Вечерние волки

В квартире нашей теперь установилась полная тишина, на смену страху снова накатило беспокойство за родителей – вот чем они сейчас заняты? Я присела на кровать и взяла Серого за руку, чтобы было все же не так страшно. Снова вернулось чувство тяжести в голове, мысли поплыли.

«Нужно чуточку полежать, пока не отпустит. Я не усну, нельзя уснуть после такого, янеусну…»

Шалопай Мухрик запрыгнул на кровать, оперся горячими лапами о мое бедро. Едва ворочая языком, я забормотала:

– Пошел вон, бандит, тебе нельзя сюда!

Но Мухрик в ответ навалился еще сильнее, задышал горячо и быстро. Кто-то рядом захихикал, кто-то на него шикнул – и смех прервался. Я резко открыла глаза.

Было все еще темно за окном и в моей комнате, но дверь в нее стояла распахнутой настежь, свет горел в маленьком коридорчике. В этом свете я разглядела отца, который, сидя на постели у меня в ногах, весь подался вперед и давил ладонью на мое бедро. Серега за моей спиной давился хихиканьем, зажимая рот обеими руками. Мать прислонилась к стене напротив: глаза широко распахнуты, палец предостерегающе лежит на губах, дышит тяжело, взволнованно.

От ужаса я не смогла закричать, но хотя бы ухитрилась скатиться с кровати. Босиком промчалась до двери, правая ступня, как на коньке, чуть не уехала прочь на открытом перочинном ноже – им, значит, расковыряли замок. Не знаю, шел за мной кто-то или нет, но замки я отворила в долю секунды, скатилась по лестнице и перебежала улицу, тихонько подвывая, икая и задыхаясь. Только у Лилькиного подъезда, не в силах сделать больше ни одного движения, я приникла всем телом к железной двери парадного, собираясь с силами, чтобы набрать номер на домофоне. Но дверь оказалась не заперта – подсунутый камень мешал ей захлопнуться.

Внутри стояла кромешная тьма; я нащупала на стене выключатель, которым сами жильцы регулировали освещение на лестнице, щелкнула им – но свет не загорелся. Ладно, до квартиры рукой подать, я бы и с закрытыми глазами добралась. Но преодолеть пять ступенек до площадки первого этажа мне мешал страх – в парадном явно что-то происходило. Парой этажей выше словно бы топтались с десяток людей, шаркали подошвами, стукали чем-то по перилам – но не разговаривали.

– Танцы они там устроили, что ли, – шепнула я себе под нос, пытаясь побороть страх.

Шаги вдруг стали громче – кажется, вся неизвестная компания теперь направлялась вниз, к шагам прибавилось невнятное бормотание. Я рванула вперед и забарабанила кулаками в знакомую дверь. Потом вспомнила про звонок, но стучать одной рукой все равно не перестала.

Сначала за дверью была тишина, и я уже собиралась снова обратиться в бегство. Но потом приглушенный голос спросил:

– Кто там ломится?

– Это я, Савватия, откройте, прошу! – Я ударилась в дверь всем телом, потому что они – неведомая и невидимая в темноте опасность – были совсем уже близко. И влетела в ярко освещенную прихожую, врезавшись всем телом в Лилиного отца.

Дядя Лев – так я по детской привычке его называла – был нескладным человеком с фигурой подростка, близоруким и неспешным в движениях. Но только не сейчас – он мигом оттеснил меня к стене и бросился запирать дверь. Потом вдруг припал к ней ухом, вслушиваясь в шум на площадке. На ужасный миг меня пронзила мысль, что с ним тоже что-то не в порядке. И тогда мне точно конец. Но тут из глубины квартиры примчалась Лиля с мокрыми волосами и принялась трясти меня за плечи с воплем:

– Ты где была, несчастная! Я чуть с ума не сошла, звонила, заходила к вам!

– Ты к нам заходила? – прошептала я, покрываясь изнутри ледяной коркой.

– Ну, в домофон названивала раза три – никто не открыл.

Тут только она заметила мои голые ноги, заляпанные грязью, вытаращила глаза:

– Саввочка, что с тобой случилось?

Я помотала головой, давая понять, что не в силах говорить.

Как-то незаметно возникла на пороге гостиной Лилина бабушка Анна Семеновна, полностью одетая, с гладко забранными волосами, не похоже, чтобы спала. Скомандовала негромко:

– Савватия, давай живо в ванную. Я сейчас туда принесу перекись и обработаю твои ноги – наверняка есть ранки.

– Мамочки, да что же это с тобой такое? – не отставала Лиля.

– Я не знаю, – ответила я честно, косясь беспокойно на так и прилипшего к дверям хозяина квартиры. Не хотелось уходить из прихожей, пока не прояснится причина такого его поведения. – С мамой и папой что-то случилось, похоже на какое-то помутнение рассудка. Они… в общем, совершенно не в себе. И брат тоже, кажется…

Теперь, начав отходить от шока, я сильно пожалела, что не утащила с собой Серого. Наверно, нужно было разворачиваться и бежать обратно за ним – но вместо этого я расплакалась в голос.

И тут же пахнущие почему-то сырниками руки Анны Семеновны крепко обняли меня:

– Ну-ну, милая Саввочка, да не волнуйся ты так. Возможно, съели чего-нибудь или выпили несвежий продукт. С учетом нынешней политической ситуации я даже допускаю диверсию. И у нас вот соседи сегодня как с ума посходили.

– Все?! – ахнула я.

– Бог миловал, – от дверей произнес Лев Исаевич. – Нет, из двух или трех квартир, вроде приличные жильцы. Отмечали, что ли, вместе что-то, не знаю. С вечера куролесят, а в остальных квартирах держат оборону.

Словно в подтверждение его слов сквозь двойную дверь донесся грохот, сотрясший, кажется, весь подъезд, и тут же зазвонил телефон на стене в прихожей – в квартире Гальперов телефоны вообще были повсеместно. Лев Исаевич сорвал трубку и почти сразу стал уговаривать кого-то:

– Да не сходите с ума, не станут они двери ломать. Нет, даже не думайте открывать, там, похоже, дело серьезное. Должен в скором времени прибыть наряд… да-да, вызвал, и не я один, давно уже. Просто держитесь и не паникуйте.

– Вы в самом деле вызвали полицию? – спросила я, пока он вешал трубку и от волнения никак не мог попасть на рычаг.

– Конечно, еще в полночь, то есть четыре часа назад; велели ждать. Похоже, наш случай не единственный в городе.

– Да что же это такое творится?!