Вавилонская яма

– Что вы говорите?

– Да ведь вы вошли совсем в другой номер и к другой женщине...

– Значит, вы этого не хотели?

– Конечно, нет.

– И вы не приглашали меня к себе 2 часа назад в ресторане во время танца?

– Конечно, нет. Неужели вы ещё этого не поняли?

– И не вы выставили меня на ужасный карниз, с которого я чуть не свалился, когда пришел ваш муж?

– Я отворила окно 15 минут назад, когда услышала странный шум снаружи. И у меня нет пока никакого мужа.

– И вы не блондинка с голубыми глазами?

– Конечно, нет. Я - шатенка, а глаза у меня зеленые.

– Значит, я совершил насилие?

– Конечно. Но...

– Неужели я первый мужчина, который...

– Почти что так, но все-таки...

– Я уже ничего не понимаю...

– Я тоже...

– Надо было меня остановить.

– Я пыталась.

– Что ж, сделанного не воротишь.

– Это уж точно.

– Простите меня великодушно, если можете.

– Попробую.

– Если я чем-то могу вам помочь, могу как-то загладить свою вину, я готов сделать это.

– Но это невозможно.

– Я ещё навещу вас.

– Не получится. Утром я уезжаю отсюда и выхожу замуж.

– Я обязательно разыщу вас.

– Не надо, не старайтесь. Все равно у вас не получится.

– Что ж, замечательно. Надеюсь, вы скоро позабудете нечаянное приключение и невольного виновника...

После этих слов я оставил жертву своего случайного любострастия приходить в себя и спешно удалился в свой номер; бросился там, не раздеваясь, на диван и заснул тем не менее безмятежным сном труженика, честно заслужившего отдых.

VI

Утром я уже вспоминал о ночном приключении как о дурном сне. Поднявшись на лифте на 13-й этаж, я обнаружил и 13-й номер и соседний пустыми; одна горничная сновала туда-сюда со стопкой чистого постельного белья, готовя комфортные условия следующим постояльцам.

Странная штука жизнь: ещё вчера я сокрушался о предстоящей потере свободы, а уже сегодня иронически представляю себя на месте мужа-рогоносца, который даже не догадывается о всевозможных проделках женушки. Нет, явно следовало вознаградить себя за перипетии фортуны. К тому же, пожалуй, не столько я воспользовался удобным случаем, чтобы сорвать цветы неожиданного удовольствия, сколько нежданное стечение обстоятельств инфернально использовало меня в качестве удобного орудия возмездия таким греховным натурам, как встречавшиеся мне в последнее время чаровницы.

Следовало отныне покорно отдаться течению и безмятежно плыть навстречу надежной гавани, каковой и является законный брак и где всегда горит надежный маяк семейного счастья.

В Рязань я приехал опять под вечер. Я уже решил не искать в столь поздний час дом невесты. Было крайне неудобно заявиться сразу с ночевкой. Поэтому я нашел гостиницу неподалеку от вокзала и уже не пошел ни в какой ресторан, а сразу же закрылся в номере, принял ванну и упал в объятия Морфея, решив впредь настрого воздерживаться от общения с любыми самыми очаровательными проказницами.

Проспал я не только ночь, но весь последующий день, очнувшись только под вечер, когда хочешь-не хочешь, а пришлось-таки выбираться из постели в поисках хлеба насущного. Голод не тетка, и идти к невесте голодным ещё невежливее, нежели идти раздетым. Я вообще тонко чувствую приличия и способы их соблюдения.

Поэтому я пошел в ресторан, заказал самые сытные блюда и позволил себе выпить больше обычного. Пил я, конечно, водку, запивая её шампанским-брют и, надо сказать, сильно захмелел.

Но тут говорю сам себе: все, браток, никаких сегодня баб-с, никаких шерамуров, поел-попил и баиньки. А уж только с утра - к невесте, только с утра - трезвый - выбритый - с цветами - к самой лучшей целомудреннейшей женщине, к драгоценной моей Амалии, которая тоже, наверное, ждет меня не дождется, как соловей лета. Кстати, графиня Потоцкая, её бабка с алмазами и самоцветами, была в свою очередь внучкой замечательнейшего графа Яна Потоцкого, автора "Рукописи найденной в Сарагоссе", не хухры-мухры.

Я вышел из ресторана и решил перво-наперво подышать свежим воздухом, пройтись по тенистой аллее, которая прямо-таки манила меня тишиной и одиночеством. Погода стояла расчудесная. Гуляющая публика выбрала совершенно точно другое направление, и я незаметно для себя отшагал километра полтора, никого не встретив. Наконец, решив отдохнуть, я огляделся и обнаружил садовую скамью невдалеке под развесистой липой. К моему сожалению, на скамье сидела женщина, вернее, молодая прелестная девушка. Наброшенная на плечи шаль скрывала очертания фигуры, но чистое одухотворенное лицо даже в полутьме заставило мое закаленное сердце биться сильнее. Присмотревшись, я понял, что по лицу, что называется в три ручья, катились обильные слезы.

– Простите, ради всего святого, но кто вас обидел? Что случилось? Не могу ли я вам хоть чем-то помочь?
– обратился я, не задумываясь о последствиях.

– Увы, ничем. Спасибо за участие, но мне уже никто не поможет.

– Отчего же? Вы больны неизлечимой болезнью или вас покинул возлюбленный?

– Увы, да. Ночью меня выдают насильно замуж. Впрочем, сама процедура регистрации брака уже состоялась, только муж ушел сейчас по каким-то очень важным делам. Брат сказал мне, что брак необходим мне для моего же блага, но я чувствую, что у меня совсем другой суженый. Только он никак не приедет за своей нареченной, он тоже занят какими-то очень важными мужскими делами, говорят, у него много веселых и безотказных подружек и вообще в браке его интересуют только деньги. Я бы с удовольствием отдала бы ему не только сердце, но и все мое состояние, если бы он хоть капельку меня любил, но он даже не написал мне ни разу ни одного письма с тех пор, как мы расстались.

– Да зачем вам нужен такой самовлюбленный болван?

– Любовь слепа, а он пленил меня своими душевными достоинствами ещё в детстве. Он был такой сильный и одновременно такой нежный, такой умный и красивый, каких я больше никогда не встречала. Но я ему не нужна, к тому же я в последнее время так низко пала, я вела себя отвратительно и меня ничуть не извиняет то, что все мои прегрешения произошли против моей воли, против моего желания. Боюсь, что даже самый добросердечный муж немедленно бросит меня как только узнает, с кем имеет дело.

– Господи, да расскажите, наконец, в чем дело! Насколько тяжек ваш грех? Лицо ваше пронизано благородством и я не верю, что честь ваша замарана хотя бы на йоту.

– И тем не менее это именно так.

Проговорив сие, я присел на скамью возле девушки, хотя и на расстоянии вытянутой руки и только хотел рассмотреть собеседницу получше, как вдруг она побледнела ещё больше и, не произнеся больше ни звука, потеряла сознание.

Я проворно кинулся на помощь. Положил несчастную спиной на скамью, при этом концы шали разлетелись в стороны. Я расстегнул кнопки блузки. Послушал ухом сердце. Оно не билось.