Вечерня (сборник)

Она посмотрела на Кареллу и Клинга. Ей хотелось добиться от них хоть слова. Потом повернулась к Тедди, и голос ее понизился почти до шепота.

— Если бы копам позволили так сделать, — сказала она.

В ее глазах стояли слезы.

* * *

У своего подъезда Эйлин сказала:

— Прости меня.

— Все нормально, — ответил Клинг.

— Я испортила тебе весь ужин, — сказала она. — Еда все равно была ни к черту, — попробовал отшутиться Клинг.

Где-то в доме заплакал ребенок.

— Я думаю, нам лучше пока не встречаться, — помолчав, с усилием выговорила она.

— По-моему, это не самая удачная идея.

Ребенок плакал все сильнее. Клингу хотелось, чтобы кто-нибудь покачал его. Или сменил ему пеленки. Или покормил его. Или сделал все что угодно, лишь бы он заткнулся.

— Я недавно ходила на консультацию. В Пиццу.

Берт удивленно посмотрел на нее. Пиццей копы называли ПСАС — психологическую службу акклиматизации после стрессов. Ее называли Пицца, потому что это название ничем не напоминало о ее функциях. Ни один полицейский не любит упоминать случаи, когда ему потребовалась помощь психиатра. В эту службу часто отправляли на собеседование копов, утративших свое оружие — вечный кошмар полицейского. Коп без оружия может только травку щипать, ни на что более серьезное он не способен. Отряд "Индейцы с луками и стрелами" — вот что такое копы без оружия.

— Ну-ну, — сказал, помолчав, Клинг.

— Я разговаривала с женщиной по имени Карин Левкович.

— Да?

— Она — психолог. Знаешь, неприятная процедура.

— Да уж.

— Я буду ходить к ней два раза в неделю. Когда она меня сможет принимать.

— Прекрасно.

— Вот почему я сказала, что нам пока...

— Нет.

— Просто, пока я не войду в норму...

— Это она тебе посоветовала?

Клинг уже начинал ненавидеть эту Карин Левкович.

— Нет. Это моя идея.

— Вряд ли.

— Но это так!

— Хоть бы кто-нибудь покачал этого проклятого ребенка! — не выдержал Клинг.

— Значит... — Она полезла в сумочку за ключами. Клинг увидел торчащую оттуда рукоятку ее револьвера. Она все еще коп. Но сама Эйлин так не считала. — Вот так и сделаем, — сказала Эйлин. — Если ты со мной согласен...

— Нет, я не согласен! 

— Что ж, Берт, мне очень жаль, но это моя жизнь и мое решение. 

— Но и моя жизнь тоже!

— Нет, Берт, это не твои проблемы.

Она вставила ключ в замочную скважину.

— Так что... когда я буду готова, я тебе позвоню, хорошо? — сказала она.

— Эйлин...

Она повернула ключ.

— Спокойной ночи, Берт. — Эйлин улыбнулась и вошла в квартиру, закрыв за собой дверь. Он услышал, как щелкнул замок и смазанные маслом задвижки вошли в гнезда. Несколько секунд он стоял, глядя на дверь и номер 304 на ней. Шуруп, на котором крепилась "четверка", открутился, и она слегка покривилась.

Он стал спускаться по лестнице.

Взглянул на часы. Без десяти десять. До одиннадцати сорока пяти в участке ему делать нечего.

* * *

— Я думаю, тебе надо пойти в полицию, — сказала Лорейн.

— Нет, — отрезал он. 

— Пока они сами за тобой не пришли. 

— Нет.

— Потому что, по-моему, ты поступаешь неправильно. Скотт. Ничего хорошего из этого не выйдет. 

