Вавилонские хроники
Шрифт:
– Что, жаловался?
– Кто?
– Ну, Мурзик… Ныл, небось, что я его пороть водил?
– Пороть? Ты хочешь сказать, что водил его в экзекутарий?
Я кивнул.
– Первый раз слышу, – заявила матушка. – Нет, он на тебя не жаловался. Он бесконечно счастлив прислуживать потомку древнего, славного…
Я видел, что она не лжет. Я всегда вижу, когда матушка изволит говорить неправду.
– Нет, его искренне беспокоит твое здоровье.
– Понятное дело, – проворчал я. – Если я загнусь…
Матушка положила свою крашеную сандалом ладонь мне на губы.
– Не смей так говорить! Не гневи богов!
– Хорошо, – промычал я из-под ладони. Она убрала руку.
– Скажи, –
– Да, – нехотя сказал я. – Светящиеся, она сказала. Или красные, не помню.
– Ты должен посетить Трехглазого Пахирту, – решительно заявила матушка.
– Это еще что? – спросил я. – Вообще-то я думал зайти к психотерапевту…
– К психотерапевту надо таскаться год, а то и два. И платить деньги за каждый визит. И то еще неизвестно, будет ли толк.
И крикнула:
– Эй, кваллу!
Она называла раба «кваллу», старинным словом, обозначающим «холопа». Матушка вообще любила ввернуть древнее словечко. Так она подчеркивала нашу принадлежность к одному из старейших вавилонских родов. Это производило впечатление. Я не понимал только, зачем ей «производить впечатление» на меня или на Мурзика. Я и сам принадлежу к этому роду, а что до Мурзика, то он без всяких «кваллу» ей под ноги стелется.
Мой раб тут же выскочил из-за двери. Подслушивал, конечно.
– Ты можешь находиться в комнате, – позволила матушка.
Я скрипнул зубами, но возражать не стал. Не хватало еще при Мурзике с родной матерью ругаться. Эдак он совсем всякое почтение ко мне потеряет.
– Подай мою сумку, – велела матушка моему рабу. – Вон ту, будь любезен.
Она покопалась в сумке, вывалила на колени связку ключей, скомканный носовой платок, измазанный помадой, треснувшее зеркальце и несколько колотых глиняных табличек. Наконец она извлекла мятую газетку. Развернула. Ткнула пальцем:
– На, прочитай.
И откинулась на диване, прикрыв глаза. Я, как дурак, принялся усердно читать вслух.
…Мне снова десять лет. Сижу я на низенькой скамеечке в атрии нашего престижного закрытого учебного заведения. Мне хочется писать. В атрии вкрадчиво журчит фонтанчик – провоцирует. Напротив меня, на мраморной скамье, восседает матушка – пришла навестить отпрыска. За моей спиной маячит жрец-преподаватель. Матушка-то не видит, а я прекрасно вижу, что он прячет за спиной розги. По просьбе матушки, я показываю, каких успехов добился за минувшую неделю. Я громко, прилежно читаю вслух «Песнь о встрече Гильгамеша и Энкиду»:
Вскричал он в изумлении: «Кто сей, что так рычит?
Кто в гневном ослеплении погибель нам сулит?!»
Матушка кивает с довольным видом. Жрец похлопывает в такт чеканному ритму «Песни» розгами по ладони…
…Проклятье! Я и без всякого психотерапевта знаю, что у меня сильно развита зависимость от матери. Еще бы ей не развиться, этой зависимости, если до двадцати пяти лет я жил на матушкины деньги.
Статья, которую я читал по просьбе матушки, была такова:
ВЗГЛЯНИ НА МИР ГЛАЗАМИ НАДЕЖДЫ
Признаться честно, поначалу я не верил, что Трехглазый Пахирту в состоянии мне помочь. Ситуация моя складывалась безнадежно. Я женат уже двадцать лет. И вот случилось несчастье – я полюбил другую женщину. Жена моя является владелицей всего нашего состояния. Если я разведусь с ней, то останусь нищим. Взять же вторую жену я не осмеливаюсь. Жена слишком деспотично относится к нашему браку. Она никогда не позволит мне взять вторую жену. Если я даже заикнусь об этом, то она
немедленно подаст на развод и бросит меня без гроша.В состоянии полного отчаяния я пришел к известному магу и целителю. Не стану говорить о том, что между нами происходило, – это сокровенно. Скажу только, что никогда не встречал человека, способного В ПОЛНОМ СМЫСЛЕ СЛОВА заглянуть в душу. Заглянуть – и увидеть все ее раны, увидеть почти плотским зрением. А затем – прикоснуться и исцелить.
