Вдох Прорвы
Шрифт:
— Вот скажи, рыбак ведь рыбака понимает: ты приехал на природу отдохнуть, один. Кругом тишь, благодать, давно собирался, — какое у тебя настроение?
— Нормальное, — сказал Вадик. — Хорошее, какое еще.
— А потом, в таком хорошем настроении идешь, и видишь в лесу человека, да еще не совсем здорового. И раз в него — из пистолета. Похоже?
— Не похоже, — сказал Вадик. — И парень этот, не похоже, чтобы мог человека убить. Выглядел он как-то не так. Не боец, — одним словом. Характер у него не тот… Хотя всякое бывает…
— Долго еще?
— Да пришли уже. Вот этот бережок.
Они
— Где он сидел, когда вы его увидели?
— Вот здесь.
— Сколько удочек было заброшено?
— Обе.
Гвидонов уселся на покинутое рыбаком место и посмотрел на воду. Вода, как вода, в меру грязная. Обзора с этого места никакого, — только соседний берег, поросший травой и невысокими кустами.
— Удачное место? — спросил Гвидонов.
— Да так, средней паршивости. Можно было найти получше.
— То есть, ты бы выбрал для рыбалки другое место?
— Да… Левее недалеко есть лучше, и еще мы проходили недавно, там поглубже и течение слабей… То есть, Владимир Ильич, — изумился Вадик, — выходит, он был не рыбак?!.
И посмотрел на Гвидонова с таким немым восхищением, что тому даже понравилось. Как в кино.
— Рыбак… Обыкновенный рыбак.
— Но…
— Хочешь, наверное, когда-нибудь пойти по моим стопам? Стать крутым сыщиком?.. Есть такое желание?
— Вы все знаете!.. — восхитился Вадик. — Я столько книжек про это дело прочитал, вы не поверите.
— Тогда запомни: вывод из одиночного факта не должен быть категоричным, он должен быть очень мягким. Он должен касаться рабочей версии, как заячья лапка, почти нежно… К примеру: рыбак, но плохой рыбак, редко бывает на рыбалке… Или: рыбак, но рыба для него не играет роли, — неприятности на работе или в семье, вот и приехал просто отдохнуть… Или какое-нибудь другое «или»… А ты сразу решил: «крыша».
— Но крыша…
— Есть «крыша» и есть «крыша»… — чуть устало сказал Гвидонов. — Просто я, Вадик, человек старой закалки.
От этого места на берегу, от бугорка и одинокой березки на нем, они повторили весь путь рыбака. Шли по лесу к шоссе, как, должно быть, шел он, и остановились у кустов, под которыми недавно лежал фельдъегерь.
— Мужик, наверное, кричал и звал на помощь. Вот рыбак на призыв и примчался. Как думаешь?
— Вряд ли, — усмехнулся Вадик, — мы бы раньше услышали.
— С вертолета не разглядели?
— Сам удивляюсь, почему… У них там прибор стоит, видит тепловое излучение. У нас температура тела, тридцать шесть и шесть. Он эту температуру видит. Так что смотрит на экран, а там картина, где в лесу люди. А этого пропустил, вот мы с ребятами потом и гадали.
Но Гвидонов не стал объяснять бойцу, почему… Фельдъегеря трогать было не нужно.
— Значит, наш парнишка шел-шел, и пришел сюда… Вот здесь они и встретились.
Вот здесь они встретились… После того, как егерю сломали мотор, он сумел выпрыгнуть из самолета с парашютом. Или сломали так, чтобы он успел выпрыгнуть?.. Если второе, то нужно было ломать с умом: чтобы егерь выпрыгнул, а пилоты своего «SOS» просигналить не успели, или чтобы у них уже не было возможности
это сделать.Если так, то разрабатывал и исполнял эту схему не просто профессионал, а профессионал высочайшего класса. Честь ему и хвала, — у него все получилось. В нужной точке, в нужное время, и все сработало. За такое ставят памятники, при жизни, как когда-то дважды героям Империи.
Оставался телефон егеря, об этом профессионалу тоже нужно было позаботиться. Чтобы тот не поднял тревоги.
— Здесь они встретились… — повторил Гвидонов. — Вы-то в это время где были?
— Как где?.. Пахали, как Фигаро. То здесь, то там… И все, — бестолку.
— Предположим, ваш фельдъегерь был без сознания. Парень его в этом состоянии нашел. Может такое быть?
— Да так и было. Что же еще…
— Да, мог бы звякнуть…
— Нет… Авария случилась на телефонах… Мы сами работали с рациями, да и то, трещало так, что еле было слышно.
— Здесь они повстречались… — задумчиво повторил Гвидонов. — Покажи-ка, где рыбака нашего вырвало, помнишь?
— Найдем.
Вырвало, — значит, к этому моменту егеря уже не было в живых… Был бы один патрон, все бы выстроилось ровненько, как солдатский строй на параде. Травмированный егерь видит случайно проходящего рыбака, выдает ему груз, с поручением доставить по нужному адресу, обещает вознаграждение, — и когда паренек удаляется, стреляет себе в голову. Потому, что не дурак и в плен попадать не желает, где все этим же для него и закончится. Но только после определенных процедур… Рыбак слышит выстрел, возвращается и видит труп. Его рвет… Логично?
А второй патрон? А совершенное спокойствие на остановке?
Нет.
— Вот здесь, — показал на землю Вадик. — Я точно запомнил, по этому пеньку.
— Очень хорошо, — сказал Гвидонов, как тот доктор у постели новопредставившегося, когда ему на вопрос: потел ли больной перед смертью, — ответили: потел.
Но все-таки груз оказался при рыбаке.
Это — несомненно…
Вопрос лишь в том, — каким образом. Вот, некое туманное пятно, которое на время можно оставить в стороне.
Вариантов оставалось два. Первый: груз ушел по назначению. Тогда рыбачка нашего, скорее всего, тоже нет в живых. Или, если рыбачек никуда не торопится, вот-вот не будет в живых… Можно определить его по покойникам или безвести пропавшим. Задача, — не задача совсем. Поставить на них Вадика, он не подведет, рыбак — рыбака… Все.
Но этой идеей делиться нельзя. Она напоминает о лишнем знании, а ничего лишнего нам не нужно.
Второй: груз по назначению не уходит… Не было поручения. Парнишка наткнулся на труп. Ну, и слямзил с него кое-что.
Не деньги, — скорее всего документы, бумаги… Бумаги рыбаку не нужны, это не его улов. Но в мусоропровод он их тоже засовывать не станет. Значит, лягут мертвым грузом где-нибудь на антресолях. От греха, и на всякий случай…
— Пошли, — обернулся Гвидонов к Вадику, — теперь к автобусу.
— Может, прокатимся на общественном транспорте до станции? Ты как, не возражаешь? — спросил Гвидонов.
— Как прикажете, — четко ответил Вадик.
В это время в кармане запиликало.
— Как вы там? — бодро спросил Суровцев. — Без горячего в полевых условиях? Дуба еще не дали?