шею. Попал не совсем так, как думал, ну да Эйбрен с ним. Главное, что попал! Подарок Герта вошел в шею справа под челюстью где-то на две трети лезвия. Ле Решт дернулся пару раз, открыл, закрыл и снова открыл рот, просипел что-то непонятное и затих. Из открытого рта и раны на шее тягучими струйками стекала густая темная кровь, быстро пропитывая добротную рубашку — видать кинжал таки достал яремную вену или что там в шее проходит. А я, склонив голову набок, все смотрел и смотрел с каким-то болезненным интересом в лицо убитого мною бретера.

Почему-то подумалось, что потомственному фехтовальщику и владельцу элитного клинка должно быть не так обидно умереть от удара кинжала, выкованного настоящим мастером, а не от обычной фабричной штамповки. Глупейшая мысль, но почему-то именно она пришла мне в голову в тот момент. Может, подсознание таким экстравагантным способом пыталось оправдать тщательно спланированное и хладнокровно совершенное убийство? Если так, то пусть. Всяко лучше, чем угрызения совести.

Резким рывком выдергиваю кинжал из раны, позволив телу свалиться на пол. Сажусь на корточки и тщательно вытираю лезвие о штанину убитого. Люди вокруг старательно тянут шеи и пучат глаза, стараясь не упустить ни одного движения, но при этом столь же старательно избегают приближаться к эпицентру событий. Оно и к лучшему. Я неспешно распрямляюсь, еще раз осматриваюсь по сторонам и, порывшись в кармане, кидаю трактирщику мелкую монетку — за так и не выпитую кружку пива. Затем вновь поворачиваюсь к трупу ле Решта, уютно расположившемуся в постепенно расплывающейся луже крови.

— Я же говорил: некоторым тайнам лучше так и оставаться тайнами.

Глава XXXV

«Пенную кружку» я покидал в гробовом молчании. Никто не пытался меня остановить или хотя бы окликнуть. Трактирщик даже не притронулся к оставленной мной монетке. Встревать в разборки никто явно не рвался. И слава Эйбрен. К чему мне лишние неприятности? Хватит с меня и убийства в купе с подозрениями в контрабанде. Хотя первое вроде как было совершено в рамках самообороны (не зря ж я ждал, когда ле Решт схватится за шпагу, старательно выставляя его нападающим), а второе еще надо было доказать, но… Будучи немного знаком с методами местной фемиды, я не испытывал ни малейшего желания помогать следствию разобраться во всей этой запутанной истории.

Законами тут крутят, как хотят. Взять хотя бы случай с рыжей ведьмочкой. С другой стороны — не пойман, не вор. Система розыска в Илаале примитивна до безобразия. Можно совершить парочку убийств и спокойно себе жить дальше, просто перебравшись в соседнее графство или герцогство, так что лучший способ избежать ответственности — неявка в суд. И меня такой вариант устраивает как нельзя более. Контракт с пограничниками выполнен, миссия Ролло, насколько можно судить, увенчалась полным успехом, а значит и оставаться дальше в этой богом забытой дыре под названием Гелинард нет ни малейших оснований. Осталось прихватить Боньку да кое-какие пожитки и раствориться в бескрайних орочьих степях. Мир велик — пускай ищут, если делать больше нечего.

Хватит с меня приключений. Надоело. Всё. И Стиг со своими топорными подставами, и Маран с непонятными выкрутасами, и контрабандисты, и потомственные бретёры, и дуэли с интригами, и прочая мутота. Самое время отдохнуть и подлечить расшатанную нервную систему. Парадокс — визит к оркам теперь кажется чем-то вроде поездки на курорт. Кто бы подумал еще месяц назад? И вот в таком дурацком мире приходится жить!

С такими мыслями я и вперся в домишко, служивший последние полгода нашим временным пристанищем. Скучавшая Боня вскинулась, посмотрела как на ожившего покойника.