Я вышел от Трехглазого Пахирту обновленным. Я стал другим человеком. Я успешно разрешил все свои проблемы. Теперь моя жизнь идет по новому, светлому пути.
И всякому, кому кажется, будто горькая судьбина загнала его в черный, безвыходный тупик, я скажу: «Не отчаивайся, брат! Иди на улицу Бунаниту, дом 31, инсула 6 на прием к доброму белому магу Трехглазому Пахирту, и он научит тебя смотреть на мир ГЛАЗАМИ НАДЕЖДЫ!»
Подписано было «наш корреспондент».
Глаза матушки сияли.
– Ну, как? – спросила она.
Я молча отдал ей газету. Я не знал, что сказать. Кроме всего прочего, жизнь вовсе не представлялась мне безнадежным тупиком. Мне просто было… неуютно, что ли.
Неожиданно Мурзик выпалил с жаром:
– Госпожа дело говорит, господин! Вам надо сходить к этому, к трехглазому!.. Он вам и гада придавит, и дырки все зашьет… какие лишние…
Матушка засмеялась.
– Послушай своего кваллу, сынок, если не хочешь родную мать послушать. Сходи, что тебе стоит? Увидишь…
– Матушка! – взмолился я. – У меня работы много…
Она потрепала меня по щеке.
– Сходи, – повторила она. – Много времени у тебя не займет. Не поможет – что ж… А вдруг поможет? Денег дать?
– Матушка! – закричал я. – Да есть у меня деньги, есть! Мы с Иськой знаете сколько зарабатываем!..
– Вот и хорошо, – ничуть не смутилась матушка. И полезла с дивана, едва не своротив столик.
Мурзик обул-одел ее, поцеловал ее руку и проводил до такси. В окно я видел, как он выплясывает вокруг нее, будто стремясь оберечь даже от городского воздуха. Матушка уселась в машину и отчалила. Мурзик поплелся домой.
Я не стал его бить. Я даже бранить его поленился. Да и что толку…
Естественно, я потащился к трехглазому. Мурзик напросился со мной. Я видел, что он очень возбужден, и спросил, в чем дело. Раб ответил просто:
– Если вы меня продадите, будет потом, что вспомнить…
– А тебе и вспомнить нечего? Как в шахте вас завалило, как мастера вы спалили живьем – это тебе не воспоминания, что ли?
Мурзик отмахнулся.
– Какие это воспоминания, господин… Так, сплошь страх ночной… Бывает, такое на ум лезет, сам дивуешься: до чего живучая сволочь человек, да только разве это жизнь… А вот госпожа Алкуина или этот трехглазый – вот это… – Он тихо вздохнул и вымолвил заветное: – Это власть!
От неожиданности я споткнулся и попал ногой в лужу.
– Ты, Мурзик, никак о мировом господстве грезишь?
– А?
– Что такое, по-твоему, власть?
– Ну… Это когда вы изволите меня по морде бить, а я духом это… воспаряю… невзирая…
Я только рукой махнул. Что с ним, с этим кваллу, разговаривать.
Добрый белый маг Трехглазый Пахирту обитал в престижном загородном квартале Кандигирра, на Пятом километре Урукского шоссе. Небольшие нарядные дома, выстроенные на месте сгоревших трущоб, тонули в зелени садов. Инсула мага помещалась на втором этаже шестиинсульного дома. На доме призывно белела табличка с изображением симпатичного белобородого дедушки в высоком звездном колпаке. Над дедушкой отечественной клинописью и мицраимскими иероглифами было начертано: