Ваше благородие

По-военному. Не раздеваясь. Хорошо, хоть ботинки снял. Скотина.

Он выругал себя последними словами, но легче не стало.

Что-то было между ними. Поострее и похолоднее, чем пресловутый меч Тристана. Он не заметил, потому что был слишком занят собой. Нужно было быстро что-то сделать, сказать, чтобы убрать это “что-то”, но он мучительно не знал, что следует сказать и сделать.

— Я пойду искупаюсь, — сообщила Тэмми.

— Ага… Может, пойдем вместе?

— Нет. Кое-какие вещи я привыкла все-таки делать одна…

— Яки.

Что-то было между ними. Тамара смывала с себя его прикосновения так же яростно, как прикосновения майора. Он мог не знать. Ему было не до этого. В конце концов, она сама виновата, что оказалась такой дурой. Она знала: нужно быстро что-то сделать, сказать, исправить положение… Но у нее не было сил.

Потом, у двери ванной, он наконец-то разглядел ее лицо при свете.

— Отойди, — она опустила глаза.

— Кто? — Артем коснулся ладонью ее щеки, провел большим пальцем по пятну подживающего синяка.

— А если я начну спрашивать — кто?

— Прости, — смутился он, пропуская Тамару обратно в комнату.

Она быстро сбросила халат, надела тишэтку и постаралась выплакаться за то время, пока он был в душе. Дважды за один час он довел ее до слез. Сам того не желая. Истеричка и безумец — идеальная пара, нечего сказать.

— Тэмми, — она сама не заметила, как он вышел и стал у двери.

— Я веду себя как дурак… Но дело в том, что я… не знаю, как себя вести. Мотивы моего появления здесь до ужаса эгоистичны… Проще говоря, мне хотелось увидеть тебя, и я пришел, совершенно не принимая во внимание, хочешь ли видеть меня ты… Мне даже в голову не пришло, что могла иметь место… психическая травма, например…

— Что ты несешь!? — ее трясло от смеха. — Ну, ты хоть сам-то слышишь, каким языком разговариваешь? Мотивы… Психическая травма… Господи… Это же надо было прочитать столько книжек, чтобы быть таким дураком! Брось свои тряпки и залезай ко мне под одеяло. Мотивы… Завтра, в это время, нас уже, может, и не будет, типун мне на язык, а он тут толкует про мотивы.

— Прости! — счастливо прошептал Арт, пряча лицо в вырезе ее тишэтки.

— Уже лучше, — улыбнулась она.

Вспомнилась эта идиотская песенка — "Хочу быть подполковником…"

Он — полковник и командует дивизией. Застрелиться.

Эй, а вы знаете, что мы злостно нарушаем инструкцию 114-29, которая запрещает сексуальные контакты между военнослужащими, один из которых находится в прямом подчинении другого? Ведь «Вдовы» приданы Корниловской дивизии до момента окончания операции…

— Хочу еще кофе, — сообщила она. — Хочу расспросить тебя о всяком-разном… Ведь только десятого увидимся… А то и позже. А я кроме той записочки через нашего комэска, никаких вестей от тебя не получала.

— И я от тебя.

— А у нас ничего интересного не было. Пока красные не прижали нас к земле, мы летали на рыбалку. Пилотов из воды вылавливали.

— Каховка, — напомнил он.

— Не-ет, как раз об этом я не хочу рассказывать, — просунув руки в рукава, она застегнула «молнию».

— Понял.

Они тихо спустились в кухню. Тамара зажгла свечу на столе.

— Рассказывай — она включила чайник. — Командовать дивизией — это сложно?

— Ты удивишься, но в принципе — не сложнее, чем организовать гималайскую экспедицию. В твоем непосредственном подчинении на любом уровне командования находится дюжина человек. Командуют они взводами или полками и бригадами — какая разница… Или ты можешь добиться толку от этой дюжины, или нет.

— Мама Рут, вернувшись с первого брифинга, сказала, что ты — настоящий командир.

— Нет, Тэмми. Я обманщик. Мистер Мистофелес. Я солдат, который варит кашу из топора…

* * *

2 мая, Симферополь, Главштаб, 2240

Здесь он был самым младшим. Тридцатилетний полковник, командир дивизии — не такая уж сенсация для Вооруженных Сил Юга России, знававших тридцатилетних генералов, командовавших армиями. Но отношение чувствовалось. Иногда проскальзывали «а-этот-что-здесь делает?» взгляды. Не обращать внимания. Слушать. Запоминать. Думать.

— Итак, господа, в воздухе мы инициативу теряем. За каждый боевой вылет красные сбивают в среднем по четыре самолета, что недопустимо. Мы можем прекратить гробить технику и людей, господин Командующий?

— Пожалуй, теперь — да… — кивнул Адамс. — Переводите с завтрашнего утра дежурные самолеты в боевое патрулирование воздушного пространства Крыма. Снижайте активность с каждым вылетом. Начинаем операцию «Потемкин». Господин Воронов?

— Американцы подтверждают: Советы готовят вторжение через Тамань. На переброску людей и транспортных средств у них уйдет не менее четырех суток, заложимся на экстренность — трое суток. Ориентировочно дата высадки — шестое, плюс день-два. Выбор места высадки обусловлен кратчайшим маршрутом и нехваткой транспортных средств. Отвлекающий десант готовится из Одессы на Тарханкут, предположительно — силами одного полка морской пехоты.

— Яки. Господин премьер порадовал еще одним известием: сегодня ночью начнет работать «воздушный мост». Только что американцы подтвердили, что готовы поставить нам купленные в прошлом году самолеты именно на тех условиях, о которых говорилось в соглашении… Сегодня ждем 10 «F-15» и 10 «корсаров». Господин Скоблин, вы именно об этом хотели спросить?

Летчик жестом дал понять: вопрос снимается.

— Я надеюсь, — сказал времпремьер, — что эти самолеты будет усилят противовоздушную оборону Острова…

— Нет, сэр, — покачал головой Адамс. — Эти самолеты, как и те, что прибудут по «воздушному мосту» в следующие четыре дня, станут самолетами резерва. Козырными тузами в рукаве. Мы выложим их на стол в самую последнюю минуту.

— Это когда? — резко спросил премьер.

— По нашим оценкам — девятого числа.

— А к какому числу красные разделаются с теми самолетами, что есть у нас?

— Большую часть своей авиации мы просто спрячем… Пятого.

Кублицкий-Пиоттух вытер лоб.

— Вы сошли с ума, господа. Вы способны понять, что в то время, пока вы будете играть в войну, будут погибать люди?

— Нам это известно, черт возьми… — сказал Кронин. — Первыми, кто погиб, были военные, так что нам это известно лучше, чем кому-либо еще…

— Если бы кто-нибудь мог объяснить, чего ради мы начали эту бойню… — голос премьера был таким горьким, словно перед брифингом он столовыми ложками ел хину.

— А ради чего обычно начинаются такие бойни? — Артем старался не видеть двух десятков лиц, повернувшихся к нему. Он смотрел прямо в глаза премьеру. — Власть. Деньги. Очень много денег было вбухано в аннексию Острова. В свою очередь, очень много денег вбухано в сохранение независимости Острова.