Вчера
Шрифт:
Я листаю страницы, просматривая их на ходу. Они подтверждают мое все растущее подозрение насчет первых дней наших отношений: Марк преследовал меня со всей страстью до той самой ночи и секса в Тринити, а после нее полностью потерял интерес. Он не позвонил, чтобы пригласить меня на пикник. Или на ужин, если на то пошло. На самом деле он не позвонил вообще.
Правда, которую я не видела: Марк просто хотел секса со мной – в то время симпатичной девятнадцатилетней невинной девочкой.
И ничего больше.
Неудивительно, что неделю спустя я наткнулась на него с другой
Мазнув рукавом по глазам, я открываю тетрадь на записи за 12 июня 1995 года.
18:30. Первые два часа в УБ прошли тихо. Эмили сказала: это потому, что в Тринити, Джизас и Клэр сегодня майские балы.
21:32. Пришли посетители, сели у окна. К своему ужасу, я увидела в окно Марка – он шел по противоположному тротуару, при белом галстуке-бабочке, под руку с девушкой в потрясающем персиковом платье и белых перчатках. Они явно шли на бал: наверное, в Тринити. Несколько секунд я глотала воздух, потом бросилась к Эмили и упросила ее прикрыть меня (Дженкинс, слава богу, был занят с клиентом). Выскочила из УБ, но Марк с девушкой уже скрылись из виду. Решив высказать Марку все, что я о нем думаю, побежала туда, куда они направлялись. На Честертон-роуд их не было, и я помчалась обратно, сообразив, что они могли пойти через пешеходный мост над шлюзом Джизас-Лок.
В конце концов обнаружила их на дорожке у самой реки. Побежала в ту сторону, очень хотелось закричать на Марка, но я молчала. И тут девушка шагнула вперед и сделала в точности то, что хотела сделать я, – стянула с руки перчатку и хлестнула Марка по лицу. Замахнулась, чтобы врезать еще раз, но потеряла равновесие. Высокие каблуки подвернулись, она ударилась головой о фонарный столб и рухнула на землю клубком рук, ног и ткани. Поднялась, встала на колени, попыталась стукнуть Марка еще раз, но теперь это вышло гораздо слабее.
Я подумала, что стоило бы, пожалуй, присоединиться к девушке и отлупить Марка вместе с ней. Но потом сказала себе, что он и так получил по заслугам, а Дженкинс высосет всю мою кровь, если меня не будет на месте слишком долго. Повернулась, пошла к УБ, однако вскоре меня захлестнула новая волна гнева. Выкинув Дженкинса из головы, развернулась посреди Честертон-роуд на сто восемьдесят градусов и вновь побежала по мосту на другую сторону. К тому времени Марка и девушки около Джизас-Грин уже не было. Я решила, что они где-то впереди, и побежала по дорожке дальше. В конце концов нашла Марка на Магдалин-стрит. Он был один. Девушка в персиковом платье пропала.
Я переворачиваю страницу и замираю. Следующие листы исчезли. У самого корешка от них остались тонкие полоски бумаги. Остальное аккуратно отсечено, скорее всего бритвой или перочинным ножом.
Слезы испарились. Я вожу дрожащим пальцем по срезам бумаги. Недоумение и нежелание верить своим глазам заставляют меня пересчитать их – всего двенадцать. Следующая дневниковая запись перебрасывает меня на тринадцать дней вперед.
Видимо, я когда-то вырезала эти страницы.Но зачем?
Может, запись от 25 июня объяснит, почему исчезли предыдущие.
05:50. Мокрые простыни – спасибо приснившемуся Дженкинсу за очередные вопли («Ты никому не нужна, Клэр. Ты ничтожество»). Пыталась заснуть опять. Проверила предыдущие записи. С тех пор как я начала работать в УБ, этот сон снился мне четыре раза. Дженкинс преследует меня днем и ночью. Хорошо бы уволиться. Но здесь платят лучше, чем в салоне причесок.
10:30. С трудом выбралась из тяжелого полусна после того Дженкинса. Тупое сосущее чувство пригвоздило меня к кровати, я просто лежала, разглядывая потолок в паучьих трещинах.
12:30. Решила послушаться Эмили. Вытащила себя из койки и позвонила в поликлинику на Бридж-стрит. Записалась на прием к Артуру Девайну в 11:00 29 июня. [Вним.: рассказать доктору Девайну о черной бездонной яме, которая меня заглатывает, о том, как я не могла заснуть вчера ночью, и об этой ужасной душащей боли в груди. Но не говорить про то, как вчера утром, перед тем как уехать в УБ, мои мысли кружились вокруг большого разделочного ножа, который лежал на кухне у миссис Перкинс.]
21:58. Уронила на пол бокал для вина. Дженкинс прорычал, что вычтет его стоимость из следующей получки вместе с двумя тарелками, которые я разбила вчера. [Вним.: нужно быть внимательной, особенно в ближайшие недели. Не то от моей зарплаты ничего не останется.]
22:53. Вышла из УБ и обнаружила за дверями Марка с очередной кипой роз. После того как я неделю не обращала внимания на его несчастную фигуру (получается, он стоит тут уже седьмой день подряд, и букеты все растут), мне вдруг стало его жалко. Может, он и вправду осознал…
Судя по этой записи, я провалилась в ужасную депрессию, узнав, что Марк за моей спиной встречается с другой девушкой. Настолько ужасную, что пришлось звонить врачу. Из-за этой депрессии я могла сделать любую глупость, например вырезать из дневника двенадцать страниц.
И все же, если на этих страницах было что-то важное, не все потеряно. Факт: я очень старательно изучаю свой дневник. Я трачу на его чтение куда больше времени, чем мой муж. (Я погружаюсь в него каждое утро, тогда как Марк свой айдай лишь поверхностно проглядывает; высокомерный, как все дуо, он не замечает того факта, что работает над дневником меньше меня). Я могу доверять фактам, сохранившимся у меня в голове.
Чтобы проверить себя, я зажмуриваюсь и пытаюсь вытащить из нее какие-нибудь факты о тех двенадцати днях. Вот что происходило в ночь Тринити-бала вскоре после того, как я нашла Марка на Магдален-стрит.
– Марк! – окликнула я его.
Он замер на полушаге и обернулся. Понял, что это я, плечи стали жесткими.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Я все видела, – сказала я, подходя ближе. – Как вы держались за руки.
Конец ознакомительного фрагмента.