Ваше здоровье, Господин генерал!
Шрифт:
От самого Вади-Хальфы [5] Фредерик Лемуан размышлял об удивительной судьбе таинственной страны, названной в Библии Куш; он мысленно перенесся в те далекие времена, приметы которых страна ревностно хранила до позднего царства фараонов Древного Египта. Позже в петле между третьим и четвертым порогами, между Донгола и Мероэ, возникло Напатское царство [6] ; спускаясь по течению реки, завоеватели покорили долину и основали XXV династию.
5
Вади-Хальфа — город в Судане на границе с Египтом.
6
Около 8 в.
Это случилось в 8 веке до нашей эры…
Но по мере приближения к Хартуму мысли Фредерика Лемуана приобретали совсем другой оборот. Слияние Белого и Голубого Нила, показавшееся вдали, когда самолет делал разворот, вызывало в памяти иные имена: Керери [7] , Омдурман [8] … генерал Гордон [9] , фельдмаршал Китченер [10] . Лемуан, вероятно, принадлежал к последнему поколению, читавшему в отрочестве Киплинга [11] , и роман «Свет погас» воскрешал в его душе волнующие образы.
7
Керери (Карари) — местечко под Омдурманом, где Китченер разбил в 1898 г. войска последователя Махди халифа Абдаллаха.
8
Омдурман — город в Судане, на левом берегу Белого Нила, у его слияния с Голубым Нилом.
9
Гордон Чарлз Джордж (1833 1885) английский колониальный деятель, генерал. В 1877–1879, 1884 1885 гг. — губернатор Судана. Участвовал в подавлении восстания махдистов. Убит при штурме Хартума.
10
Китчинер Гораций Герберт (1850–1916) граф, английский фельдмаршал. В 1895–1898 гг. руководил подавлением восстания махдистов в Судане.
11
Киплинг Джозеф Редьярд (1865–1936) — английский писатель, автор романа «Свет погас» (1890).
Стюардесса по-арабски, а затем по-английски обратилась к пассажирам с просьбой пристегнуть ремни. Сидящий рядом с Лемуаном Норбер де Сен-Арлес послушно выполнил предписание. Во время полета из Парижа и пересадки в Каире заместитель директора африканского департамента министерства иностранных дел выказал себя любезным спутником. В нем не было ни капли дешевого снобизма, разве что чуть больше меры серьезности и чопорности.
Профессия могла служить тому оправданием, к тому же дело, ожидавшее парижских посланников, вовсе не располагало к чрезмерному веселью.
Раскаленный воздух подрагивал над взлетной полосой.
И неудивительно, ведь лето вступило в свои права. Самолет приземлился 4 июня чуть после полудня…
Посмеиваясь в душе, Лемуан последовал за своим спутником, слившись с группой пассажиров, проходящих паспортный контроль в Хартумском аэропорту. Господин де Сен-Арлес был воплощением дипломатического конформизма. Даже нестерпимая жара не помешала ему облачиться в темно-синий, правда довольно легкий, костюм, сорочку с твердым воротничком, полосатый галстук. На голове у него красовалась одна из тех черных шляп с загнутыми полями, которые облюбовал лорд Эйвон, когда он еще звался Энтони Иден.
Этот тучный человек отличался врожденным чувством такта, вкрадчивыми манерами, но, возможно, был излишне чувствителен. Он помрачнел, заметив, что дипломатические паспорта не снискали особого внимания их владельцам, удостоившимся лишь натянутого приветствия офицера иммиграционной службы в шортах и рубашке цвета хаки. Его лицо совсем потемнело, когда на месте не оказалось ни одного представителя суданского правительства, чтобы оказать
им достойный прием.Он просветлел, только когда заметил по другую сторону таможенной стойки высокого брюнета с загорелым обветренным лицом. Носильщик завладел двумя чемоданами, освобожденными статусом пассажиров от таможенного досмотра, а посланец министерства иностранных дел уже сердечно жал руку молодого брюнета.
