Варяго-Русский вопрос в историографии

6. Шестые - от мадьяр;

7. Седьмые - от хазар;

8. Восьмые - от готов;

9. Девятые - от грузин;

10. Десятые - от иранцев;

11. Одиннадцатые - от яфетидов;

12. Двенадцатые - от какого-то неизвестного племени;

13. Тринадцатые - от кельтов;

14. Четырнадцатые - от евреев.

И вполне возможно, что вскоре нам придется читать о происхождении руси с острова Родоса, из Родезии, или, может быть, и с Соломоновых островов.

Как особую теорию можно было бы поместить мнение, что русь - это ни народ, ни княжеский род, а дружина, составленная из людей, которые волей или неволей оставили свою родину и были вынуждены искать счастья на морях или в землях чуждых, и, наконец, гипотезу, соединяющую это мнение с догадкой, что корни русского имени нужно искать не в одной, а в нескольких областях.

Однако мне представляется, что старое, традиционное разделение исследователей варяжского вопроса на норманистов и антинорманистов не может считаться удовлетворительным в наше время. Эти термины, понятные при Миллере и Тредьяковском, весьма неудобны для охарактеризования большинства теперешних исследователей. Так, ультранорманизм шлецеровского типа давно уже сделался одним из прошлых моментов в истории вопроса, с тех пор, как вопрос о начале русского государства стал изучаться в связи с историей русской территории и с историей русской культуры. Совершенно так же немыслим теперь и чистый антинорманизм, безусловно отрицающий всякое участие норманнов в образовании русского государства. И чем дальше, тем все более и более стушевываются резкие границы между отдельными гипотезами и направлениями, все ярче обрисовываются связующие нити между удаленнейшими друг от друга теориями, все труднее становится подыскивать для новых исследований подходящие ярлычки с точной нормировкой класса, рода, семейства и вида. Да позволено мне будет сравнить изучение варяго-русской проблемы с увлекавшим нас в детские годы мотивом - исканием волшебного замка в дремучем лесу. С разных сторон врубились в заколдованную чащу витязи науки... Одни - как Эверс, Щеглов, Барац - заблудились в кустарнике на опушке. Другие - Ломоносов, Гедеонов, Ламанский, - начав прорубать широкую дорогу, не дошли до таинственной середины дубравы. Третьи - Байер, Шлецер, М. Погодин, Томсен, - найдя верные, но узкие тропинки и издали увидев туманные очертания замка, посчитали себя достигшими цели и, слепо держась своей тропинки, свысока подсмеивались над другими искателями, рассказывавшими им о невиданных лесных тайнах на других дорожках. Неутомимый работник Куник, выкорчевав путь до самой стены и не найдя входа в замок, снова начинает ту же работу с другого, потом с третьего места... Но ни одна из этих работ не погибла без пользы. В каждой найдем зерно истины: или новый материал, или новый метод, или новое освещение, указание, предостережение, примечание... И теперь, хоть и не обходится иногда без горячности и неосмотрительных прорывов в трясинные участки, где исследователи со своими гипотезами бесславно и безвозвратно гибнут, - от расчищенного поля идет систематическая, планомерная работа. Не теряя из вида соседей, пользуясь всем опытом смелых предшественников, со всех сторон двигаются исследователи в глубь таинственной чащи. Дифференциация вопроса и, если можно так выразиться, микроскопический анализ всех его деталей свидетельствуют, что, может быть, уже недалеко то время, когда варяжский вопрос получит свое окончательное решение. Но кажется, что уже и теперь можно определить главные результаты, выкристаллизовавшиеся в течение двухсотлетней работы русской исторической науки над этой проблемой. Такими мне представляются следующие положения.

1. Нельзя отрицать норманское происхождение руси. Доказательствами этого постулата являются:

Прочная древняя традиция о варяжском происхождении основателей русского государства.

