Ватага 'Семь ветров'

– Общее основание равно шестнадцати сантиметрам, боковые стороны первого треугольника...

– Завтра воскресенье, поедем в Москву?
– шептал Паша.

Как все просто! Как легко сбывается самое несбыточное! Вчера он и подойти к Ларисе не мог, а сегодня он разговаривает с ней, в Москву зовет, и она не отказывается, не ссылается на занятость, нет! Все так же прямо держась и чуть наклонив набок голову, она почти в полный голос говорит Паше:

– Ну, поедем...

Но кто был в этот день самый счастливый человек в классе?

Ну конечно же, Наташа Лаптева. Ей ничего для себя не к а до, ей только чтобы все были дружные.

Дети! Любите активистов!

На радость Паше день был прекрасный, солнечный, теплый. Лариса пришла, как и мечталось Паше, без шапочки.

Длинные волосы ее разлетались, и она то и дело поднимала руки и поправляла прическу.

Паша с Ларисой доехали до Москвы в уютной, почти домашней электричке, где было столько знакомых, и отправились по испытанному маршруту всех электрозаводских ребят - на ВДНХ, покататься на "Баварских поворотах", а потом на Красную площадь, посмотреть смену караула у Мавзолея Ленина словом, по полной программе людей, которые часто бывают в Москве и умеют в Москве гулять.

Домой вернулись к вечеру - Лариса торопилась. Паша проводил ее, вошел в подъезд и хотел ее поцеловать; он с утра думал о заслуженной им награде. Но Лариса наотрез отказалась целоваться.

За этот воскресный день Паша Медведев надоел ей смертельно.

Она видеть больше не могла его маленькие острые глазки, его неуклюжую походку, не могла слышать его уверенный голос. Никогда в жизни не знала она, что такое скука, и мама всегда говорила ей, что человек не смеет скучать ни при каких обстоятельствах, - а вот же, прямо выть хотелось от тоски!

Утром в понедельник был урок биологии. Раиса Федоровна повторяла:

– Работайте! Работайте! В девятом классе пора научиться работать самостоятельно!

– Что случилось? Что?
– шептала встревоженная Наташа Лаптева. Но Лариса не отвечала ей. Она сидела так прямо, что выгнула спину и откинула голову назад.

На перемене Паша подошел к ней. Он тоже не понимал, что случилось, почему Лариса отказалась сидеть с ним и не глядит на него - чем он виноват?

Лариса ему и словом не ответила. Только достала из портфеля и протянула тетрадь.

– Хочешь, оставь ее себе?
– предложил Паша.

– Не хочу.
– Лариса отвернулась. Похоже, что навсегда.

Но вечером того же дня, раскрыв освященную Ларисину тетрадь, Паша Медведев, "морячок", писал:

"Здравствуй, моя милая, милая, милая Лариска! Все равно я тебя люблю по-прежнему, и на душе у меня так хорошо! Ларисочка, моя хорошенькая, я люблю тебя еще больше, чем раньше! Только что пришел от Саши. Мы у него печатали фотокарточки, пока не испортился проявитель.

Сделали шестьдесят фотографий. Сорок из них - твои, в том смысле, что на них снята ты. Большинство из них получилось просто замечательно! Теперь, что бы ни случилось, ты останешься со мной навсегда. Эти фотографии всегда будут напоминать мне о тебе, и я еще сильнее буду любить тебя. Какой же я счастливый человек! Эх, как я летал в тот день, в те минуты, на какой высоте! Даже выше седьмого неба!"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГРОМОСЛАВКА

НО ХВАТИТ О ЛЮБВИ! Поговорим об оружии!

В девятом без буквы классе есть отличные знатоки оружия:

Леня Лапшин, Гена Щеглов и маленький Толя Зверев. Толя обладает феноменальной памятью на исторические события. Он может перечислить все корабли, участвовавшие в Цусимском бою, и назвать имена всех семи бояр Семибоярщины.

Как-то готовились провести коммунарский день и заговорили об оружии в Отечественной войне.

– Оружие?
– сказал Толик.
– Начнем со стрелкового: Мосинская трехлинейная, автоматы Дегтярева, Шпагина, Судаева, два револьвера - наган и ТТ, три пулеметаМаксим, Дегтярева, станковый Горюнова. Затем два авиационных: ШКАС...

Все смотрели на Зверева, как на фокусника.

– ШКАС, - небрежно пояснил Толя, - Шпитальный, Комарицкий, авиационный скорострельный; ШКАС - он с тридцать шестого года был на вооружении, очень большая скорострельность, тысяча восемьсот выстрелов в минуту, и второй, УБ, универсальный Березина, была еще модификация УБТ, универсальный Березина турельный, он стоял на Пе-2, Ту-2, Ил-2, Ил-10...

Тут уж и Миша Логинов не выдержал:

– Турельный - это как?

– Турельная защита, шарнир такой, туда-сюда, стоял в плоскостях и электроспуск, - не задумываясь объяснил Толя.

Настоящее знание не тогда, когда ты знаешь что-нибудь, а тогда, когда на любые вопросы ответить можешь.

Не было предела, на котором Толя Зверев ответил бы "не знаю". При этом он говорил с таким видом, будто и все люди знают решительно всё, никогда не удивлялся чужому незнанию, а тут же брался объяснять, если его спрашивали, и замолкал, если не спрашивали. При том, что он мог говорить быстро, много и очень сложными фразами, никто в классе его почти никогда и не слышал, потому что никому его знания прежде, до коммунарских дней, были не нужны.

– А кто из вас слыхал про речку Мышкову?
– спросил Алексей Алексеевич.

Оказалось - никто, даже Толик Зверев!

Каштанов покачал головой.

– Будь моя воля, я бы этой речке памятник поставил бы. Не там, на Мышковой, а в Москве! Памятник речке Мышковой...

Говорили они в кабинете истории. Каштанов подошел к полке, достал книги, толстые альбомы с картами.

– Войну, особенно такую, как Отечественная, можно и нужно пережить по крайней мере дважды. Пережить ее солдатом... Тем солдатом неизвестным, что у Кремлевской стены похоронен... Или тем, про кого в песне: "До свидания, мальчики... Мальчики! Постарайтесь вернуться назад..." Но еще войну надо пережить полководцами - на другом, на высшем уровне, чтобы понять размах, значение, смысл... Вот тогда будет знание истории, когда и солдатом пройдешь, и полководцем. Ну, кто записывается в полководцы?
– Каштанов протянул стопку отобранных книг.
– Здесь все про речку Мышкову... Работы советских историков, немецких... Кто в полководцы?

– Дайте, а?
– Леня Лапшин схватил всю стопку сразу.

– Я за тобой, - сказал Костя Костромин.

– Я следующий, - сказал Миша Логинов.

– Я тоже посмотрел бы, - небрежно сказал Толик Зверев.

Каштанов был доволен. Вот как они с Еленой Васильевной продвинулись! Совсем другие разговоры в классе пошли! Стало естественным - сидеть вместе и разговаривать об оружии в Отечественной войне и о том, отчего война началась и как протекала. Лапшин, Щеглов и Зверев теперь не шепчутся, как прежде, по углам, а привлекают внимание. Без них теперь во многих случаях не обойдешься. Но больше всего нравилось Алексею Алексеевичу, что получилось это само собой. Любимое каштановское "само собой"