Ваша Раша

Пока суд да дело, ожил и Барыш.

Неуверенно сел, опершись обеими руками о песок, обвёл мутным взором окрестность и заорал благим матом на всю Волгу вплоть до противоположного берега:

Как по нашей речке плыли три дощечки!Эх, оп, твою мать, плыли три дощечки!

Потом повернул голову к собутыльникам и требовательно вопросил:

– Иде моя трёхрядка? Петь хочу!

– Морду перва ополосни, певун, – незлобиво посоветовал ему Петька.

Барыш послушался, прополз пару метров на четвереньках и макнул головой несколько раз в воду. Затем шатаясь встал на ноги и поинтересовался:

– А куды эт вы собрались без меня?

– На фарватр! – пояснил Петька. – Ваньша журналов по твому совету начитался и хотит поставить ксперимент. По поводу работы мозга при задержке дыхания. Вот заодно и докажет, что у его мозги есть!

– А-а-а… – протянул Барыш с пониманием. – Ну, ежли ксперимент, то тады айда!

Друзья-приятели не без труда залезли в лодку, изрядно начерпав в неё воды.

Петька выгреб на фарватер, и Ваньша, сложив ладошки одна к другой, как всамделишный богомолец, сиганул с кормы в бездонную неизвестность. Мужики до-о-олго ждали, пока он из неё вынырнет…

Вынырнул Ваньша на Угличской плотине несколько дней спустя, набравши так не хватавшего ему при жизни весу и намертво вцепившихся раков.

Однако результаты сего смелого эксперимента по оценке работы мозга в условиях задержки дыхания так и не попали в научно-просветительный журнал.

Начхать было редакции «Науки и религии» на Ваньшу и на его изыскания с хоть и подтопленной, но всё равно высокой Калязинской колокольни!*

Шальная молодость ея

Валька росла сущей оторвой.

Да и кем бы ещё могла вырасти девчонка, если отец, машинист башенного крана, приползал домой чуть не каждый день «на бровях», бил жену смертным боем, а когда однажды явился трезвым и с удивлением обнаружил в дочке появление вторичных половых признаков, тут же залез ей всей пятернёй в трусы?!

Вот и бегала она чуть не с тринадцати лет по тёплым подвалам в компании бравых пацанов, многолетних подопечных участкового дяди Гриши и комиссии по делам несовершеннолетних.

– Ох, гляди, девка! – не раз грозил ей пальцем участковый. – По рукам пойдёшь – всю себе жизнь испоганишь! Хоть бы мать пожалела…

– А чо её жалеть? – кривилась Валентина. – Сама такую жизнь себе выбрала. Хотела б – давно развелась! А она даже маляву в ментовку писать боится.

И запела с издёвкой:

Умчитесь прочь, мои печали,И, в даль счастли-и-ивую маня,Взмахни крылом цыганской шали,Шальная молодость моя,Шальная молодость – тр-р-рям! – моя!

– Я вот те дам «ментовку» с «малявой»! – оборвал её милиционер. – Ишь, разболтались совсем. Думаешь, управы на вас нет? Я тебе в остатний раз говорю: бросай ты эту свою гоп-компанию, не доводи дела до греха!

– А то чо? – расстегнула верхнюю пуговицу на оттопыренной блузке юная нимфа и поиграла влево-вправо бюстом. – Мамке пожалуешься, да?

– Тьфу ты, пропасть! – плюнул в сердцах дядя Гриша, развернулся налево кругом и отбыл в неизвестном направлении.

Летом комиссия по делам несовершеннолетних с согласия профсоюза и участкового дяди Гриши отправила трудновоспитуемую Валентину в пионерский лагерь. Для смены обстановки и морального оздоровления.

В лагере Валюха немедленно соблазнила пионервожатого Василия, проникнув к нему в постель ближе к рассвету, когда тот спросонья потерял профессиональную бдительность.

Об их романе через неделю знал уже весь преподавательский состав и лично директор товарищ Шпак. Вожатого без лишнего шума сослали обратно в город, от греха подальше.

Сама грешница походила пару-тройку дней паинькой, но слух о дерзкой вакханке уже достиг ближайшей деревни, и молодые неженатые пейзане повалили на дармовой мёд гурьбой. Товарищ Шпак рвал и метал, однако изменить сложившуюся ситуацию был не в силах.

А вот вожатому Василию очень даже понравился новый опыт близких, доверительных отношений с юным противоположным полом.

Он предусмотрительно доложил о происшедшем своему шефу – начальнику райотдела комсомола, изобразив при этом искреннее и полное раскаяние. Повинную голову меч не сечёт. Дело замяли, даже не вынося вопрос на заседание партийного комитета.

Василий же по окончании смены в пионерлагере легко нашёл возможность возобновить отношения с безбашенной нимфеткой. Чему та, кстати, ничуть не противилась – не век же по подвалам да по кустам шариться! А тут какой-никакой, но всё же карьерный рост.

Через пару лет, достигнув совершеннолетия, Валентине захотелось чего-то более весомого, чем занятия любовью по три раза в неделю.

– Вась, а Вась… – заканючила она как-то после бурного секса, выпуская густой сигаретный дым из чувственных, по-голливудски очерченных ноздрей. – А ты на мне женисся?

– Эт ещё с какого бодуна?! – испугался Василий. Рывком сел на кровати, облокотившись о подушку. – Ты чо, дурында, забеременела? Да?

– Да не-е-е… – разогнала дым рукой Валентина и скомкала бычок в пепельнице. – Просто… уже третий год мы с тобой, а ясности никакой.

– Какая те ясность нужна, шалава?! – повысил тон бывший пионервожатый. – У тебя ж, как в маршрутке, – весь город уже побывал!

– А ты почём знаешь, кто у меня побывал? – кокетливо улыбнулась девка. – Вам, што ле, в райком сводки дядя Гриша раз в неделю носит?

– Валька, не дури! – погрозил пальцем Василий. – Ты своими хотелками мне всю карьеру под откос пустишь. Чего тебе неймётся? Займись лучше делом. Смотри, вон сколько кооперативов последние полгода пооткрывалось. Выбери себе направление – и вперёд!

– Ты чо эт, меня торговкой на рынок определить хочешь?

– Торговать ты только одним умеешь! – отрезал комсомольский вожак. – Сейчас время такое – надо свою нишу найти, пока другие её не цапнули у тебя из-под носа. А я помогу в администрации и налоговой.

– Кака така ещё ниша? – нахмурилась от напряжения мозга Валентина.

– Не знаю пока… – задумался новоявленный предприниматель. – Ну, вот, к примеру, к нам из Азии и с Кавказа идёт поток всякого барахла. Народ с руками отрывает. А пальто чурки шить не умеют – не их ассортимент. Хочешь, организуем швейку?