Вдоль по лезвию слов (сборник)
Шрифт:
Мама Шэннон умерла очень рано. Шэннон не было и шести лет. Но Шэннон помнит, как мать читала ей мифы Древней Греции. Никаких других сказок Шэннон не помнит, а мифы помнит очень хорошо. Особенно она любила – и любит до сих пор – Нептуна. Она представляет себе, как он, грозный полуобнажённый мужчина с окладистой бородой и трезубцем в руке, появляется из морских волн и призывает ураган. Саймон обещал свозить Шэннон на море.
Шэннон читала про океан и видела его в фильмах. Порой, когда Саймона нет дома, Шэннон запирается в ванной и играет. Она не хочет, чтобы Саймон был свидетелем её ребячества. Она наполняет ванну водой, наливает туда пенообразователя (она любит пену, и Саймон знает об этом). Затем она садится на пол рядом с ванной, вдыхает аромат мыла и водит
«Привет», – говорит она.
«Здравствуй!» – произносит он величественным басом.
«Как твои дела, Нептун?» – спрашивает она.
«Моё царство в полном порядке, – отвечает он. – А как твои?»
«Мои тоже хорошо», – говорит она.
Так они беседуют ни о чём подолгу, бывает – по два часа, пока вода не остывает. Тогда Нептун исчезает в пене, Шэннон спускает воду и тщательно моет ванну, чтобы не осталось ни единого пенного развода.
Шэннон любит вязать. Она связала для Саймона пуловер и шарф. Когда она только училась вязанию, её поделки получались кривыми и косыми. Она связала для Саймона варежки, которые оказались ему малы, и обе получились левыми. Потом она связала шапочку, которая вышла очень мелкой и сползала с головы. Шарф получился хорошим, уютным, удобным только с третьей попытки. Зато теперь Саймон носит его в ветреную погоду.
Шэннон берёт спицы и принимается за рукоделие. Квартира идеально вычищена: всё сверкает, всё пахнет свежестью. До возвращения Саймона ещё два с лишним часа, если он не задержится с друзьями в баре. Значит, нужно себя чем-то занять. Вязание – лучший вариант.
У Шэннон нет друзей. Шэннон не нужен никто, кроме Саймона. Она не понимает, почему он не приходит сразу после работы, зачем он общается ещё с кем-то кроме неё.
Саймон заканчивает работу в шесть часов вечера. Если он не задерживается, он добирается до дома за двадцать пять – тридцать минут. Он открывает дверь, и Шэннон бросается ему на шею, потому что она очень соскучилась. Он целует её. Иногда он вручает ей очередную безделушку, или диск с фильмом, или книгу, или коробку с каким-нибудь подарком посерьёзнее. Это могут быть новые джинсы или свитер. Шэннон нужен новый халат, потому что прежний стал ей неудобен, но Саймону нравится, когда Шэннон надевает тот, старый, и она не возражает.
Саймон отдаёт ей свою тяжёлую куртку, пропахшую бензином, гарью, смогом и асбестом, хотя Шэннон не знает, как пахнут эти вещи, но ей кажется, что они должны пахнуть именно так. Она вешает куртку в шкаф и закрывает дверь. Она может выйти в этот момент, выйти и отправиться в тот большой, неизвестный мир, который показывают в кино, но она не хочет этого, потому что ей гораздо спокойнее с Саймоном, с ним тепло и надёжно. Саймон идёт в ванную. Он голоден, но душ – гораздо важнее, и Шэннон идёт за ним, чтобы помочь ему раздеться, чтобы тереть его широкую спину, чтобы дотрагиваться губами до его тела, чтобы смотреть на него, и чтобы он смотрел на неё, возбуждаясь всё больше и больше при виде её тонкой фигурки, и только после этого, когда он уже вытирается и натягивает через голову серый свитер с геометрическим узором, он идёт на кухню.
Он ест жадно, неаккуратно, разбрасывая кусочки еды вокруг тарелки, и она убирает за ним, вытирает стол влажной тряпочкой. Она подаёт ему первое, и второе, и десерт, который она сделала сама, это вишнёвый пирог. Пирог ещё тёплый, начинка в нём сладкая, она вываливается наружу, когда он поддевает кусок пирога вилкой.
«У меня есть новый фильм», – говорил Саймон с набитым ртом.
Она смотрит на него преданными собачьими глазами и улыбается.
«Интересный», – говорит Саймон.
Шэннон не умеет отвечать Саймону так, чтобы это не звучало глупо, потому она молчит.
