…Ваш маньяк, Томас Квик

Получив такие сведения, судьи призвали к себе Кристера ван дер Кваста и Клаэса Боргстрёма. Они задали вопрос, почему Патрик не был приглашен в качестве свидетеля.

Ван дер Кваст и Боргстрём решительно отмели всякие подобные мысли, и суд удовлетворился их ответом.

Удивительное дело — ни ван дер Кваст, ни Боргстрём совершенно не были заинтересованы в том, чтобы допросить в суде потенциальных свидетелей или сообщников Квика.

Йонни Фаребринк — по словам Квика, его шофер и соучастник в убийстве на Аккаяуре — не был обвинен и не смог дать показания в суде, хотя сам он очень этого желал, не в последнюю очередь учитывая тот факт, что он упоминался в описании преступления и желал отстоять свое доброе имя. Руне Нильссон из Мессауре, которого, как утверждалось, привезли на место преступления и показали ему убитую пару, также не вызвали в качестве свидетеля.

Далее Патрик был назван как соучастник убийства Йенона Леви, и тогда суд также хотел его допросить. Но и в тот раз произошло то же самое — прокурор и защита были единодушны в том, что это не нужно, и вопрос был снят.

Свидетель, на которого Квик указал в связи с убийством Чарльза Зельмановица, очень кстати оказался уже мертв, когда имело место судебное разбирательство. Но Квик указал также сообщника в другом убийстве, за которое не был осужден. Все эти люди, якобы участвовавшие в убийствах Квика или по крайней мере располагавшие сведениями о них, подводят нас к очень интересному вопросу: насколько часто у серийного убийцы бывают сообщники?

Эксперт по психиатрии группы по составлению психологического портрета Ульф Осгорд получил задание от управления выяснить разумность утверждений Квика о сообщниках.

— Чтобы выполнить эту задачу, я должен знать точное количество сообщников, — сказал Ульф Осгорд Яну Ульссону. — Мне необходимо также знать, какие отношения связывали сообщников с Квиком. И прежде всего — я должен прочесть протоколы допросов.

Ульссон изложил пожелания Осгорда ван дер Квасту и Пенттинену, но вынужден был передать Осгорду отрицательный ответ.

— Они говорят, что это невозможно, — сказал Ульссон.

Однако, собрав данные о сообщниках серийных убийц в мире, Осгорд смог ответить на вопрос, насколько это распространено. В разговоре со мной он кратко подводит итог тому отчету, который передал следствию по делу Квика:

— Пять сообщников Квика — абсолютный мировой рекорд. Мой вывод заключался в том, что все это неправда.

Убийственный отчет был принят без комментариев. Никто из следственной группы не связался с Осгордом.

— В этом следствии имела место нетерпимость к иной точке зрения, — говорит он. — Тот, кто думает не так, как надо, вылетает вон.

Никакие другие задания для следствия по делу Квика Ульфу Осгорду больше не поручали, и он описывает ту странную ледяную стену молчания, которая возникла после того, как он, по его собственным словам, «выругался в святая святых».

— Я не утверждаю, что это была секта, но у них действовали механизмы, напоминающие сектантство. Они не были открыты для дискуссии, зато авторитет некоторых лиц поднимался до неоправданно высокого уровня.

После того как Ульф Осгорд сделал свое маленькое наблюдение, а затем не получил никакой реакции от следователей, он продолжал отслеживать решения судов и следствия по другим делам Квика. Вскоре он окончательно убедился, что Квик не может быть тем серийным убийцей, за которого себя выдает.

— Все это совершенно не вяжется с нашим полицейским опытом в данной области. Улики равны нулю, а общие теоретические сведения о серийных убийцах говорят против того, что Томас Квик является серийным убийцей.

Различные роли Свена-Оке Кристианссона в работе с Томасом Квиком оставались неопределенными, но он, во всяком случае, был приглашен прокурором и следствием в качестве консультанта. На суде по делу об убийстве Терезы он выступал как свидетель и сообщил, что проверил функции памяти Квика и они оказались нормальными.

В рассказах Квика есть два момента, которые трудно увязать между собой. То, что он рассказывал о Терезе и жилом квартале Фьель на первых допросах, было на сто процентов неверно, но затем ему удалось вспомнить такие детали о жертве, обстановке и преступлении, что для стороннего наблюдателя представляется невероятным, как можно помнить такое много лет спустя.

Кристианссон решил эту проблему, пояснив суду Хедемуры, что «травматические события хорошо хранятся в памяти, однако могут существовать защитные механизмы, которые действуют подсознательно, искажая воспоминания», что научным образом объяснило и то, что Квик иногда помнит все на удивление неправильно, а иногда помнит подозрительно хорошо.

В свободное время, оставшееся от выполнения заданий для следствия по делу Квика, Свен-Оке Кристианссон занимался тем, что выступал с лекциями о своем пациенте, собеседнике и объекте исследований. После показаний под присягой во время процесса по делу об убийстве Терезы — но до приговора — он выступал в Гётеборге перед полным залом с лекцией на тему «Как понять серийного убийцу?».

Слушателям представили фотографию, спроецированную с кодоскопа на большой экран: на ней были изображены Томас Квик и его сестра-близнец. Снимок сделан летом, и розы на грядке возле дачного домика бабушки и дедушки в самом цвету. Близнецы нарядно одеты — она в юбочке, он в коротких штанишках, держатся за руки, лица у них счастливые.

— Можно ли увидеть, кто из этих двоих детей станет серийным убийцей? — задавал Кристианссон риторический вопрос. — Я считаю, что человек не рождается серийным убийцей, а становится им. То, что сотворил Квик с Терезой Йоханнесен, не поддается осмыслению. Но мы можем понять, как он дошел до этого, — саму логику злоумышленника. Преступление часто сводится к реализации мыслей, чувств и воспоминаний, с которыми человеку слишком тяжело жить.

Никто, кажется, не обратил внимания на тот факт, что Кристианссон решил вопрос о виновности раньше суда, что он сделал достоянием публики личные сведения о своем пациенте, а также что он принародно показал фотографию сестры-близнеца, которая в тот момент делала все, чтобы ее не ассоциировали с братом.

Слушатели были околдованы речью мнемоэксперта, разъяснявшего суть всего этого зла. Хотя на самом деле данная речь звучала как эхо теории объектных отношений, практиковавшейся в Сэтерской больнице.

— Убийства можно рассматривать как рассказы убийцы о собственных травматических переживаниях, — заявлял Кристианссон в таких выражениях, которые с таким же успехом могли принадлежать его научному наставнику Маргит Нурель.

Теперь Томаса Квика окружала спаянная команда, где все одинаково относились к Томасу Квику и его виновности. И все придерживались своих убеждений до конца. В своей книге «Современные методы проведения допросов и интервью» Свен-Оке Кристианссон выносит «особую благодарность» Маргит Нурель и Биргитте Столе за «обширные профессиональные знания, которыми вы помогли при создании этой книги».