— Дорогой Филипп, — воскликнул Сен-Арлес, — несказанно рад вас видеть. Я был уверен, что вы нас обязательно встретите.
Тут как раз подошел Фредерик.
— Полковник, позвольте представить вам Филиппа Бера, — секретаря нашего посольства в Хартуме. Ему тридцать два года.
Да, понимаю, вас это удивляет. Тридцать два года и уже секретарь… Прекрасная карьера, не правда ли? Должен вам сказать, что Филипп один из лучших арабистов. Филипп, познакомьтесь с полковником Лемуаном.
Молодой человек пожал Фредерику руку, не в силах удержаться от смеха.
Поверьте, и карьера, и познания в арабском языке — вовсе не моя заслуга. Просто я родился в Багдаде. Отец служил там перед самой войной, а позже представлял свободную Францию. Вся его жизнь прошла на Востоке. Даже я в определенном смысле дитя ислама.
Господин де Сен-Арлес вновь насупился:
— Но… Я не вижу посла. Филипп, вы что же — один нас встречаете?
— Боюсь, что да, уважаемый господин директор, — ответил молодой человек. — Положение гораздо серьезнее, чем вы могли предположить, находясь в Париже. Сотрудники посольства практически находятся под арестом. Я могу спокойно и без надзора передвигаться только потому, что живу за чертой нового города, а также… благодаря дружеским связям с местными властями. Вот почему приехал за вами именно я.
— Неужели положение настолько серьезно? — удивился заместитель директора африканского департамента.
— Настолько, что присутствие такого влиятельного человека, как вы, а также авторитет вашего имени и должности далеко не излишни. Уверяю вас, вы прибыли вовремя, чтобы снять возникшую напряженность.
Фредерику никак не удавалось проникнуться трагизмом ситуации. Слишком уж забавлял его диалог дипломатов. Лесть молодого секретаря была шита нитками толщиной с кабель. Тем не менее она наполняла радостью высокопоставленного чиновника, выпятившего грудь от осознания того факта, что в его холеных аристократических руках в известной мере находится судьба Франции.
Бера приехал на потрепанном темно-синем «форде-консул», казалось, созданном для того, чтобы остаться незамеченным на улицах Хартума, где по-прежнему преобладали английские постройки. В салоне было жарко, как в крематории. Кондиционер приносил лишь относительное облегчение. Он только взбивал обжигающий воздух. Господин де Сен-Арлес весь взмок, но даже потел он с исключительным достоинством.
Когда «консул» выезжал из аэропорта, Фредерик заметил бронемашину, грузовик и «джип», стоящие вдоль тротуара, дремлющих в обнимку с оружием солдат, расположившихся в небольшой рощице, и бдительный взгляд офицера, командующего патрулем. После неудачной попытки путча прошло всего два дня. Следовало ожидать, что ближе к центру города появятся новые признаки напряжения.
И действительно, на перекрестках, как обычно в подобных случаях, расположились танки, а на подъезде к французскому посольству невольно возникла мысль об осадном положении: рогатки и другие заграждения, несколько танков, грузовики, «джипы» войск связи, мотоциклы, радиомашины, чего здесь только не было, словно шла настоящая война.
Первое впечатление подтвердилось холодным, почти враждебным обращением во время проверки у заграждения. Посольство серьезно пострадало. Великолепный парк, выходящий на проспект, был буквально истерзан. На первом этаже не осталось ни одного целого стекла. Тротуар был усеян обрывками документов. Фредерик присвистнул и проговорил сквозь зубы:
— Да здесь пронесся настоящий ураган.
— Что-то в этом роде, полковник, — подтвердил молодой человек. — И уж поверьте мне, нам довелось пережить неприятные минуты.
Привратник-француз открыл и сразу же за машиной осторожно прикрыл ворота. Минуту спустя навстречу посетителям уже шел посол господин Делобель.
— Уважаемый господин директор, мне очень жаль, что я не смог приехать в аэропорт, — пустился он в объяснения, с искренней теплотой пожимая руку Сен-Арлеса. — Не сомневаюсь, что Бера уже все вам объяснил.