Когда Саймон идёт в общую комнату, она семенит за ним, будто на поводке, и кажется, что этот поводок есть и в самом деле, и Саймон держит его кожаную петлю в правой руке. Он вставляет диск в проигрыватель,
и на экране появляются обнажённые мужчина и женщина, и Саймон говорит Шэннон, что сегодня они попробуют кое-что новенькое, и Шэннон с радостью раскрывает объятия.По ночам Шэннон снится Нептун. Он выходит из моря и грозно смотрит на неё глазами-молниями, и трезубец в его руке блестит ярче солнца. Нептун говорит с ней, и теперь его голос раздаётся с самого неба, и из моря, со всех сторон, он гремит и давит, давит на неё, заставляет беспрекословно повиноваться. Это не тот маленький морской царь, который днём появляется в ванной комнате, нет. Это настоящий бог, могучий и грозный, и она одна среди бесконечного океана, а Нептун смотрит на неё, и она становится ещё меньше под его взглядом.
«Посмотри вокруг!» – ревёт море, и это слова Нептуна.
Она оглядывается. Она видит гладь воды, и где-то вдалеке она видит цепочку островов, а ещё дальше – туманную гряду гор. С другой стороны она видит паруса, целую армаду кораблей, идущих по ветру. На небе она видит яркое солнце, гораздо более яркое, чем она видела когда-либо в жизни, и это солнце ослепляет её, но она продолжает смотреть, потому что ничего прекраснее она не видела никогда.
«Ты видишь всё это?» – спрашивает Нептун.
Она видит всё это.
«Ты видишь паруса кораблей?»
Она видит паруса кораблей.
«Ты видишь острова и горы?»
Она видит острова и горы.
«Ты видишь солнце?»
Она видит солнце.
Нептун смотрит на неё и молчит, но его молчание ещё страшнее могучего голоса, потому что оно тоже несёт информацию, и Шэннон неожиданно приходит в голову, что на самом деле она спит рядом с Саймоном в их маленькой квартирке на окраине города и ничего, кроме воздушного шара, появляющегося из-за дальнего леса, она не видит. Вот тогда Нептун величаво кивает, и Шэннон слышит где-то глубоко в себе отголоски фразы «…ты поняла?». Вопрос застывает в воздухе, и Шэннон просыпается, потому что уже семь часов и нужно готовить тосты и кофе для Саймона.
По ночам Саймон храпит, причём довольно громко; иногда Шэннон просыпается от его храпа, и тогда ей приходится тихонечко свистеть, потому что это помогает, и Саймон затихает. Иногда ему снится что-то страшное, и тогда он во сне обхватывает крепкой волосатой рукой её худенькое тело, и прижимается к ней, и греется об неё, хотя сам – горячий как печка. Она покорно обнимает его в ответ.
В двадцать минут восьмого Саймон уже пьёт свой кофе. Несколько раз случалось так, что Шэннон не просыпалась вовремя и, когда Саймон приходил на кухню, кофе ещё не был готов. Тогда Саймон молча бил её по лицу и молча делал всё сам, а она ходила за ним по пятам, готовая выполнить любую его прихоть. По возвращении с работы он был уже добр и как будто забывал о её утреннем проступке.
Шэннон редко видит Саймона злым и поэтому уверена, что он очень добрый. Саймон сердится, когда Шэннон отказывается выполнять его просьбы, он ведь совсем немногого просит, а за это немногое он полностью содержит её, развлекает как умеет, одевает. Саймон не любит, когда Шэннон выглядывает на лестничную клетку, встречая его, возвращающегося домой. Саймон не любит, когда Шэннон отказывается читать книги, которые он ей приносит. В такие моменты Шэннон всегда вспоминает мать: та тоже сердилась, если Шэннон отказывалась читать или делать примеры, которые ей давала мать.
В квартире Саймона нет телефона, хотя однажды Шэннон заметила на столе мобильный аппарат. Она не сказал Саймону, что видела его, а через несколько минут аппарат исчез. Шэннон никогда не позволит себе нарушить негласные правила, существующие в их доме. Она никогда не трогает личные вещи Саймона и никогда не задаёт ему вопросов за исключением случаев, если ей что-то непонятно в фильме или в книге.
Саймон уходит на работу, и Шэннон принимается за уборку. Она решает начать с ванной комнаты. Она драит стены, очищая их от разводов, потом она стирает вчерашнее бельё и одежду Саймона, потом она проходит по квартире, оценивая, что ещё нужно вымыть.