Вдвоем все же лучше

– Почему ты не сказала мне о нем раньше?

– А мы только сегодня по-настоящему познакомились.

– Ах вот как? Ну, значит, самое время убрать с этого острова все твои соблазнительные прелести. Я звоню Кевину. Завтра утром он вышлет за тобой вертолет.

– Джад! – ахнула она. – Я же шучу. Драч – это чайка. Господи, где твое чувство юмора?

– Не знаю, – ответил он все еще жестко. – Кажется, я потерял его в тот день, когда ты улетела.

– Так постарайся его вернуть. Иначе я сокращу разговоры до десяти секунд. Я совершеннолетняя и довольно долго самостоятельно справлялась со своей жизнью. Терпеть зануду, который часами пытает меня о моем поведении, я не стану…

– Эй! Тише, ласточка, – перебил Джад, – прости меня. – Он сказал это так мягко и искренне, что ее гнев сразу улетучился. – Ты права, абсолютно права, а я потерял всякий разум, потому что отчаянно беспокоился о тебе.

– Обо мне?

– Ну конечно. О чем же еще?

– Не знаю, – задумчиво протянула Кэти. – Ведь есть еще работа, ногти талантливого, но рассеянного брата, родители, тысячи разных вещей.

– Кэти, – заговорил он, – может быть, в это трудно поверить, но долгое время моя жизнь была четко распланирована, упорядочена, можно сказать – даже скучна. В день нашей встречи все разом переменилось. А когда ты улетела – это был шок. Я потерял способность здраво смотреть на вещи. Перед глазами вставали кошмарнейшие картины. То ты без сознания у самой кромки воды, то ураган, то ты тонешь, потому что судорога свела ногу, то…

– Да! Прелестные картинки. Ты забыл еще пальму, которая падает мне на голову, и то, чего обожает бояться Агата: тайфун! Неужели тебе не случалось представить себе, как я читаю, сидя на веранде, или брожу босиком по пляжу?

– Случалось. И я тут же видел, что ты наступила на острую ракушку, поранила ногу и занесла в рану инфекцию.

– Джад, а, пожалуй, у тебя извращенное воображение. Тебе еще никто не говорил об этом?

В трубке послышалось что-то похожее на стон. Не дожидаясь, пока он соберется с силами для ответа, Кэти переменила тему:

– Знаешь, ты вот упомянул о скуке. Мне, кажется, есть что сказать об этом. Во-первых, скучать приятно. Я пропитана скукой, предаюсь скучным занятиям, и мне это очень нравится. Во-вторых, скука – превосходное лекарство от усталости. Если когда-нибудь меня охватит творческий порыв, я напишу книгу об исцеляющих свойствах скуки. Скука способна восстановить силы быстрее, чем витамины и врач. Ты знаешь, я думаю, такая книга может стать и бестселлером.

– Кэти…

– Скучать – это значит сидеть на песке, смотреть на воду и точно знать, что никто и нигде не ждет тебя. Скучать – это проснуться утром и лежать не шевелясь, зная, что никаких дел и встреч у тебя не предвидится…

– Я понял, Кэти. Включает ли в себя скука философские разговоры с чайками?

– Да, конечно!

– Послушай, а Драч отвечает тебе?

– Если б он отвечал, это было б уже сдвигом, а не сладкой скукой. Я все-таки чувствую разницу.

– Прекрасно. В этом я и хотел убедиться. – Голос был снова мягким и снисходительным. – Да, чтобы не забыть. Агата и Кевин передают тебе привет.

– Спасибо, – сказала она после паузы. – Передай им… передай им, что я их помню и люблю, – тихо закончила она и осторожно положила трубку.

Услышав гудки отбоя, Джад огорченно вздохнул, встал и прошлепал босиком в кухню. Разговаривать с Кэти – все равно что идти по минному полю, думал он, открывая холодильник. Никогда не поймешь, примет она твои слова мирно или взорвется от возмущения. С банкой пива в руках Джад прошел в комнату, отделанную в прохладных бирюзово-белых тонах, сел на кушетку и принялся набирать номер, который помнил уже наизусть. Гудок. Отхлебнув пива, Джад закинул ноги на журнальный столик.

– Донован слушает.

– Вы быстрее, чем раньше, подходите к телефону.

– Как она?

– Укрывается от нас, как может.

– До сих пор?

– До сих пор.

– Черт! – вырвалось у Кевина.

– Да, именно.

– Что она говорит?

– Шлет вам привет.

– И все?

– Рассказывает о своих беседах с чайками.

– С ними беседует, а с вами не хочет?

– Сегодня не захотела. Я впал в немилость.

– Что, пытались командовать?

– Не без этого. – Джад раздраженно скривился.

– А наша Кэти таких штук не любит.

– Да уж. Я это сполна прочувствовал.

– Но что-нибудь еще она сказала?

– Можно считать, ничего. Насколько я понимаю, она по-прежнему наслаждается чисто растительной жизнью. Послушайте, Донован, – вдруг заговорил он серьезно и резко, – я все же не понимаю, как вы сумели довести ее до такого состояния?

– Мы заставляли ее работать на износ, дружище, – вздохнул Кевин. – Хотя, впрочем, нет, мы разрешали ей работать на износ – это, пожалуй, самое точное. Кэти действительно рабочая лошадка. Взявшись что-то везти, она просто не в состоянии остановиться.

– Значит, вам надо было остановить ее.

– Видите ли, лошадь можно подвести к воде, но заставить пить – немыслимо.

– Кэти не лошадь, а нежная женщина. Женщина, которая столько заботилась обо всех вокруг, что разучилась заботиться о себе. Предупреждаю вас, Донован: вернувшись с острова, она больше не станет гробить себя ни ради вас, ни ради «Дома». Я прослежу, чтобы этого не было.

– А она все же вернется? – со смесью надежды и неуверенности спросил Кевин.

– А как же иначе? Она вернется ко мне. Вы что, сомневаетесь в этом?

– Я сомневаюсь во всем, кроме одной только вещи: кроме того, что она мне очень нужна.

– Нужна? – с тихим бешенством переспросил Джад. – Вот как! Она вам нужна. Да вы с вашими нуждами уже загнали ее на необитаемый остров. По вашей милости она беседует с чайками. Что вам еще от нее нужно?

– Мне нужно, чтобы она вернулась и возглавила сеть «Домов милосердия», охватывающую всю страну, – с жаром заговорил Кевин. – Вы представляете, какого резонанса нам удалось добиться? Спонсоры объявились буквально повсюду. Мы просто завалены предложениями. Гора корреспонденции растет каждый день. Чем дольше Кэти отсутствует, тем труднее будет со всем разобраться.