Ваши не пляшут

Распахиваю створку ворот, чтобы выкатить свой «CeZ-500» на улицу. Тут перед нашим домом, сверкая черным лаком и хромом, останавливается мечта всех автолюбителей этого мира «Werwolf-4000M». Смотрю и глазам не верю. Лимузин представительского класса, производства баварского автомобильного концерна «Shultz Rosendorn» и в нашем захолустье. Неужели с верного пути сбились? Сейчас выяснится, что это не какая-нибудь загородная усадьба боярина Прыткого или князя Москвина, и отправятся восвояси.

Для себя отметил волосатую (в самом буквальном смысле) лапу свешивающуюся из заднего окна с опущенным стеклом. Пальцы унизаны перстнями со сверкающими в солнечном свете нехилыми драгоценными камушками. Лишь потом мой взгляд переместился на владельца всего этого богатства, точнее на выглядывавшую из салона усатую физиономию жгучего брюнета лет под сорок непонятной национальности, то ли турок, то ли кавказец.

— Эй, пацан, — вообще-то я ожидал какого-нибудь акцента, однако обладатель лохматой руки обратился ко мне на чистом русском, — не подскажешь, где дом Зубовых?

— А с какой целью интересуетесь? — Я решил немного поиграть в одессита.

— Не твоего ума дело! — Однако борзый дядечка, надо бы его охолонить. Послать что ли в Большое? Не, лучше в Хохловку, она дальше расположена.

Хотел, было, открыть рот, но тут возле ворот нарисовалась Прасковья Григорьевна и по простоте крестьянской души выдала:

— Так здесь же, милостивый государь, тут мы Зубовы всем семейством и проживаем. — Ох уж мне это раболепие незнамо перед кем.

Лощеная рожа в автомобиле неожиданно расплылась в радостной доброжелательной улыбке. Однако после того, как мне нахамили, всякие внешние выражения благорасположения расцениваю как откровенную фальшивку. Примерно я уже догадывался, за каким надом появился здесь этот хлыщ. Даже физия его мне знакома. Имел удовольствие видеть на конверте одной из пластинок в доме Катьки Трофимовой, когда «имел счастье» с ней дружить. Так, дай бог памяти, Ага, вспомнил Лойко Макарский-Наливайченко, популярный исполнитель цыганских романсов, русских-народных и авторских песен, на чем, судя по дорогущему авто и перстням на пальцах, неплохо зарабатывает. Реципиенту он очень нравился, я же нахожу его пение слащавым до отвращения. Напоминает Николая Баскова в комбинации со Стасом Михайловым, коих я в свое время органически не переваривал по отдельности, а уж в совокупности, тем более.

— Семен, приехали, — бросил он небрежно водителю. На что тот выскочил из автомобиля, с завидной скоростью подбежал к задней двери и распахнул её перед барином.

Перед выходом из автомобиля Лойко нахлобучил на голову модный по нынешним временам котелок не забыл прихватить трость с золотым набалдашником, непременный атрибут богемной публики. Стряхнул невидимую соринку с черного двубортного пиджака, поправил в петлице розу желтого цвета. Пижон. Макарский-Наливайченко оказался мужчиной невысокого роста слегка рыхловатым. Расшаркавшись перед маман, он ощерился золотыми фиксами и представился:

— Лойко Макарский-Наливайченко…

На что мама заохала, что та квоха:

— Ой! Не может быть, чтобы сам…

— Тем не менее, это я. — Гость расплылся в еще более благожелательной улыбке, хотя по мне так куда уж шире., заставив маменьку замолчать и позволив пожирать свою персону едва ли не влюбленными глазами. Мне так и хотелось её одернуть, мол, батя в сравнении с этим мозгляком былинный богатырь и поет что тот Шаляпин, особливо после полулитры принятой на грудь «амброзии». — А это, — цыган наконец-то удостоил своим вниманием мою скромную персону, — насколько я понимаю, наше юное дарование.

— Вы насчет песенок, — смекнула маменька, не дав мне рта раскрыть, — так это действительно наш Володенька.

Тут мне стало понятно, что слишком уж активную родительницу в срочном порядке нужно отстранять от переговоров, которые, насколько я понимаю, мне предстоят с этим ушлым потомком кочевников-конокрадов, иначе сдаст все мое творчество не за понюх табака, еще и рада будет, что её сына удостоили такой чести.

— Мама, мне кажется, человека не стоит держать на улице, и чайку бы неплохо организовать с плюшками и твоим чудесным абрикосовым вареньем.

— Действительно, что это я разболталась. Проходите, Лойко… простите, не знаю как вас по батюшке…

— Просто Лойко, безо всяких ненужных экивоков.

Мне пришлось вновь перехватывать инициативу:

— Предлагаю расположиться за вот тем столиком во дворе. Погода отличная, на свежем воздухе общаться будет намного приятнее. Насколько я понимаю, ты ведь по делу, господин Макарский-Наливайченко. — Мое «ты» здорово зацепило и покоробило «признанного гения», но проглотил и не стал одергивать невоспитанного мальчишку.

Мама помчалась в дом, организовывать неожиданное чаепитие. Мы же с цыганом направились к вкопанному в землю столу. Мысленно возблагодарил себя за то, что утром помыл стол и скамейку, в противном случае, пришлось бы вести гостя в дом, следи за ним потом, как бы чего не прикарманил. Шучу, конечно, вряд ли владелец «Werwolf-4000M» станет что-то тырить из дома сельского кузнеца. Тут дело скорее в трех безбожно храпящих телах, так и не собирающихся просыпаться. Вот на хрена было так нажираться, чтобы потом целый выходной бездарно профукать? Не понимаю.

Впрочем, всё это лирика.

Макарский-Наливайченко вовсе не побрезговал нашими угощеньями. Набив брюхо вкусной выпечкой, он наконец откинулся на спинку скамьи и задал основополагающий вопрос:

— Совершеннолетний?

— В июле пятнадцать стукнуло.

— В таком случае, договариваемся без посредников.

— Годится, — кивнул я. И, прикинувшись наивным сельским парнишкой, поинтересовался: — Вот только в ум не возьму, о чем ты собираешься со мной договариваться? — Вновь кислая рожа, но опять-таки сдержался и проглотил мое нарочито хамское поведение.

— Говорят, ты песни пишешь. Насколько мне известно, неплохие. Хочу приобрести что-нибудь эдакое… — гость покрутил волосатой пятерней, усеянной перстнями перед собственным носом с благородной горбинкой, — лирическое.

— Откуда тебе известно о том, что я пишу песни?

— О! Слухами земля полнится. Услышал намедни «Раскинулось море широко» и «На сопках Манчжурии», в исполнении самого Юрия Колосовского, словами не передать, как зацепило, чувствуется рука мастера-сочинителя. И представь мое удивление, когда мой антрепренер сообщает, что эти два произведения написаны каким-то никому неизвестным деревенским мальчишкой. Так что, Володя, если есть, что показать, я весь внимание.

Вы хочете песен? Их есть у меня. Пришлось снимать с мотоцикла чехол с баяном. Растянул меха и без подготовки выдал:

Когда простым и нежным взором

Ласкаешь ты меня, мой друг,

Необычайным, цветным узором

Земля и небо вспыхивают вдруг.

Веселья час и боль разлуки

Хочу делить с тобой всегда.