Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
Князь-воевода коня придержал, Гошку вперед пропустил. Гошка перехватил его взгляд… Брезгливый такой… На золотарей воевода так же смотрел.
А боярин важничал. Нос кверху задрал, раздулся от жира и гордости.
Однако князь-воеводу все же углядел… И сдулся, как проколотый рыбий пузырь. Даже конь холеный с шага сбился…
– Здравия тебе, Артём Серегеич!
Воевода не сразу ответил, поравнялся с боярином и только тогда кивнул небрежно, пустил зайца солнечного шлемом золоченым. И бросил Гошке негромко:
– Чего встал?
Гошка от неожиданности поддал коня пятками, забыв, что пятки уж не голые, а в сапожках с
И стерпел, не вякнул. Даже ругнуться не посмел.
А потом улица кончилась, и Гошка аж рот открыл от восхищения: прямо перед ними поднималась стена в три сажени высотой. А над стеной – терем красоты необычайной: крыша красная, башни стрельчатые…
– Рот закрой, птичка нагадит, – сказал князь-воевода. – Это Детинец, а в нем – терем княжий. Хочешь здесь жить, Годун?
– Хочу! – выдохнул Гошка.
– Хочешь, значит, будешь. Но сейчас нам не туда. Сначала – домой.
Ворота растворялись слишком медленно, потому Артём въехал во двор, как только створки разошлись достаточно широко. Гошка направил коня следом. Он тоже держал голову высоко и гордо и…
Медвежий рык был внезапен и для коня, и для всадника. Конь всхрапнул и шарахнулся, а Гошка… Стремена по-прежнему были коротки ему. Артём предлагал подрезать ремни, но Гошка гордо отказался. Что ж он за наездник, если не может удержаться в седле хоть без стремян, хоть и вовсе охлюпкой.
Вот и поплатился.
Конь прянул в сторону, тут Гошка и вылетел из седла.
Упал он хорошо, ловко, но… Прямо в лапы бурому!
«Ну всё, конец!» – толкнулась заполошная мысль. Гошка схватился за нож, понимая, что не успеет ударить… Да и бесполезно. Что можно сделать ножом в пядь длиной против лесного хозяина?
Смрадно пахнуло из раззявленной пасти. Влажная глотка за частоколом зубищ… Медведь промедлил, и Гошка все-таки вытащил нож… И ударил бы прямо в пасть… Но могучая лапа поддела его легонько… Легонько для медведя. Гошка подлетел, как подброшенная лаптем сухая коровья лепешка. Медведь на лету поймал его второй лапой и придавил. Гошка захрипел, задергался… Да что толку? У медведя одна лапа тяжелее, чем весь Гошка. И ножом не достать. Попробуй достань, когда тебя впечатали животом в землю!
– Жор! Ты что это?! А ну не балуй! Пошел, пошел!
Лапа убралась. Гошка судорожно вздохнул… И тут его, взяв за шкирку, словно кутенка, подняли и поставили на ноги.
Гошка обмер. Сверху на него глядел… Ох и стра-ашный! Рожа в морщинах и шрамах, как поле перепаханное. Одного глаза нет, а второй холодный, холодный. Глядит – как железо в мясо втыкает.
– Пусти его, дедко Рёрех! – раздался сверху голос воеводы Артёма. – Он тебя пуще мишки напугался.
– И хорошо. Значит, верно всё понимает.
Страшный дедко выпустил Гошкину рубаху, и тот поспешно отодвинулся, покосился: где медведь? Медведь сидел на заднице, по-собачьи, и умильно тянул лапу. Тут Гошка наконец разглядел, что зверь-то не матерый. Так, медвежонок годовалый. Это он Гошке с испугу огромным показался.
– Напугался-то, напугался, а ножик не бросил! – проскрипел страшный дед, и Гошка обнаружил, что судорожно сжимает в руке нож. И еще – что у деда не хватает одной ноги. Вместо нее деревяха. И еще Гошка вспомнил, на кого дед этот
похож. На Сварога, что стоит на капище за родным селом. Такой же черный, в трещинах. Только у Сварога власы и борода темные – из конского волоса, а у этого борода и власы сизые.– Целый? – Спешившийся Артём повернул Гошку к себе.
– Ага… – пробормотал Гошка, пряча нож в сапожок. – Напужался я маленько…
Хриплое карканье. Это смеялся страшный дед.
Гошка покраснел. Вот же напасть. Так опозорился!
– Не робей, щегол! – Дед оборвал смех и потрепал Гошкины вихры заскорузлой и твердой как деревяшка ладонью. – Другой бы уж в штаны напрудил, а ты – за ножик! И ведь не выронил, удержал ножик-то! Где ж ты, Артёмка, такого хоробра надыбал?
– В сельце полянском подобрал, – ответил воевода. – Родню его копченые порезали. Самого чуть степняк не порешил – наша стрела вовремя поспела. Но и малой не терялся. Свою стрелку тоже в копченую шкуру вогнал. – И совсем огорошил: – Я, старый, хочу его в род взять.
Гошка стоял ни жив ни мертв. В род! О таком он и мечтать не смел. Чаял: может, в детские при дружине… Вот бы счастье!
– Дело доброе, – проскрипел страшный дед. Хотя нет, не такой уж страшный, как показалось Гошке вначале. – Как зовут тебя, малой?
– Гошка…
– Как, не услыхал?
– Годун! – погромче пискнул Гошка.
– А я – Рёрех. Можешь меня дедкой Рёрехом кликать. Я тут по годам – старший. Старший, но не главный. Глава наш вон идет!
Гошка глянул – и в который уже раз обомлел. К ним направлялся не человек – гора! Огромный, как богатырь из сказки. Воевода Артём богатырю едва по плечо, не говоря уж об одноглазом деде.
– Здоров ли, батюшка? – почтительно поинтересовался Гошкин благодетель.
– Вашими молитвам, сынок! – Богатырь обнял воеводу, прижал к груди.
Так они постояли недолго, потом отстранились, оглядели друг друга жадно-внимательно…
Гошка сразу догадался, что эти двое, отец с сыном, хоть и не похожие такие, но очень друг без друга скучали. Батя тоже так Гошку оглядывал, когда с долгой охоты возвращался.
Гошка вспомнил о бате и тут же – о мамке. И едва не заплакал. Но сдержался, прикусив губу.
Твердые пальцы сжали Гошкино плечо.
– Не горюй, Годун, – ласково произнес Рёрех. – В Ирии твои папка с мамкой. Радуются за тебя.
– А ты откуда знаешь, дедко Рёрех? – доверчиво спросил Гошка.
– Ведаю, – степенно ответил старый. – Я ж ведун.
– Славка опять в неприятности угодил, – сказал Сергей. – Угораздило его по пути в Полоцк исхитских послов встретить…
– Побил? – проницательно поинтересовался Артём.
– К счастью, не до смерти. Хорошо хоть они сами напросились, а Славка повел себя правильно. И видаки тому имеются. Купцы там были кривские. Всё видели.
– А послушает их Владимир?
– Должен. Так и так ему с князем Мешко воевать.
– Сейчас это ему не по силам, – заметил Артём. – Сейчас ему бы мир полезней был.
– Вот и поглядим, чего стоит наш новый князь, – по-ромейски (на всякий случай, от лишних ушей челяди) произнес Сергей. – Что для него важнее: собственный сотник или политика.
– А если все-таки политика? – тоже по-ромейски спросил Артём.
– Тогда сами решим, – ответил Сергей. – Посольство то лехитское, но главный у них – немецкий монах. Что характерно, с полномочиями папского легата.