Лорейн Грир исполнилось двадцать семь лет. У нее были длинные черные волосы, а кожа белая и матовая, как лунный камень. Она утверждала, что у нее глаза, как у Элизабет Тейлор, фиолетового цвета, но прекрасно знала, что они серо-голубые. Она пользовалась очень темной помадой, отчего казалось, что у нее на губах засохшая кровь. Высокая грудь и красивые ноги. Она знала эти свои достоинства и носила облегающую одежду, чтобы подчеркнуть их. Ей очень нравились красные, желтые и зеленые цвета, от этого Лорейн напоминала дерево в самом начале осени. Она решила, что, когда станет рок-звездой, ее будут безошибочно узнавать по фигуре и одежде — этакий грудастый длинноногий оборванец. Отец Лорейн, всю жизнь проработавший бухгалтером, тщетно пытался втолковать ей, что в нашей стране у тысяч красивые ноги и грудь, а в мире таких — миллионы.

Все эти девицы одеваются в лохмотья и думают, что если им удастся только раз выйти на сцену, то на следующее утро они проснутся рок-звездами. Отец советовал ей выучиться на секретаршу. Хорошая секретарша зарабатывает хорошие деньги, твердил и твердил он, но Лорейн на все это отвечала, что станет рок-звездой. Правда, она не получила никакого музыкального образования, но даже отец был вынужден признать, — у дочери хорошие слух и голос. Кроме того, она написала несколько сот песен. Все — о любви. Она писала стихи к песням все время с разными соавторами. И знала, что пишет хорошие песни. Даже отец признавал, что некоторые из них чертовски приятно слушать. 

В давние-давние времена она служила няней Скотта Хэндлера.

Ей было тогда пятнадцать, а ему шесть. Вот такая разница в возрасте. Она пела ему колыбельные, которые сама писала. Конечно, очень милые. Ее партнершей тогда была девчонка, с которой она заканчивала школу — Сильвия Антонелли. Потом, когда Сильвии исполнилось девятнадцать, она выскочила замуж за владельца фабрики, производящей сантехнику. Сейчас у Сильвии две шубы и трое детей, она живет в большом доме в стиле Тюдоров. Песен больше не пишет.

Сейчас соавтор Лорейн — женщина, которая выступает в "Корес Лайн". Не где-нибудь, а на Бродвее. Она играет пуэрториканскую девушку, Как-там-ее-зовут, исполняющую песенку об учителе в "Музыке и Живописи". Гонсалес? "Стань снежинкой, ля-ля-ля", помните? Что-то в этом духе. Она писала прекрасную музыку. Но на самом деле никакая она не пуэрториканка, а чистокровная еврейка. Очень смуглая. Черные волосы, карие глаза. Еще она играла одну из дочерей Тевье-молочника. Где-то во Флориде. Но мечтой ее было писать музыку к песням, а не петь или танцевать.

Это она сказала Лорейн, что нехорошо растлевать малолетних. Лорейн только пожала плечами.

Он пришел к ней дня через два после Рождества. Она жила в Квартале. За квартиру платил отец. Правда, недавно он пригрозил ей, что скоро закроет бумажник на замок, но она знала, что этого не будет: единственная дочь была для него самым дорогим в жизни, светом его очей. Однажды она написала песню с таким названием: "Свет моих очей" — и посвятила ее отцу. Ее нового соавтора звали Ребекка. Ребекка Симмс, урожденная Саперштейн, написала прекрасную музыку на ее стихи.

Свет моих очей...

Любимое дитя вчерашнего дня...

Маленькие глазки спят.

Я пою колыбельную...

Девочке, светлой как Май...

Тихую колыбельную песню.

И так далее. Когда Лорейн пела эту песню, в ее собственных глазах стояли слезы. Ребекка считала, что это одно из их лучших совместных творений. Хотя больше ей нравилась песня о феминистках, которая называлась "Пылай", где главной героиней была Жанна д'Арк. Ребекка стригла свои черные волосы почти под корень. Иногда Лорейн казалось, что она — лесбиянка. И теперь Ребекка была не на шутку взбешена тем, что у Лорейн поселился Скотт Хэндлер.