Ваше благородие

— Мне с «благодатью» соглашаться как-то не хочется.

— Я вам сочувствую.

— Отцу руку изуродовали, за меня взялись.

— Мы тоже за них возьмемся. Занимались дезертирами, пособниками врага. Тех и других стало меньше. Теперь бандеровцы выявились. Справимся и с этими.

XXXV

По факту нападения на командира полка войск НКВД армейская прокуратура возбудила уголовное дело по статье «терроризм». К расследованию подключилась контрразведка с вопросами выявления работы в тылу фронта вражеской радиостанции. Оперативный состав возглавил Довженко.

Василий Иванович настоятельно посоветовал Бодрову воздержаться от хождения по лагерю в темное время в одиночку.

— Не испытывайте судьбу, — сказал он, — видите, какие сюрпризы она начинает преподносить. От беды миллиметры отделяют. Тут, чтобы не дрогнули нервы, требуется сильный духом человек. Не вижу, чтобы вы испытывали волнение, растерянность. Похвально. Сработал инстинкт в нужное время. Но противник не всегда делает промашки.

Сергей рассказал о рассуждениях Фесселя по поводу ограничения количества лиц в составе полка, в числе которых с большой вероятностью могут оказаться разыскиваемые.

— С мнением капитана стоит согласиться, оно логично. С этого начнем. Но вопрос поставим несколько в ином плане. Кто прибыл в полк после того, как войска фронта оказались на правом берегу Днепра?

— Вы полагаете, это проделки агентуры УПА?

— В ее рядах может оказаться кто угодно. Но враждебная деятельность этой «армии» набирает сейчас обороты, от нее можно всего ожидать.

— Возможно, так оно и есть, — согласился Бодров. — В вашей записке о работе в расположении полка неизвестной радиостанции, передавшей важное сообщение в адрес «Ка», и задержанная в Одессе гражданка, признавшаяся потом, будто проживает в «Ка», то есть в катакомбах, и является членом ОУН, наводит на мысль, что для находящихся там людей предназначалась информация. А значит, наш «родной» источник принадлежит к этой организации. Не исключено, что застреленный террорист прибыл оттуда.

— Ну и что из этого?

— Не особенно много, — ответил Сергей, — но простой хохол к этому меньше всего причастен.

— Предположим.

— Я не затронул национальные чувства?

— Между нами есть различие? — насторожился Довженко.

— Никогда не было и быть не может.

— Совершенно согласен. Давайте выявлять тот круг, который обозначил Фессель. Не будете возражать, если мы капитана у вас заберем? Для пользы дела. Скоро будем в Германии, а там нам очень нужны станут надежные люди. Сплошь же враждебная среда.

— А вы его не отправите в колонну военнопленных?

— С его помощью начнем оттуда набирать нужных людей.

— У нас работы не так уж много, а он натура деятельная.

— Переводчика мы вам дадим.

— Так вот о круге, очерченном нашим другом. Прибыли командиры автомобильной роты, двух батальонов, три шофера, начальник продовольственной службы, три поварихи, пять прачек, фельдшер, начальник финансовой части.

— Кого можно исключить из этого списка?

— Всех.

— Кто без сомненья не может быть причастным к радиопередачам?

— Командиры батальонов, они были в операции, прачки, начфин.

— Остается девять человек.

— Кто мог знать об операции в населенном пункте ночью?

— Все эти люди.

— А в Одессе?

— Все кроме начальника продовольственной службы. Он был в отъезде.

Первой для беседы с контрразведчиком пригласили повара. Она рассказала, что в ту ночь, когда два батальона выехали в Одессу, она готовила для них завтрак.

— Вы знали, зачем подразделения убывают в Одессу?

— Операция там какая-то должна была проводиться.

— Кто говорил об операции?

— Фельдшер Тамара. Она снимала пробу, разговорились о трудной службе бойцов.

Далее повариха пояснила, что две другие ее товарки этой ночью отдыхали. Им предстояло вместе с подразделениями рано утром убыть к новому месту службы.

— Они знали об операции?

— Вряд ли. Знали, что едут в Одессу, к морю, радовались.

— Было ли вам что-либо известно об операции днем в лесу «Темный»?

— Нет. Но знали, что обед необходимо готовить лишь на оставшихся в полку людей. Начпрод сказал, на сколько человек. Ужин готовили на всех.

— А о ночной операции в населенном пункте спустя некоторое время?

— Тогда мы ужин не готовили. Я спросила у фельдшера Тамары, почему ужина не будет, а она ответила, что с вечера роты начнут потрошить, как она сказала, села.

— Чем закончилась эта операция?

— Этого я не знаю. Утром народ пришел на завтрак с настроением, с аппетитом съели все, что мы приготовили. Для нас это самая высокая оценка.

Побывал Довженко в расположении батальонов. Побеседовал с поварихами, но они ничего нового не добавили. Узнали, будто едут к морю, ликовали. О том, что подразделения будут проводить операцию на рынках Одессы, никто им не говорил. Запомнили день потому, что обед не готовили, отдыхали. А то, что роты в спешке покидали расположение, так они ежедневно строятся после завтрака и убывают, а куда — им знать не положено.

— Кто тогда снимал пробу? — спросил Василий Иванович у поварихи первого батальона.

— Командир батальона.

— Почему не фельдшер?

— Ее не было. Появилась, когда подразделения уже убыли. Боялась, что опять будут убитые и раненые. Хотела ехать туда, где бойцы, но командир полка не разрешил. Переживала.

В большой землянке-общежитии размещаются женщины полка. Только фельдшеру Шведовой разрешено жить с мужем отдельно. Оперативнику не приходилось бывать в женских общежитиях. Теперь по делам расследования ему предстояло это сделать. Блиндаж блиндажом, но женский! С заметной робостью переступил порог, навстречу поднялась миловидная девушка.

— Дневальная по общежитию, — представилась она.

Довженко огляделся. В мужских землянках бойцы спят вповалку на соломе, застеленной байковыми одеялами, или вообще без таковых. Здесь места отгорожены друг от друга простынями, в каждой такой нише топчан, матрац, покрытый простыней, заправлено одеяло, узкой полоской уходящее под подушку. Чисто. Чувствуется запах дешевого одеколона, пота, развешенного белья — словом, видно, что тут живут женщины. Он прошелся по центральному проходу, дневальная говорила, кому принадлежит та или иная ниша.