Вавилонская башня

Сообщения о местоположении и состоянии развалин Вавилона, описания сделанных находок и, главное, обнаружение письменных памятников вызвали растущий интерес прежде всего в Англии, куда время от времени прибывали отдельные находки, отправленные сотрудниками расположенных в Мосуле и Багдаде представительств Ост-Индской компании, крупного английского акционерного торгового общества. И в последующие годы сотрудникам этой компании предстояло сыграть важную роль в изучении Месопотамии.

На рубеже XVIII и XIX веков в центр внимания попадает наконец древний Египет. Большая научная экспедиция, сопровождавшая в 1798 году войска Наполеона в Египетском походе, организовала доставку значительных собраний древностей в Париж, откуда они позже попали в Лондон. Ученые, участвовавшие в походе, провели на месте исследования, в ходе которых были сделаны рисунки, карты и описания найденного. Публикация полученных ими результатов еще долго служила образцом для такого рода изданий. Одной из наиболее важных находок экспедиции оказался так называемый Розеттский камень с одним и тем же текстом, написанным на разных языках. Именно им в 1822 году воспользовался француз Жан Франсуа Шам-польон для дешифровки египетских иероглифов. Тем самым перед европейцами открылись новые миры, так как письменные источники наряду с впечатляющими материальными памятниками позволили оценить величие и значение древних культур.

В сравнении с важными результатами, полученными в Египте, Месопотамия сильно проигрывала. Хотя и здесь, в особенности на поприще языкознания и истории, работало много исследователей, но недоставало эффектных находок, которые бы всколыхнули общественный интерес. Удавшаяся еще в 1802 году геттингенскому учителю гимназии Георгу Фридриху Гротефенду дешифровка персидской клинописи не получила никакого отклика. Его научное сообщение на эту тему, представленное им Геттингенской академии наук, было напечатано лишь 90 лет спустя. Таким образом, это великое достижение долгое время оставалось известным только узкому кругу специалистов. В своей работе по дешифровке

Гротефенд пользовался копиями клинописных надписей, снятыми вышеупомянутым Карстеном Нибуром в Персеполе, бывшем некогда царской резиденцией Ахеменидов. Результаты Гротефенда получили подтверждение в исследованиях английского офицера Генри Роулинсона, пришедшего независимо от Гротефенда и на более обширном материале, привезенном им самим из Персии, к тем же самым результатам.

Одновременно с этими важными исследованиями, проводившимися в тиши кабинетов европейских ученых, в Месопотамии, хотя и неспешно, продолжалось ознакомление с ее древними культурами. Клавдий Джеймс Рич, резидент Ост-Индской компании в Багдаде, будучи высокоодаренным и любознательным человеком, сумел еще в юности в совершенстве овладеть турецким и арабским языками, и свое пребывание в Месопотамии он использовал, помимо всего прочего, для расширения своих познаний. В 1811 году при посещении Вавилона Рич собрал точные сведения о размерах и местоположении отдельных руин. Стремление все увидеть и оценить самому привело его в Бирс Нимруд. «Сначала утро грозило бурей и проливным дождем. Когда же мы приблизились к цели нашего путешествия, мрачные тучи рассеялись и обнажили Бирс, величественно взиравший на долину. Он представлял собой круглый холм, увенчанный башней, с продольными хребтами у своего основания. Так как в начале нашей поездки верхом он был полностью скрыт от наших взоров, мы не смогли подготовиться к ожидавшему нас зрелищу и тем самым смягчить остроту восприятия, — такую или похожую жалобу часто можно слышать и от посетителей пирамид. Но вот мы оказались на нужном расстоянии, и перед нами внезапно возник холм, вырвавшийся из мрачного кипения черных туч и еще облаченный в ту легкую дымку, чье мерцание особенно усиливало его величие и мощь, тогда как отдельные ослепительные полосы света разрывали пустынную даль, создавая впечатление необъятности пространства и печальной уединенности пустынного ландшафта, посреди которого возвышаются эти рождающие почтительный трепет руины»^{4}.

