Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ваше благородие. Дилогия
Шрифт:

Подарит монетка случайное счастье

И радости нашей забрызжет фонтан,

А, может, на улице просто ненастье

И капельки грязи прилипли к ногам.

А, может, монетка имеет две решки,

И выбора в жизни твоей уже нет,

И годы твои, как в пакете орешки,

Осталось с десяток непрожитых лет.

А,

может, пуститься дорогою тяжкой,

Попробовать все, что ещё не видал,

Карман оттопырен коньячною фляжкой

И другом мне станет неспящий вокзал.

Не буду считать я в пути километры,

На север ли ехать, на юг, на восток,

На станции встретят бродячие ветры

И каждому нужен из фляжки глоток.

В краю незнакомом, далёком, холодном

С тоскою я вспомню домашний уют,

Когда-то я был молодым ветрогоном,

Пора и домой, где любимые ждут.

Стихотворение было опубликовано в конце февраля и сразу вызвало волну обсуждения. Кто-то хвалил, кто-то ругал, многие дамы жаловались, что мужья стали приобретать себе коньячные фляжки и косить глазами в сторону вокзала, чтобы поездить и испытать всё, что ещё не испытали. Офис полицмейстера предупредил, что появились мошенники, которые предлагают сыграть в решку, а у монеты две решки. Изготовители коньяков стали разливать напиток в маленькие плоские бутылки, которые умещаются в заднем кармане брюк. Вот и здесь нужно думать, как слово твоё в печатном виде отзовётся.

На масленицу к нам пришёл сосед из мастеровых и пригласил на кулачные бои, стенка на стенку.

– Не побрезгуйте, Ваше благородие, нашим обществом, - сказал он, - люди приличные собираются, а потом ведь драка сплачивает людей, да и нам интересно посмотреть, что вы из себя представляете.

Кулачные бои описаны повсеместно. Поэт Лермонтов написал поэму о том, как царский опричник Кирибеевич обесчестил жену честного купца Калашникова и как купец в кулачном бою так приласкал Кирибеевича, что тот дух испустил. А купца того за то, что честь свою и жены отстоял и уменьшил количество сволочей на белом свете, казнили смертью лютой и с того дня всё правосудие в стране нашей стало кривосудием и никак его выправить не могут.

Я посмотрел на Марфу Никаноровну и поднятием бровей спросил: ну как, соглашаться или нет?

Марфа Никаноровна, чисто по-русски, сначала пожала плечами – кто его знает, а потом согласно моргнула. В переводе это звучит так: да нет, пожалуй, не надо, хотя можно и согласиться.

Я ответил согласием и вместе с соседом пошёл к месту боя на реке, где мы варили уху. Естественно, не в военной форме.

Мы пришли вовремя, разделись по пояс и встали в шеренгу с нашей стороны реки.

Организаторы дали команду и тут понеслось. Сначала я осторожничал и старался никого не повредить, но после того, как получил чувствительный удар по уху, начал работать кулаками более прицельно, стараясь попасть в физиономию супротивника. С каждой минутой бойцов становилось все меньше, потому что того, у кого пошла кровь из носа, выводили из шеренги и оказывали помощь. Я, как мне кажется, пару носов кому-то расквасил, и сам получил хороший удар, который меня чуть с ног не свалил. Вытерев нос, я увидел кровь и тут меня вытащили из ватаги. Бились до первой крови и особой жестокости никто не проявлял. С жестокими вообще не водились.

Наконец организаторы разняли последнюю четвёрку. Наша сторона реки

победила. Все раненые умылись снегом и стояли с красными рожами, а вокруг валялся окрашенный кровью снег. Тут же выпили по шкалику, попрощались до следующей масленицы, и я прямо на ходу сочинил небольшое стихотворение.

По утрам в России тихо,

Вниз глядит смурной народ,

Это значит, дремлет лихо,

Или в поле где бредёт.

Вот несётся это лихо,

На всю улицу гармонь,

Отойди-ка, сторожиха,

Выходи, мой конь-огонь.

Разукрашена повозка,

Залихватский громкий свист,

Ты не бойся, черноока,

Тресни в душу, гармонист.

Расступайтесь шире люди,

Воли требует душа,

Боже мой, какие груди,

До чего ж ты хороша!

И пошло у нас веселье,

И стоит стена к стене,

Красной льётся акварелью

Кровь по ранней седине.

Отливай плохую юшку,

Дури хватит без вина,

Пропадём и за понюшку,

Жизнь сегодня нам дана.

Обнимаю девку красную,

Так целует горячо,

Под главу её прекрасную

Подставляю я плечо.

Утром встанем где-то в сене,

Что же чувствует душа?

В этой жизни многоженец,

До чего ж ты хороша!

Утром в понедельник в газете «Губернские ведомости» было написано о нашей кулачной забаве на реке и указано, что особой лихостью отличился поэт и прапорщик Туманов. Мне никто ничего не сказал, но я чувствовал на себе восхищённые взгляды своих солдат, кадет и многих офицеров.

Ещё через день в газете было опубликовано это стихотворение, за которое Марфа Никаноровна довольно сильно меня ревновала, постоянно спрашивая, что это за краля у меня завелась.

Глава 38

Март начался ярким солнцем и хорошей морозной погодой. Для Сибири это не в новинку, а мне солнышко показало, что до экзаменов осталось не более трёх месяцев.

Я носился на Зорьке по манежу, преодолевал препятствия, рубил лозу, стараясь не обрубить лошади уши. Бывает такое у всадников.

С капитаном Дёминым занимались фехтованием. От него я приобрёл навыки некоторых ударов, которые могут пригодиться в предстоящей войне. Я лично знал, что война будет, да и армия существует для того, чтобы военным путём защитить государство и завоевать для него новые земли. Иначе, армия была бы не нужна и её распустили по домам, а наши шашки висели в музее как старинное колюще-рубящее оружие, применяемое в немирных целях.

Поделиться с друзьями: