Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови

– Не знаю, – Радомир пожал плечами. – Может, просто не хочется так быстро терять свободу? Пока похожу по свету, посмотрю разные страны, а уж как заварушка начнется, успею и мечом помахать. Так ты говоришь, мне можно с вами в деревянный дворец?

– Ну да, я же сразу сказал.

– Пожалуй, пойду – очень уж любопытно взглянуть на Этцеля конунга.

– Да еще насмотришься, коли в войско собрался! – расхохотался флейтист. – Хочешь – идем, но едва ли нас пустят в сам дворец. Скорее всего, будем играть под окнами, на террасе.

– И то хорошо! – ухмыльнулся молодой человек. – Может, хоть в окно удастся одним глазком заглянуть.

– А вот этого не советую, – уже без улыбки предупредил музыкант. – Тут же получишь стрелу в этот самый глазок. Там стража повсюду.

– Да-а… Оно и понятно – правитель все-таки! Тебя как звать-то?

– Вителий.

– А меня – Рад. Слушай, Вителий, а кто у вас старший?

– А у нас нет старшего, друг Рад. Все мы равны, случается и такое.

– Значит, что же, я могу запросто, никого не спросясь, к вам присоединиться?

– Можешь. Ты же, как и мы, человек свободный. По крайней мере, пока.

– И что, стража ничего не спросит?

– Почем мне знать? Кого-то пускают, кого-то нет. Не пустят – пойдем себе дальше, в готский лагерь, там тоже музыку любят.

– Лагерь готов? И он тут поблизости?

– Во-он за той рощицей.

– А какие там готы? Западные или восточные?

– Я что, их различаю? А тебе-то зачем, друг мой Рад?

Впереди за деревьями показался частокол высотой примерно в полтора человеческих роста, окружавший довольно большую территорию, в пару гектар. За ним тоже росли деревья, а где-то в глубине виднелась красная крыша здания.

Судя по всему, дорога из желтого кирпича привела наконец к обиталищу великого и ужасного Гудвина… пардон – Аттилы. Вокруг, сколько хватало глаз, были разбиты шатры, ходили туда-сюда воины с мечами и копьями, проносились всадники. Ворота оказались гостеприимно распахнуты настежь, да и зачем запирать? Все эти вышедшие из лесов готы, гепиды, герулы, тюринги, хамавки, сигамбры, словены и прочие отличались кристальной честностью и не умели воровать. Что и говорить – дикие люди.

Однако стража у ворот все-таки присутствовала.

– Куда?

– Туда! – улыбнулся кто-то из парней.

– А, музыканты! – обрадовался стражник. – Это не вы были в прошлый раз?

– Мы.

– Славно повеселили. Ну, заходите. Куда идти – сами знаете.

– Знаем – на террасу.

Радомир только головой покачал: вот это охрана верховного вождя, конунга, рэкса! Почти что императора, мать ее! Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Им бы Устав гарнизонной и караульной службы вызубрить и неустанно ему следовать, а так… Ужас!

Расположившись на террасе, музыканты принялись терпеливо ждать.

– Сначала мы играем для воинов, – охотно пояснил Вителий, которого Родион про себя прозвал «Пьеро». – Скоро начнем. Ну, а потом, вечером, для самого правителя. Парни, это Рад! – Флейтист наконец-то представил коллегам нового друга, и тот поспешил улыбнуться:

– Сальвете!

– Сальве! – вразнобой отозвались музыканты. – Хочешь странствовать с нами?

– Он хорошо владеет мечом, но не торопится в войско, ибо дорожит свободой!

– Как и все мы. Играешь на чем-нибудь, Рад?

– На скрипучей двери если только.

– Не беда! Научим. Для начала попробуй на бубне – будешь отбивать ритм.

– Попробую.

– Ну, а пока – смотри!

Музыканты очень понравились Родиону – пожалуй, это были первые по-настоящему свободные люди, которых он встретил в этой кровавой эпохе. Словены и готы, знакомые ему ранее, все были подчинены роду и сами себя едва ли рассматривали как отдельную личность. Даже здесь, оторвавшись от своих, Истр и Тужир беспрекословно слушаются Радомира и гуннское начальство, заменившее им прежних старейшин. Значит, и здесь они не свободны по-настоящему.

С симпатией взглянув на музыкантов, молодой человек повернулся в другую сторону, чтобы получше рассмотреть деревянный дворец Аттилы. Сие архитектурное чудо пятого века напоминало не избу, как следовало ожидать, а скорее дворянскую усадьбу из тех, что так любил изображать знаменитый художник Поленов: «Московский дворик», «Бабушкин сад» и все такое. Колонны, портик, в общем типичный классический стиль, только выполнено все из дерева. Зато как украшено! Можно сказать, отделано с безудержной варварской роскошью. Колонны позолочены, ступеньки высокого крыльца покрыты ворсистым ковром, бревенчатые стены расписаны сказочными зверями и птицами. Окна оказались довольно большими, с пластинами цветного стекла в частых переплетах; на первом этаже створки были распахнуты. Много всего лишнего и при том чего-то не хватает… Чего бы? Молодой человек присмотрелся и хмыкнул: труб не было никаких – ни водосточных, ни печных, что странно искажало до боли знакомый облик здания.

Музыканты дружно заиграли, и Радомир вздрогнул от неожиданности. Но потом ему понравилось: и струнные, и ударные звучали в унисон, жестко так, громко, ярко – «Ария» отдыхает! Били и ухали барабаны, выводила нежную мелодию флейта, а вот полилась и песня – ее завел высоким и чистым голосом Вителий, опустив свой инструмент. Эх, Тужира бы сюда – составили бы недурной дуэт.

Ловкий надул меня плут трактирщик намедни…В Равенне!Мне, не разбавив водой, чистого продал…Вина! [7]

7

Марк Валерий Марциал, перевод Ф. Петровского.

– весело выводил «Пьеро».

– Вина! – хором подхватили знакомое слово воины, собравшиеся во дворе.

Родиону, которому всучили-таки бубен, песня тоже нравилась. Но, слушая, он не забывал внимательно обозревать округу. По двору сновали слуги с котлами и блюдами – видать, тащили с кухни всякие яства. Самому Этцелю? Вряд ли – слишком уж посуда неказистая, обычные деревянные плошки да медные котлы. Скорее всего, для прислуги или рабынь…

– Вителий, друг! – едва закончилась песня, крикнул Радомир. – А не сыграть ли нам что-нибудь для прекраснейших дев? Что скажете, славные воины? – Молодой человек обернулся к стражникам. – Услышат ли они нас отсюда?

– Услышат, услышат! Пойте.

При этом вопросе взоры многих воинов обратились налево, где стояла пристройка вроде флигеля – наверное, там и держали рабынь.

Снова приложив к губам флейту, Вителий заиграл что-то грустное, и остальные музыканты подхватили унылый мотив. А Родион же, положив бубен, незаметно уселся среди зрителей. Никто не обращал на него внимания, и он, потихоньку подвигаясь, вскоре очутился уже на самом краю двора. Миг – и вот уже скрылся за вишневыми деревьями, за яблонями и сливами, а там, таясь за колючими кустами терновника, прокрался к бревенчатой стене. Заглянул в маленькое волоковое оконце, но ничего не увидел в темноте и прошептал: