Варяги. Славяне. Русские

Были территории, не желавшие давать дань варягам, с оружием в руках они отстаивали свою самостоятельность. Такой была Новгородская земля. Во главе с Гостомыслом новгородцы отбили варяжское нападение с юга, из-за озера Ильмень, и изгнали варягов «за море», т. е. за Ильмень. Но Гостомысл вскоре умер, началась свара новгородских общин в борьбе за власть. Пришло осознание, что, во-первых, нейтральное лицо сможет стабилизировать власть, во-вторых, все понимали, что новое нападение варягов — вопрос времени. Надо срочно обзаводиться своим князем с дружиной, заключив с ними договор.

Кандидатура была намечена, послы поехали «за море», т. е. на юг от озера Ильмень. Трудно сказать, искали они князя на одной из «окняженных» территорий или отправились на «Русь в узком смысле». Второй вариант предпочтительнее, он объясняет, почему «Сказание…» так глухо говорит о месте происхождения Рюрика. Новгородцы стремились оспорить претензии Киева на роль главного города Руси, подчеркнуть свою самостоятельность, а факт приглашения князя с Киевщины в такую задачу никак не укладывался. В «Повести временных лет» есть и другие моменты, косвенно подтверждающие киевское происхождение Рюрика, далее я к ним обращусь.

Такова, в общих чертах, моя версия событий, которые пыталось отразить «Сказание о призвании варягов». Полагаю, что от новгородской версии тысячелетней давности она отличается большим реализмом и логикой.

Вопрос о структуре русско-варяжского общества в первой половине IX в., в частности был ли у них великий князь, глава формирующегося государства, я здесь опущу, поскольку слишком многое придется основывать на догадках. Но попутно отмечу, что были восточнославянские земли, где имелись свои князья, неваряжского происхождения. Например, возьмем описание ибн Русте страны славян, где правит «свиет-малик», «глава глав». Б.А. Рыбаков считает, что это описание страны вятичей, и с ним можно согласиться [152, с. 274]. Вятичи должны были иметь своего «царя», так как пришли в Восточную Европу уже имея союз племен как организационную форму. Такая структура обязательно должна иметь правителя.

Завершая разговор о происхождении Рюрика, выскажу свою точку зрения о том, что якобы Рюрик и его братья происходят из западнославянского племени ободритов (бодричей).

Вполне вероятно существование у ободритов своей легенды про князя Готлейба (Годлава) и его трех сыновей. Но ни в коей мере нельзя принять за истину, что после гибели отца трое сыновей ушли на восток и стали князьями в Новгородской земле. Во-первых, Готлейб (Годлав) был убит в 808 г. — за два поколения до событий «Сказания». Во-вторых, получается, что братьев никто не призывал — сами прибыли. В-третьих, при столь длинном маршруте на восток встают два вопроса. Первый: осознанно шли братья с дружиной или шли куда глаза глядят? Второй: чем они кормили дружину на таком дальнем пути, неужели разбоем? В-четвертых, эти братья от кого-то освободили славян, которыми стали править, — от кого? И если они имели дружину, проявившую блестящие боевые качества после такого долгого маршрута, без тылов, без снабжения, питавшуюся то ли разбоем, то ли христарадничеством, то почему бы им не отстоять родную землю вместо чужой? [25 — Вот как пересказывают легенду историки, склонные относиться к ней серьезно. «В 30-х годах XIX в. в Мекленбурге, расположенном на землях славян-бодричей он (француз К. Манье) записал легенду, что у короля ободритов (бодричей) — реригов Годлава были три сына — Рюрик Миролюбивый, Сивар Победоносный и Трувор Верный, которые, идя на восток, освободили от тирании народ Русии и сели княжить соответственно в Новгороде, Пскове и на Белоозере. По смерти братьев Рюрик присоединил их владения к своему и стал основателем династии» [176, с. 151].]

Весьма странный тезис по этому поводу выдвигает Е.С. Галкина. «Согласно обширным и подробным генеалогиям балтийских славян, Рюрик и его братья принадлежали к очень древнему и именитому роду ободритских королей и князей. Конечно, киевскому княжескому дому конца X–XI вв. после перемещения центра тяжести внешней политики в Европу было выгодно объявить себя потомками известного на Западе рода» [30, с. 378]. Далее, автор развивает тезис, согласно которому Владимир Святославич стеснялся перед лицом европейских монархов тех способов, которыми приходили к власти его предшественники, стремился при помощи русских летописей скрыть от мировой общественности темные страницы русской истории.

Каюсь, «обширные и подробные генеалогии» балтийских славян я не читал. Мало того — сомневаюсь в их существовании. Но достаточно известно, что после поражения славян при Ленчине в 929 г. ободриты попали в зависимость от германских королей. В 983 г. западные славяне восстали, вернули себе независимость и снова обратились к язычеству (ободриты освободились только в 1002 г.). Едва ли западные монархи могли считать славной и знаменитой династию язычников, признающую над собой чужеземную власть.

Далее, на основании каких фактов сделан вывод, что с конца X в. центр тяжести внешней политики Руси был перенесен в Западную Европу? Вообще-то с 997 г. по 1015 г. в русских летописях лакуна. Хочу еще напомнить, что Владимир Киевский путем брака породнился с византийским престолом. Европейские монархи только мечтали о такой чести. Была ли у Владимира причина чувствовать себя «бедным родственником» среди них?

Отдельный вопрос — насколько Владимир мог стесняться тех способов, которыми на Руси приходили к власти. А перед кем он должен был стесняться? Перед византийцами, обычаи которых по части преемственности власти хорошо известны (взять хотя бы Иоанна Цимисхия — современника Владимира)? Перед чешским князем Болеславом II, который в 996 г. истребил весь род Славковичей, претендовавший на власть в Чехии? Перед германцем Оттоном I, в правление которого в гости пригласили 30 славянских князей и во время пира вероломно перебили их? Может быть, перед норвежским конунгом Эйриком, который после смерти отца перебил своих братьев, чтобы в корне пресечь конкуренцию за трон? За такое деяние он удостоился почетного прозвища Эйрик Кровавая Секира. Основатель датского государства Горм не увидел в действиях соседа ничего предосудительного и выдал за него замуж свою дочь. Едва став первой дамой Норвегии, дочь Горма стала укорять супруга, что в управлении государством он проявляет недопустимую мягкость и либерализм… В конце концов страна восстала, и Эйрика свергли. О tempora, о mores!

Ну зачем в историческом исследовании впадать в низкопоклонство перед Западом самого низкого пошиба, описывая времена, когда Запад был, мягко говоря, удален от культурных центров.

Сколько человек читали русские летописи при князе Владимире? Несколько десятков человек — едва ли больше. Западноевропейцы не читали — это точно. Зачем нужно было киевскому князю вводить идеологический контроль над летописанием, заставлять приукрашивать прошлое в надежде лучше выглядеть в глазах Запада? Летописи были для внутреннего и очень ограниченного потребления. У Е.С. Галкиной совершенно ненужное перенесение реалий нашего времени в Раннее Средневековье.

Насколько мне известно, впервые легенда о Рюрике и его братьях как о бодричах прозвучала у В. Чивилихина в его публицистическом романе «Память». Он сослался на книгу 1840 г. издания, обнаруженную им в ГДР, где и приводится эта легенда. Отсутствие у автора навыков историка-профессионала сыграло с ним злую шутку. Он не обратил внимание на окончание легенды, которого в народном фольклорном произведении просто не могло быть. В окончании легенды сказано, что Рюрик основал династию, которая правила в России до 1598 г. Мыслимое ли дело, чтобы такой факт был зафиксирован народным фольклором?! Такое мог написать только немец с университетским образованием, как и названия княжеств, где правили братья: Псковское, Белозерское, Новгородское. Значит, легенда в любом случае не исходная народная историческая память, а подвергшаяся «переработке» в руках грамотея. А скорее всего, легенду создал в первой половине XIX в. образованный немец, помнивший об ободритском прошлом своих предков. Предположить так, в частности, заставляет дата напечатания книги. С конца XVIII в. по первую треть XIX в., в Западной Европе было модно обнаруживать древние песни, легенды, сказания. Такая мода родила большое количество подделок. Вот как характеризовал все это французский историк: «Мифомания присуща не только отдельным индивидуумам, но и целым эпохам. Такими были к концу XVIII в. и начале XIX в. поколения предромантиков и романтиков. Псевдокельтские поэмы, приписанные Оссиану; эпопеи и баллады, сочиненные, как утверждал Чаттертон, на древнеанглийском языке, мнимосредневековые стихи Клотильды де Сюрвиль; бретонские песни, придуманные Вильмарке; якобы переведенные с хорватского песни Мериме; героические чешские песни Краледворской рукописи — всего не перечислить. В течение нескольких десятилетий по всей Европе как бы звучала мощная симфония подделок [114, с. 53–54].

Поделок от той эпохи осталось так много, что сторонники подложности «Слова о полку Игореве» важным аргументом в свою пользу считали время обнаружения рукописи — конец XVIII в. Скорее всего, «ободритская» легенда о Рюрике и его братьях имеет происхождение, сходное с происхождением Краледворский рукописи.

Берусь даже высказать версию о подлинных истоках происхождения легенды. Земля бодричей впоследствии стала Мекленбургским герцогством. В первой половине XIX в. в нем правил великий герцог Мекленбург-Шверинский Фридрих Франц II. Герцогский род восходил к последнему бодричскому князю Никлоту, погибшему в 1160 г., при защите своей земли от германцев-крестоносцев. По каким-то личным мотивам герцог очень гордился предком Никлотом и проявлял интерес к славянской части своей древней родословной. На фронтальном фасаде Шверинского замка, являвшегося родовым дворцом герцогов, была тогда установлена конная статуя последнего славянского бодричского князя Никлота, сохранившаяся до сего времени.

В музее дворца есть картина «Смерть Никлота» написанная в то же время. Нет ничего невероятного в том, что среди мекленбургских историков нашелся некто, пожелавший тоже угодить интересам своего сиятельного монарха.

Аскольд и Дир

Дальнейший анализ спорных вопросов начальной истории Руси требует разобраться с личностями первых известных киевских правителей — Аскольдом (Осколдом) и Диром.

В «Повести временных лет» дается версия, что Аскольд и Дир — суть бояре Рюрика, которые отправились на юг, попали в Киев и стали в нем править. Версия явно придуманная, так как Киеву в случае отсутствия там князя найти себе нового было бы куда проще, нежели Новгороду. Киевляне в летописном рассказе выглядят жалкими дикарями, прозябающими после смерти Кия и его братьев в безвластии и безысходности, с радостью принимающими в правители первых появившихся бояр.