Ваше Сиятельство 8

— Саш… — послышался тихий шепот Ольги.

Наверное, она услышала звуки из дальнего конца прохода, приведшего нас сюда.

— Знаю, — ответил я. — Идем вперед. Там тоже есть неприятность, но как-нибудь прорвемся. Держись строго за мной. Эйхос пока убери, чтобы не потерять. Возможно, придется бежать.

Грохот взрыва прокатился по проходу. Мы быстрым шагом двинулись вперед.

Глава 21

Седина баронессы Милтон

Я погасил светляк заранее, как только мы приблизились к подземному залу. Мы недолго шли в темноте, едва разбавленной огнями осветительных чаш, что мерцали где-то впереди. Здесь, в этом тысячелетнем сооружении нам пока не встретилось ни туэрлиновой подсветки, ни ламп накаливания. Ничто не нарушало дух давно ушедших эпох. Когда до зала осталось шагов тридцать и на каменных стенах тоннеля отразился отблеск огня, я остановился. Ковалевская беззвучно замерла позади меня.

— Стой здесь, пока я не позову, — прошептал я, повернувшись к Ольге. — Ничего не бойся. Лучше прижмись к стене.

Княгиня понимающе кивнула, выбрала место, похожее на неглубокую нишу и стала там. Я, как обычно, активировал «Лепестки Виолы» в левую руку, в правую… вот здесь я ненадолго задумался. Самым острым вопросом для меня становился мой магический резерв. Он изрядно истратился и пополнялся медленно. Конечно, самое простое и малозатратное для меня это удары кинетики — магии, которую я отточил до абсолютного совершенства. Она тратила мой ресурс меньше, чем любая другая магия из арсенала боевых. Однако наши недруги расположились в разных частях зала — широкой волной их не накроешь. Дополнительным препятствием были колонны в зале, невысокая каменная кладка и ответвление, уходившее вправо — все это я успел понять, поглядывая из тонкого плана.

Как только я атакую первого, ацтеки легко укроются от кинетических ударов за колоннами или стеной. При всем старании, я не смогу положить их всех достаточно быстро. А значит меня ожидает неприятная перестрелка: я их кинетикой, они по мне дружно из остробоев и огнестрела. В такой перестрелке я не только потрачу магический резерв больше, чем хотелось бы, но сам могу поймать вражеский ответ — один-другой дротик или пулю. Мой щит значительно ослабляет урон, но не держит его на 100%, и чем плотнее делаешь щит, тем больше тратится магический ресурс. Был у меня соблазн пустить сейчас «Диких Пчел» или «Термитов». И хотя такая магия съедала мои силы гораздо сильнее, я все-таки выбрал ее.

Убрав щит, вернулся к Ковалевской и сказал:

— Оль, закрой глаза. Чтобы ни случилось не открывай. Просто стой здесь спокойно, не реагируй на звуки и прикосновения.

Она повиновалась. Была высокая вероятность, что мои несуществующие насекомые подлетят к Ольге, и если она на них среагирует, то могут атаковать. Для них не существует друзей: есть только враги, которые выдают себя сначала тревогой, потом страхом. Я активировал «Диких Пчел». Терпя невыносимый зуд, пошедший по правой руке, сделал несколько быстрых шагов вперед, в последний миг сжал ладонь крепко в кулак и отпустил магию. Из раскрывшейся ладони тут же вылетели золотисто-рыжие пылинки. Устремились из темного прохода на свет — в подземный зал. Понеслись вперед, вырастая до размеров пчел — огромных пчел, размером крупнее воробья. Воздух задрожал от их тяжелого жужжания. Через несколько секунд раздались испуганные вскрики, затем вопли боли и предсмертного ужаса.

Сила этой магии была избыточной для атаки на семерых, трое из которых оказались жрецами и лишь четверо воинами. Так я подумал поначалу, когда вбежал в зал, глядя на происходящее. Все наши противники уже лежали на земле, кто-то еще дергался в смертельных конвульсиях от чудовищных укусов; кто-то затих с посиневшим, раздутым лицом, один в броне из кожаных ремней еще пытался куда-то ползти, до чего-то дотянуться. И когда подбежал к нему, то понял, он ползет к гранатобою, выроненному товарищем. Подлетевшая пчела тут же прикончила ацтека, а я подумал, что решение использовать именно эту магию вместо кинетики было верным: если бы они успели пустить в ход гранатобой, то неизвестно как бы повернулась эта схватка.

