Вечер в Муристане
Шрифт:
— То есть, если какой–либо русский режиссер или киностудия заявят свои права, ваш клиент заплатит компенсацию?
— Именно так, синьорита.
— А уже известно, кто режиссер фильма? Что говорят эксперты?
— Голливудская академия делает вид, что ищет автора. А в России, тем временем, объявился некто Роман Лазарский. Он прислал письмо всем членам режиссерской секции американской академии кинематографа, в том числе и моему клиенту… Вот, не изволите ли ознакомиться.
Адвокат распечатал письмо на принтере.
Уважаемые
Я, Лазарский Роман Евгеньевич, режиссер, заявляю, что фильм «Мастер и Маргарита» является продукцией творческого объединения при «Мосфильме», которое в течение многих лет возглавлял мой отец, Евгений Лазарский. Прилагаю ксерокопии сценария, сметы, досье фильма. Оригиналы этих документов сохранились в личном архиве моего отца. Имеются и другие доказательства работы над фильмом, кои я буду рад предоставить лично.
Исходя из вышесказанного, я намерен вчинить Михаилу Фриду иск о нарушении авторских прав.
— А где ксерокопии документов, о которых он пишет? — спросила Ольга.
— Вот они. — он развернул экран компьютера к посетителям, — Я и смотреть не стал, все равно они по–русски, — сказал адвокат. — Но самое–то смешное, что моему клиенту Роман Лазарский вчинять иск не собирается. Только Фриду, которому от проката капает какой–то жалкий процент.
Ольга просмотрела документы, с разрешения адвоката перекинула их на свою флэшку, и продолжила допрос.
— Что вы можете сказать о второй сделке?
— Она имеет столько же оснований, что и первая. До первой заявки об авторстве.
— Какую фирму представлял синьор Орлов?
— Позвольте–ка… Вот, написано — Синема — Лейзер.
— Синема — Лейзер — это кинопрокатная компания Лазарского. Взгляните на логотип. Массимо дописал в свою таблицу еще одну строчку:
| мотив | исполнитель | вероятность |
| ? | Лазарский | ? |
Обедать Массимо повел Ольгу к своей матери. У той были бесподобная кухарка и услужливая горничная. Он порой приходил сюда отдохнуть от недожаренных бифштексов и хамоватых миланских официантов. Пока Ольга обьясняла старушке по–английски, почему русские евреи (и сама Ольга в их числе) вдруг почти все уехали в этот ужасный Израиль, Массимо тасовал в памяти пункты своей таблицы, так и сяк расставлял мысленно вероятности и приоритеты. Синьора Скорпи удалилась вздремнуть после обеда, а для оставшихся велела подать кофе с выпечкой.
На полке с фильмами Массимо нашел последнее приобретение матери — диск «Мастера и Маргариты». Ольга вынула из сумки распечатку перевода «облезлой шлюхи», отдала ее комиссару и попросила разрешения посмотреть фильм. Ведь он, как–никак, фигурирует в деле. Массимо запустил DVD,
а сам устроился в кресле–качалке с листками распечатки.— Стоп! Где тут кнопка «стоп»?
Массимо не сразу понял, где он проснулся и кто орет. Пока он соображал, пока искал пульт, пришлось отматывать назад.
— Массимо, обратите внимание, в советском фильме — голые бабы, и все — Кати!
— Действительно, все на одно лицо, и все — Кати. А тайная полиция вся состоит из Цуриэлей. Ольга, возможно ли, что в семьдесят девятом году в Советском Союзе была настолько развита компьютерная графика?
— Невозможно. Это, скорее всего, позднейшие вставки. Может быть, фильм реставрировали. Знаете что? Я отправлю его на экспертизу. Просто интересно. Особенно после письма этого Лазарского.
Ноябрь 2006 года
О, психиатр, теперь я понимаю, почему пишу всю жизнь именно тебе. На самом деле, можно свихнуться. В неврологии Тель — Ашомера мама после инсульта, в реабилитационном центре Левинштейн — Натик после аварии, в Ассуте — Бумчик с циррозом.
А еще Катя, Талила, Тая.
Не даёт мне покоя, что Риночка осталась сиротой. Надо найти ее, подставить отцовское плечо. Подумать только — ей уже восемнадцать!
Хоронили Катерину на русском кладбище в кибуце Гиват Бренер, недалеко от Реховота. На похороны приехал один дядя Володя — мама Катьки свалилась с сердечным приступом. Сколько же страданий я принес своим фильмом? Психиатр, а, психиатр! Сможешь ли ты вылечить меня от чувства вины?
Гая все свободное время проводит в Левинштейне, у Натика. Кактус мой любовный немного сник под напором трагических событий. Очень надеюсь, что он засохнет без дела и умрет навсегда.
Мама, слава Богу, идет на поправку. Папа говорит, это потому что он начал ее лечить прямо сразу после кровоизлияния.
Абрам, напротив, нехорош. Он шутит и хорохорится, но пьет теперь только соки. Начал лечебные голодания. О фильме и проклятии, свалившемся на нас, он больше не говорит. Однажды лишь обмолвился, что волна гнева схлынула. Как он это понял — неизвестно.
Я же, в свою очередь, пытаюсь проанализировать природу всего, что случилось. (Ликуй, мой дорогой друг психиатр!).
Итак, создателей трое — Я, Булгаковед и Бумчик. Мы с Булгаковедом пока в порядке. Бумчик пострадал, но он был и в списке продавцов.
Продавцов пятеро: Я, Бумчик, мама, Натик и Катерина. Со мной, опять же, ничего пока не случилось. Бумчик болен, но жив. Мама и Натик… Тут есть загадка. Мама и Натик пострадали НАПОЛОВИНУ. У Натика отключилась НИЖНЯЯ половина, а у мамы — ЛЕВАЯ. Честно говоря, потерять нижнюю — лучше, чем верхнюю, а левую — лучше, чем правую. Если же делить наше тело между Богом и Сатаной, то и НИЖНЯЯ, и ЛЕВАЯ принадлежат скорее последнему, чем первому. Это проливает свет на то, кто же нас наказал.