Ваше Сиятельство 10

— Оль, я не хотел так ставить вопрос, но он сам ставится, — я скромно улыбнулся.

— Да, он ставится! Топырится! Торчит колом! При чем всякий раз, когда ты видишь очередную красотку! И не дыми в мою сторону! — она замахала рукой, хотя дым почти весь вытягивало в окно.

— Ты не понимаешь, лицензия нужна мне на всякий случай. Взамен старой. Оль, я тебя очень люблю, и ты знаешь, что я тебя не обманываю. Но мне иногда это нужно. Такова, увы, трудная мужская участь, — я старательно выпустил струйку дыма прямо в приоткрытое окно. — Ты же очень добрая. Самая-самая!

— Чертов подхалим! Ты плохо просишь. Давай, старайся, уговаривай меня! И сначала выброси сигарету, — Ковалевская стала посреди комнаты в позе капризной принцессы.

Ради лицензии я вполне был готов выбросить сигарету — пульнул ее в окно сильным щелчком пальцев. Промазал. Она ударилась в оконную раму, посыпались искры.

— Не сожги нашу комнату! — с возмущением произнесла княгиня.

— Я же маг. И маг огня в том числе, — резонно заметил я, подходя к ней и думая, с какой стороны лучше подступить с уговорами. Решил действовать прямо с максимальным подхалимством. Ковалевская такое любит. Я припал на правое колено, взял ее ручку и глядя на нее глазами преданного пса, едва сдерживая смех, произнес: — Оль, пожалуйста! Те самая добрая, самая красивая, самая любимая! Очень прошу, не откажи! Мне это надо как воздух! Как Ленской театральная сцена! Как тебе новые платья! Ну что здесь такого, если я удовлетворю свою мужскую природу? Я же не виноват, что боги сделали меня таким?

— Надо работать над своими желаниями. Не давать свободы желаниям вредным и поощрять приносящие пользу, — прикрыв глаза, холодным голосом богини отозвалась Ковалевская. — А ты не работаешь! Ты весь пропитан похотью!

— Оль, ну, пожалуйста, смилуйся! Я же тебя люблю! — взгляд пса в моих глазах стал еще более преданным.

— Любишь, но хочешь дрыгнуть другую, — Ольга Борисовна подняла взгляд к потолку, словно ища ответа там на эти странные коллизии. — И вообще, как-то ты сухо просишь, Елецкий. Давай, увлажняй свое прошение — целуй руку! — повелела она.

И я безропотно повиновался, начал чмокать ее изящные пальчики, каждый по отдельности, лизнул ладонь.

— Теперь колено! — она чуть приподняла край юбки. — Влажнее! Еще влажнее! Больше страсти! — ее зацелованные пальчики взъерошили мои волосы, притянули меня к ноге, нажав на затылок. — И поднимайся выше! Еще выше!

Следуя ее пожеланиям, я уперся носом в ложбинку ее под ее белыми трусиками.

— Пока достаточно — ночью это продолжим, — она небрежно оттолкнула мою голову.

— Оля! Ты же обещала! — я вскочил на ноги, чувствуя себя обманутым. Я был готов повалить ее на диван и там отыграться за все недавние мучения.

— Это что так срочно? Вечером напишу, — она отошла к столу и пояснила: — Теперь лицензия будет не устной, а письменной.

— Напиши сейчас, чтоб я был спокоен. Оль! Дело одной минуты! — попросил я, следуя за ней. На глаза попали записи на разбросанных по столу листках, сделанные ее красивым почерком. На одном из них крупными буками значилось: «Религия. Бог Елецкий». В скобках: «или Астерий — додумать». Ниже: «Цель жизни — посмертное вознесение души в небесный храм Елецкого». От моего имени стояли стрелки с какими-то пояснениями, написанными помельче.

— Оль, а что это такое? — спросил я, повернув лис бумаги к себе.

— Сейчас узнаешь… — она села за стол и начала писать на чистом листке. Сначала вывела крупными буквами: «Лицензия». Ниже помельче: «Выдала подхалиму и развратнику графу Елецкому, как мое добрейшее позволение на греховную связь для удовлетворения его низменных потребностей…».

Я рассмеялся. На лицо Ольги Борисовны тоже наползла улыбка, но княгиня продолжила писать дальше и когда поставила письмо и свою подпись, тогда подняла ко мне взгляд и, посерьезнев, сказала:

— Знаешь, почему я такая добрая? Есть на это причины. Между прочим серьезные. Вот одна из них: я больше всего не хотела бы, чтоб ты в постели со мной, представлял вместо меня другую. Знаю, что так часто бывает у мужчин: нереализованные желания мучают. И тогда даже отношения в постели становятся ненастоящими. Я, Саш, не хочу ненастоящего. Я не хочу тебя держать насильно, не хочу ни в чем ущемлять. Но взамен очень хочу, чтобы ты в своих поступках был не только мальчиком, который во главу угла ставит свое «хочу», но и ответственным мужчиной. Обещай мне, что если между нами будет что-то не так, то ты со мной честно об этом поговоришь. Сразу, чтобы ни случилось.

— Оль, обещаю. И ты сейчас несколько несправедлива, — не согласился я. — Да у меня есть грех в плане «хочу», но ты же знаешь, я всегда отвечаю за свои поступки и если возникают какие-то проблемы, то сам решаю их. И всегда советуюсь с тобой. Если это, конечно, уместно.

— Знаю. Просто напоминаю, чтобы ты всегда оставался тем мужчиной, которого я люблю. И тогда я буду прощать некоторые твои слабости. Пусть, между нами, все будет по-честному, — она пододвинула ко мне новоявленную лицензию.

Я взял ручку из ее пальцев и после слов «удовлетворения его низменных потребностей» размашисто вписал: «Пять Раз!».

— Елецкий! Ты вообще обнаглел?! — Ольга вскочила с места, стараясь выхватить у меня листок.

Но разве княгиня может поспорить в ловкости и быстроте с самим Астерием? Лицензию я сохранил в том виде, который устраивал меня. Ольгу Борисовну повалил на диван, и скоро ее голые ягодицы примяли мою служебную форму.

Когда мы нежились, ласкали после страсти, так неожиданно обуявшей нас, я повернул Ольгу к себе и спросил: — Что такое ты писала, когда я зашел? Я не понимаю, о чем речь. Елецкий — бог? Ты уже возвела меня в сонм Небесных?

— В некотором смысле. У меня есть идея новой, очень полезной религии, — ответила княгиня с загадочной улыбкой.

— Оля! — я потребовал ответа.

Глава 9

Сюрприз от Трубецкого

— Что «Оля»? — Ольга Борисовна, потянулась не скрывая удовольствия, не только телесного, после того, что случилось между нами, но и душевного.

— Скажи! Что за привычка меня интриговать и потом увиливать от ответа? Это повторяется из раза в раз! — я попытался заглянуть в ее глаза, но она вывернулась из моих рук и демонстративно отвернулась.

— Терпи, Елецкий. Я многое от тебя терплю. Вот, например, только что ты вероломно исказил содержание выданной тебе лицензии. А потом… — княгиня встала с кровати, поправляя измятую юбку, — потом еще овладел мной. Кстати, тоже вероломно и даже без предварительной ласки! За это сегодня ночью поплатишься!

— Можно подумать, ты этого не хотела. Ты на это напрашивалась! Кстати, напрашивалась с утра! — я тоже встал с кровати. Вернее, вскочил и потребовал ответ: — Ну, говори! Что значит: Елецкий — бог? Собираешься поклоняться мне? Я не против, — от представления, как это может происходить, мне стало вовсе весело.