Ричу удалось не только сделать обмеры и снимки остатков отдельных вавилонских построек, но и раскопать несколько объектов, а также привезти в Англию одну из строительных надписей вавилонского царя Навуходоносора, имевшую форму цилиндра. Позже Рич стал интересоваться по преимуществу Северной Месопотамией, и своими наблюдениями, касающимися развалин Ниневии и Нимруда, он сделал заметный вклад в изучение этих важных древних столиц.

И в последующие годы многие путешественники посещали развалины Вавилона. В 1816 году здесь побывал англичанин Джон С. Бэкингем, а в 1818-м — известный художник и писатель Роберт Кер Портер. Вклад последнего в популяризацию древней вавилонской культуры особенно велик, так как его эскизы и описания, изданные в виде нарядных книг, получили доступ в дома знати и влиятельных кругов Англии. Кер Портер посетил кроме Акаркуфа и Бирс Нимруд. По его мнению, там можно было выявить три строительных периода. У Кера Портера не было также недостатка в приключениях. Например, на Бирс Нимруде он созерцал «трех величественных львов, гордо расхаживавших по вершине холма»^{5}. Однако появление группы всадников-бедуинов заставило самого Портера спешно покинуть свой наблюдательный пункт. Оба путешественника, Бэкингем и Портер, оставили подробные описания развалин Вавилона и других городов.

Изучение Месопотамии в это и последующие десятилетия не привело к большим успехам. Хотя уровень знаний заметно повысился, потому что все большее число путешественников пересекало страну — кто верхом, кто пешком, кто по воде на лодках, — однако разведывательные раскопки велись лишь от случая к случаю и были весьма кратковременными. Большинство путешественников по Месопотамии добирались до Вавилона, посещали также Бирс Нимруд и Акаркуф и считали нужным высказать свои суждения относительно Вавилонской башни. Следует сказать, что эти мнения различались лишь в деталях.

Соперничество держав

Стремление побывать в Месопотамии не всегда определялось чистым интересом к природе и фауне страны или к ее истории и древней культуре; здесь чаще преобладали едва прикрытые экономические и политические притязания. Чтобы лучше разобраться в этом вопросе, следует остановиться на истории Двуречья и на политической ситуации, сложившейся в странах Ближнего Востока в прошлом веке.

Уже в начале XIII века судьба доселе самостоятельных арабских государств Сирии и Месопотамии стала принимать роковой оборот, в связи с тем что монгольсчкие орды, вырвавшись из внутриазиатских степей, перешли к завоеванию Переднего Востока. Их походы сопровождались опустошением плодоносных районов, разрушением цветущих городов, истреблением и обращением в рабство местного населения. В 1258 году был завоеван Багдад, и начался упадок этой некогда столь богатой области с высокоразвитой культурой; оросительные системы были разрушены, разоренное население не смогло оказать сколько-нибудь успешного сопротивления. А в начале XV века походы монгольского хана Тимура принесли с собой новые войны и разрушения.

Когда в XVI веке началось расширение Османской державы в Малой Азии, ослабленные арабские государства не смогли оказать эффективного сопротивления, и вскоре весь Ближний Восток, включая Египет, вошел в огромную турецкую империю. Политика османских султанов была прежде всего направлена на укрепление центральной власти в этом необъятном крае, на усиление эксплуатации подвластных народов и на подавление малейшего сопротивления с их стороны. Это достигалось путем сохранения и укрепления уже существовавших общественных отношений. Султаны привлекли к себе на службу местную феодальную аристократию, что привело к дальнейшему ухудшению положения крестьян и ремесленников. К тому же турецкие губернаторы провинций грабили подвластные им области в собственных интересах, так что обнищание значительных частей населения постоянно росло. В ходе многочисленных, большей частью бесплодных восстаний отдельные племена и области на протяжении веков неоднократно пытались вернуть себе независимость. Однако им удалось достигнуть некоторых успехов только в конце XVIII века вследствие постепенного общего ослабления Османской империи.

Русско-турецкая война 1768–1774 годов повлекла за собой решающее ослабление власти Османского государства, так как оно утратило монопольное влияние на Черном море. А начиная с упомянутого выше похода Наполеона I в Египет, конфронтация великих держав — Англии и Франции — начала распространяться и на Ближний Восток. При этом обе стороны пытались склонить арабское население на свою сторону. Борьба великих держав не исчерпывалась военными столкновениями, она стала во все большей мере распространяться на хозяйственную сферу. Великобритания основала отделения своей Ост-Индской компании в Двуречье. Одним из ее первых резидентов стал уже упоминавшийся выше Клавдий Джеймс Рич. При поддержке англичан османскому султану удалось справиться с попытками тогдашнего наместника Дауда-паши добиться независимости. В 1830 году ему пришлось подчиниться. Тем самым Ирак оказался еще крепче прикован к своим турецким властителям. Росла смертность среди населения из-за голода и эпидемий.

Богатые сырьевые источники страны и ее благоприятное стратегическое положение постоянно возбуждали стремление завладеть ею. Великие державы, и в первую очередь Франция и Великобритания, предоставлением колоссальных займов довели Османскую империю в 1881 году до банкротства и, поставив ее тем самым в полную зависимость, сумели обеспечить себе все увеличивающиеся привилегии на Ближнем Востоке. Закрепление сферы интересов происходило в острой конкурентной борьбе. Великобритании удалось завоевать ведущие позиции в Месопотамии, Палестине и на побережье Красного моря и Персидского залива.

Первые раскопки в Месопотамии

Первые подлинные раскопки в Двуречье, несмотря на английское политическое преобладание в Месопотамии, были начаты французами. Инициатором и руководителем этих раскопок стал Поль Эмиль Ботта, формально занимавший дипломатический пост во французском консульстве в Мосуле. Он был прекрасно подготовлен для осуществления поставленной им перед собой задачи: хорошо знал разные страны Востока, так как подолгу бывал в них, к тому же владел арабским языком и был знаком с местными нравами. Несмотря на многовековой интерес к Вавилону, районом первых раскопок стали не его руины, а развалины древней Ниневии, которые находились в непосредственной близости от Мосула, где жил Ботта. Свои раскопки он начал в 1842 году, но счел их результаты неудовлетворительными, поскольку «ничто не было найдено в целом виде, так чтобы хоть в какой-то мере вознаградить за затраченный труд и понесенные расходы». Жители Мосула и близлежащих деревень, следившие за работой Ботта хотя и без понимания, но с любопытством и сочувствием, в конце концов посоветовали ему предпринять последнюю попытку на городище Хорсабад, в шестнадцати километрах от Ниневии. Здесь в первые же дни посчастливилось: удалось сделать совершенно замечательные находки — большие алебастровые плиты с рельефными изображениями. Позже выяснилось, что на этом месте некогда находились развалины дворца ассирийского царя Саргона. Ботта распорядился выкопать несколько плит с рельефами и отправить их во Францию. Остальные он и художник Фланден срисовали. Когда рельефы в 1846 году прибыли наконец в Париж, они вызвали там очень большой интерес, так как никто не подозревал о существовании столь впечатляющих свидетельств древней месопотамской культуры.

Англичане тем временем занялись под руководством Остина Генри Лэйярда оставленной Ботта древней столицей Ассирийского царства — Ниневией. Там, во дворцах ассирийских царей, они нашли не только большое количество рельефов, но и около 25 тысяч целых и поврежденных глиняных табличек, составлявших некогда библиотеку царя Ашшурбанапала. Именно благодаря ей удалось наконец добиться успеха в дешифровке письменностей и интерпретации языков народов древней Месопотамии и тем самым больше узнать об их истории, помыслах и делах. Успех сопутствовал Лэйярду и в резиденции царя Ашшурнацирапала II, жившего в IX веке до нашей эры, — здесь также были обнаружены рельефы.