Тот неоспоримый лингвистический факт, что финны и теперь еще называют славян их древним именем венедов (ven"aj"a, vene, vene"a), а шведов русью (Ruotsi).

Прямые свидетельства древних источников, называющих руссов норманнами (Бертинские анналы, Иоан Диакон, Лиутпранд, Симеон Логофет, зовущий руссов франками, под которыми разумеет вообще германцев). [10]*

Лингвистический анализ личных и местных имен, названных в источниках X века русскими в противоположность славянским названиям, убеждающий в скандинавском происхождении этих «русских» имен (пороги у Константина Порфирородного и послы в русско-византийских договорах).

Свидетельства современников, которые хотя и не называют русь норманнами, но различают руссов от славян и описывают русские обычаи таким образом, что они, сильно отличаясь от славянских, очень напоминают скандинавские (главным образом восточные источники). [11]*

Оживленнейшие связи, существовавшие в IX-XI-м веках между Россией и Скандинавскими землями.

Археологические остатки, доказывающие факт норманской колонизации в Восточной Европе.

Следы скандинавского влияния в русской культуре (в языке, в праве, языческой религии, орнаментике).

2. Основание русского государства Рюриком в Новгороде нужно считать одним из эпизодов в широким процессе норманской колонизации на востоке.

Постулат этот доказывают:

Археологические данные, указывающие на существование в Восточной Европе целого ряда норманских центров.

Топографические имена скандинавского происхождения.

Свидетельства источников о существовании таких отдельных норманских государств на территории Восточной Европы.

Одним из таких норманских княжеств было и Новгородское княжество Рюрика. Пока оно охватывало лишь Новгородскую область, роль его в жизни восточных славян не была значительнее, чем роль других подобных княжеств в Апуле, Полоцке или Изборске. Лишь когда завоеванием Смоленска и Киева новгородская варяжская группа получила в свои руки весь путь по Днепру и Волхову от Черного до Балтийского моря и, оттеснив хазар от Днепра к востоку, открыла путь из варяг в греки, - она стала важнейшим фактором в политической и экономической жизни всех славянских племен, рассеянных в бассейнах упомянутых рек.

3. Влияние скандинавской культуры на славян не было велико. Причинами этого, по предположению Сыромятникова, нужно считать следующее.

С колонизаторской точки зрения варяги были очень слабы, так как в их отрядах не было женщин. Дети, происшедшие от браков норманнов с славянскими женщинами, должны были чрезвычайно быстро ассимилироваться с окружающей славянской средой. [12]*

Вторая причина заключается в том, что скандинавская культура данной эпохи не была более развитой, чем культура восточных славян. Исследования Забелина, Самоквасова, Антоновича, Кондакова в области материальной культуры; Раковецкого, Ланге, Собестианского, Леонтовича, Тарановского в области права; Артемьева, Гедеонова, Срезневского, С. Бугге, Норрена, Сыромятникова в области языка - показали, что славяне приняли весьма мало элементов скандинавской культуры и, наоборот, сами многое передали скандинавам. Преимущество скандинавов перед славянами, по замечанию Сыромятникова, состояло в том, что они в тяжелых жизненных условиях создали физически мощный народ, бесстрашный в далеких морских экспедициях и непобедимый на поле битвы. Как номады арабы в культурных средиземноморских землях, как франки в среде романизованных галлов, как болгары между балканскими славянами, задолго до прихода болгар подпавшими под культурное воздействие Византии, так и норманны в России не были культурно сильнейшими в сравнении с аборигенами-славянами, которые на широком пространстве Восточной Европы ранее скандинавов вошли в соприкосновение с центром цивилизации - Царьградом, черноморскими греческими городами, а может быть, и с Персией и арабами. Роль варягов в России была прежде всего политической, и влияние их, по-видимому, ограничилось тем, что они: 1) дали толчок к образованию русского государства, выполнив внешнее объединение разбросанных славянских племен; 2) своими военными и торговыми предприятиями сблизив восточных славян с Византией и содействуя распространению христианства, создали почву для подготовки внутреннего объединения «свято-русской земли» и 3) передали славянам имя руси.

4. Происхождение терминов «русь» и «варяг» нельзя еще считать окончательно выясненным.

Несклоняемость греческой формы ' отсутствие звука д, если греческая форма произошла непосредственно из скандинавской; отношение русского имени к топографическим и этнографическим именам Южной России; двойственность термина Русь-Россия; исходная форма термина варяг; время образования русской, византийской и норвежской форм, и другие невыясненные стороны вопроса нуждаются еще в новых исследованиях.

Фомин В.В. Комментарии ответственного редактора к монографии В.А.Мошина «Варяго-русский вопрос»

1. То есть Первой мировой войны. <-

2. Видный ученый-славист Владимир Алексеевич Мошин (1894-1987) с 1921 г. проживал в Югославии. Преподавая в 1921-1932 гг. историю в гимназии маленького провинциального городка Коиривница, работал над историографией варяго-русского вопроса. Как признавался Мошин в письмах историку А.В.Флоровскому 1926-1929 гг., что этим вопросом он «довольно давно начал интересоваться» и что его «несовершенный обзор не будет бесполезным, т. к. уже многое забылось, беспрестанно люди ломятся в открытую дверь, доказывая то, что уже давно доказано, или, наоборот, старыми средствами стараются доказать уже давно опровергнутые теории. Люди, занимающиеся вопросом, часто не только не знакомы с противными суждениями, но часто не знают и представителей своей теории»[1]. Эти слова не менее актуально звучат и в наше время. <-

3. Иное название древнейшей нашей летописи Повести временных лет.<-

4. Приведенная Мошиным цитата имеет свою предысторию и совершенно иной смысл. 16 июля 1611 г. шведы взяли Новгород и навязали его жителям договор, по которому они, признав шведского короля Карла IX своим покровителем, просили кого-нибудь из его сыновей, «принца Густава Адольфа или принца Карла Филиппа, и с его наследниками мужескаго пола, в цари и вел. князья владимирские и московские...», и обещали, как им дальше диктовали захватчики, «отправить в скорейшем времени к державнейшему королю полномочных послов для постановлений с ним и сыном его о важнейших делах обоих государств...»[2]. Такое посольство в начале 1612 г. последовало в Швецию. И в его «приговоре» (от 25 декабря 1611 г.) говорилось, «чтобы он государь пожаловал, дал из дву сынов своих королевичей князя Густава Адолфа или князя Карла Филиппа... а прежние государи наши и корень их царьской от их же варежского княженья, от Рюрика и до великого государя... Федора Ивановича всеа Руси, был»[3].

Этот «приговор» был опубликован в 1846 г. Уже на следующий год П.С.Савельев растолковал фразу, что «прежние государи наши и корень их царьской от их же варежского княженья, от Рюрика», в норманистском духе: наши памятники, по его заверению, «до позднейшего времени на своем книжном языке продолжали называть шведов варягами». В 1851 году С.М.Соловьев увидел в ней «мнение о скандинавском происхождении варягов-руси... это мнение древнейшее, древнейшее в науке, древнейшее в народе», а Г.А.Замятин в 1913 г.
– одно из объяснений того, почему новгородцы обратились именно к шведскому королю: «Очевидно в вопросе о происхождении первых русских князей новгородцы были, выражаясь языком XIX века, норманистами». В 1995 г. финский историк А.Латвакангас цитатой из «приговора» доказывал шведское начало династии Рюриковичей. Как делился своими соображениями в 1997 и 2009 гг. Г.М.Коваленко по поводу выделенных слов «приговора», «одним из аргументов в пользу шведского кандидата было его родство с пресекшимся царским родом». В 2001 г. В.Я.Петрухин обнаружил в них прямую отсылку «к легенде о призвании варягов»[4].