Убедившись, что зал больше не таит угрозы, я прошел в дальний его конец. Там в стене, тускло освещенной факелами, виднелось три черных дыры — прохода, ведущих из зала куда-то дальше. Вот теперь вопрос: каким из них нам идти? От верного решения зависело очень многое, ведь мы могли не только зря потратить время, блуждая по подземелью, но и попасть в ловушку. Или попасть в тупик, а потом вернуться сюда и обнаружить, что нас уже поджидают те опасные ребята, что высадились из десантной виманы. Они сейчас усиленно стараются расчистить пробить завал, устроенный Афиной. Вопрос какой проход выбрать, я отложил — решу позже с помощью интуиции и Ковалевской.

Быстрым шагом я вернулся к Ольге Борисовне. Она так и стояла, прижавшись спиной к каменной кладке, послушно закрыв глаза. Мерцающее пламя осветительных чаш медным блеском отражалось на ее лице. Сейчас Ковалевская казалась совсем не такой, как я привык ее видеть. Этот полумрак с дрожащими огнями, древнее подземелье, лик каменного идола, часть которого виделась в зале, делал мою невесту таинственной и особо дразнящей воображение. Я подошел к ней вплотную и медленно задрал юбку, провел пальцами по гладкой, шелковистой коже ее бедра. Ковалевская молчала, исполняя мой наказ, лишь зажмурилась сильнее. Тогда я медленно стянул с нее трусики, добрался до влажной щелочки, водя по ней пальцем, слегка усилил нажим.

— Ну, Саш… — с мучительным нетерпением прошептала она.

— Я еще не разрешал говорить! — строго сказал я, лаская ее нежные губки. — Ноги шире!

Княгиня повиновалась, развела бедра. Закусив губу, вздрагивая от моих прикосновений. Ее носик засопел чаще. Левой рукой я справился с застежкой платья и обнажил ее грудь.

— Ты издеваешься, Елецкий, — прошептала она, ее бедра невольно качнулись навстречу моим ласкам.

Я не ответил, наклонился, поймав губами сосок, сжал его с любовной жестокостью, одновременно мои пальцы проникли в ее лоно, скользя по мокрым нежным стеночкам. Член уже рвал брюки, но я терпел, ожидая пока Ковалевская сдаться первой.

И она сдалась:

— Саш, сейчас кончу! — она коротко взвизгнула. — Все, не могу! Возьми! А-а-ай! Елецкий!

И я взял ее, как просила. Подхватил под ягодицы и прижимая спиной к стене, опустил на стоявшего колом бойца. Ольга вскрикнула, оплела меня ногами и тут же забилась от дикого оргазма, целуя, кусая меня в шею и плечо.

— В меня нельзя кончать, — прошептала она, чуть поостыв, но снова заводясь от моих частых проникновений. — Слышь, Саш?! Я не пила таблетку!

— Слышу! — я уже был на грани от великолепия ее тела: ощущений ее тесной норки; голых грудей, прижавшихся ко мне; ее губ, будто желавших меня съесть. Чувствуя, что во мне сейчас взорвется вулкан, я вышел из ее, нажал на плечи Ольги Борисовны.

Она подчинилась. Опустилась и взяла моего горячего бойца в плен своих губ. От ощущения ее ротика, обхвативших головку, я сразу взорвался через несколько страстных чмоков.

— Ваше сиятельство, вы великолепны, — признал я, с восторгом глядя на ее забрызганное лицо. — Признайся, тебе такое нравится? Близкая опасность возбуждает, да?

— Я не скажу, — Ольга смеялась, пока только глазами. — Дай платок!

— Скажи: «да»! — настоял я.

— Да, — нехотя признала Ковалевская. — Как-то все по-другому. Интересные ощущения, эмоции правда очень необычные. Дай платок!

— У меня нет платка. И мне нравится твое личико именно в таком виде, — я рассмеялся, но тут мой смех прервался из-за звуков в проходе, приведшего нас сюда.

Снова раздался отдаленный взрыв, грохот падающих камней. А затем показалось, что донеслись чьи-то голоса.

— Стоит поторопиться, — я схватил Ольгу за руку, увлекая за собой.

Мы пробежали через зал, мимо каменного идола, возвышавшегося у стены справа. Там, где начинались входы в три следующих туннеля, я остановился и сказал: