Ваше благородие

— Не желая того, влипли мы в историю, — подытожил Вадим.

— Что будем делать?

— Ничего. Вместо «особых заданий» приходи ко мне. Если же по делам придется задержаться допоздна, пусть Каден провожает, но без сидения на бревнах. А лучше, если бы ты бросила эту работу. Придумаем что-либо другое.

— Вряд ли меня просто так отпустят. НКГБ все-таки.

Утро следующего дня в корне изменило отношение земляков к молодым людям. В газете «Сталинский клич» появилась большая статья с описанием подвига участника Сталинградской битвы, защитившего на колхозном току пшеницу, приготовленную для сдачи фронту. Первый секретарь райкома партии прислал за Вадимом свою «эмку», долго беседовал с парнем о жизни, о родных. К концу беседы спросил, есть ли просьбы, пожелания.

— Три просьбы сразу, можно?

— О! Ну давай!

— Мне бы протез где-то заказать. Я ведь здоров и в силе, а сижу дома трутнем. Пользу приносил бы. Работу бы мне какую-нибудь, — посмотрел Вадим на секретаря.

— Давай, герой, третью.

— Невеста у меня есть. Работает в районном отделении НКГБ секретарем-машинисткой. Хотелось бы мне забрать ее оттуда да устроить на новое место. Десятилетку закончила, пошла работать, но…

— Не нравится работа?

— Мне не по душе, да и ей тоже.

Первый позвонил куда-то, сказал о статье в сегодняшней газете, попросил устроить героя на работу. В заключение сказал «хорошо» и положил трубку.

— Говорил с начальником райотдела милиции. Коли ты в войсках НКВД служил, прямая тебе дорога в милицию.

— Так без ноги же.

— Обратимся через военкомат, помогут с протезом. В «Сталинградской правде» о тебе тоже статья будет. Не смогут же они отказать герою. Оформляйся дежурным по райотделу милиции. Бегать там много не надо. Высвободившегося сотрудника включим в оперативную работу. Идет?

— Рад, что так быстро все обернулось.

— А невеста твоя будет работать у нас машинисткой. Секретарша моя уже в годах, помощь ей нужна. Согласен?

— Спасибо.

— А девушка не будет возражать?

— Нет, — уверенно ответил Вадим.

Не менее стремительно развивались события в районном отделении НКГБ.

Каден пришел на работу в приподнятом настроении. Разбирательство до позднего вечера с бандитом, задержанным Вадимом, принесло хорошие результаты. Была выявлена подпольная группа расхитителей колхозного хлеба, хотя и не вся. Направил на доследование дела в райотдел милиции. Одна мысль тревожила: слишком круто обошелся с Настей, постоянно дарившей ему при встрече радостную улыбку. «Зря она на Юльку поперла».

Дежурный втолкнул Анастасию в кабинет и закрыл дверь. Не говоря ни слова, женщина плюхнулась на колени и заплакала, размазывая по щекам слезы.

Каден подошел, поднял с пола Настю, посадил на стул.

— Ей-богу, не виновата я, — всхлипнула женщина.

Старший лейтенант достал из сейфа не подписанный накануне протокол, разорвал его на мелкие части, бросил в урну.

— Закрываем твое дело, — сказал он, — но ты не возникай.

— Молчу как рыба.

— То-то! Иди и работой, будто ничего не было.

— Премного благодарю, — ответила Настя, с прищуром поглядев на Кадена.

Не сдержала Настя обещания молчать как рыба. Из кабинета начальника районного отделения НКГБ она прямиком направилась в райком партии, благо он находился через дорогу. Первый секретарь только что распрощался с Вадимом, перекурить не успел, как она появилась в кабинете. О придуманных подробностях «развратной жизни Кадена», собственном аресте она выпалила за одну минуту и замолкла.

— Разберемся, — сказал секретарь, — идите и работайте. Слухи о Кадене и причину ареста по Батурино не распространяйте себе во вред. А задержать вас он имел право. Знали же, что нельзя без дела заходить в ту комнату, да еще заглядывать в раскрытый сейф.

— Буду молчать как рыба.

Хозяин кабинета долго прохаживался вокруг стола, пытаясь сосредоточиться на вопросе о Кадене. Он знал старшего лейтенанта как хорошего оперативника, коммуниста, а тут сразу обвинение в двух грехах. Доказать его «развратные дела» не удастся. Тонкое это дело, и свидетели вряд ли найдутся. Анастасия — известная склочница, верить ее словам не приходится, но она партгрупорг. Вопрос о сейфе и посещении комнаты местного отделения НКГБ в общем-то несерьезный, хотя смотря кто начнет разбирательство. И чем тогда все это закончится — бабушка надвое сказала. Тридцать восьмой год еще помнился. Заступись, самому можно несдобровать. Посоветоваться бы, но это значит кого-то посвятить в тайну, а доверенного лица нет.

Тридцать восьмой год придавил всех и вся. Никто и ничего не посоветует, в лучшем случае скажет «вам виднее».

Ночью первый секретарь райкома заснуть не мог. Выходил на крыльцо, смотрел в небо без звезд, вновь ложился. В семье было не принято, чтобы жена могла вмешиваться в дела мужа. Да и что она могла посоветовать… Сколько было случаев, когда после откровений жены писали подложные письма в НКВД на своего ненаглядного. И где теперь те горемыки?

«А что, если…» — пришла нелепая мысль.

Секретарь даже испугался собственного решения, но другое на ум не приходило. Пришлось мириться и с этим.

Утром невыспавшийся районный начальник поручил секретарше связаться по телефону с первым секретарем обкома партии Чуяновым по важному делу. Пока женщина названивала, он обдумывал, как изложить просьбу. На удивление быстро послышался в трубке знакомый голос:

— Слушаю.

Как и Вадим, секретарь сразу сказал, что у него два вопроса.

— Два так два. Слушаю.

Райкомовский секретарь рассказал о геройском поступке участника Сталинградской битвы, ранении. Сказал, что в «Сталинградской правде» статья о нем будет, высказал просьбу посодействовать в приобретении протеза.

— Парень здоровый, крепкий, работать хочет, а на костылях что можно?

— Не проблема, — ответил Чуянов, — еще чего?

— Есть у нас начальник районного отделения НКГБ. Старший лейтенант, а должность у него лейтенантская. Человеку надобно расти.

— Тебя понял, — ответил первый секретарь обкома партии, — хотя второй вопрос довольно щекотливый. Но постараемся помочь.

Уже через пару дней пришел приказ о направлении старшего лейтенанта Кадена для прохождения службы в распоряжение управления контрразведки СМЕРШ Юго-Западного фронта.

Жена Кадена назвала Анастасию змеей подколодной, когда муж рассказа ей о визите завхоза райотдела к первому секретарю райкома партии.

— Зря выпустил, — сказал он жене на прощанье.

— Война войной, а жизнь идет своим чередом. Возвратился с фронта солдат по ранению. Дождалась его верная подруга. Дело за свадьбой. Родители невесты попали в Урюпинск на базар купить того-сего. Выделил им колхоз по такому случаю пару быков и подводу.

Была суббота. Начальник райотдела милиции разрешил Вадиму съездить к дедам в Горшовку, погостить день-другой, привезти сестру с племянником. Выделил для этого резвую лошадку и милицейскую бричку. Напросилась повидать дедов Юля, «себя показать», как она выразилась, по Лиде соскучилась, да и Димку хочется на руках подержать. Вадима радовала затея Юльки. Давняя его мечта познакомить подружку с родными, показать Панику, горшовские сады, огороды. Вдвоем поехали.