Вечерняя песня
Шрифт:
— Нет! — возразил Джирт. — Мы должны отвести ее назад. Она погубила нас! Если ее не найдут, накажут всех.
— Я никуда не собираюсь отводить свою дочь! — отрезал Гарольд.
— А я не собираюсь возвращаться туда, откуда бежала, — твердо добавила Алина. — Я ухожу, — с этими словами девушка извлекла из груды вещей в углу узелок со своими нехитрыми пожитками и перекинула его через плечо. — Вы можете сказать этим ублюдкам, что не видели меня.
— Думаешь, они пощадят нас? — саркастически спросил Джирт. — И не захотят преподать всем остальным урок того, что бывает с актерами, которые отказываются
— Именно это они и сделают с моей дочерью, — отрезал Гарольд. — Думаешь, я позволю им? Собирайся, Бера, мы тоже уходим.
Вытащив из груды вещей свои узлы, он вручил один из них жене, а два других, более тяжелых, закинул себе на спину.
— Мы все уходим, — быстро прибавил Вулфрам.
— Разве ты, Джирт, выиграешь, если отведешь Алину назад к лорду? Он или убьет ее, или, в лучшем случае, изобьет до полусмерти. И ты лишишься танцовщицы, которая помогла сегодня вечером наполниться кошельку, висящему у тебя на поясе.
Все артисты уже увязывали свои вещи в дорогу. Джирт бросил на Алину злобный взгляд, и девушка поняла, что он с превеликим удовольствием вернул бы ее сэру Джеймсу, чтобы тот наказал за неповиновение. Но Алина знала: Джирт не мог не согласиться с Вулфрамом, он был слишком жаден, чтобы расстаться с деньгами, которые она приносит труппе.
— Черт бы вас побрал! — выругался Джирт и тоже бросился к своим вещам. — Ну, хорошо, мы все уходим. Но, клянусь Богом, тебе не стоит больше выкидывать такие номера, детка!
— А я и не выкидываю номера, — горячо возразила Алина. — Я не проститутка и не позволю, чтобы ко мне относились, как к женщине этой профессии.
— Идемте, у нас нет времени на споры, — проворчал Беорн. — Нельзя терять ни минуты.
— Но как мы выберемся отсюда? — спросил Джирт, подходя к двери. — Ворота замка на ночь закрываются.
Хотя с тех пор, как Генри сменил на престоле короля Стивена, обстановка в стране стала более спокойной, ни один владелец замка все же не решался оставлять свою цитадель без охраны.
Слуги на кухне уже закончили свою работу и теперь устраивались поудобнее перед очагом. Размещались они в зависимости от своего положения, а потому чистильщики котлов находились на значительном расстоянии от очага. Только один или двое с любопытством посмотрели на уходящих артистов, остальные не обратили на это никакого внимания. Все знали, что актеры — странные существа, ведущие кочевой образ жизни. И слугам, весь мир которых зачастую заканчивался в радиусе нескольких миль, а то и в одном замке, понять артистов было просто не под силу.
— Я знаю, как мы выберемся отсюда, — заявил Беорн, выходя во двор. — Его Светлость явно не ожидает нападения, поэтому распустил большинство стражников.
Карлик уже привык компенсировать недостаток роста умом, благодаря которому товарищи по труппе не раз избегали опасности.
— Следуйте за мной.
Карлик повел товарищей вдоль крепостной стены и массивных центральных ворот, запертых на ночь. Недалеко от них располагалась небольшая деревянная дверь, тоже закрытая, но открыть ее было намного легче. Рядом с дверью с унылым видом стоял стражник, опираясь на пику.
Остановившись, Беорн жестом велел остальным скрыться в тени.
— Я буду отвлекать внимание стражника, а вы тем
временем бегите.— Но как ты выберешься отсюда? — встревожилась Алина.
— Вот увидишь, он сам меня выпустит. Именно ради этого я буду его развлекать, — с этими словами карлик заковылял к стражнику, прихрамывая на коротких, кривых, как сабли, ножках.
— Господин хороший, — обратился Беорн к стражнику, подойдя ближе. — У меня к вам огромная просьба.
— Да? — голос солдата прозвучал немного сердито, но, явно желая хоть чем-то разнообразить свое монотонное занятие, он с готовностью повернулся к маленькому человечку. — И почему, интересно, я должен ее выполнить?
Беорн снял свой шутовской остроконечный колпак, изъеденный молью, и отвесил глубокий поклон.
— Потому что, господин хороший, я могу вас рассмешить.
— Меня рассмешить может разве что осел.
— В самом деле? — Беорн, встав на руки, принялся истошно кричать и брыкаться ногами, изображая осла.
Стражник хохотнул и, повернувшись к двери спиной, встал поудобнее. Артисты, воспользовавшись этим, гуськом прокрались поближе, держась, все время в тени. Джирт отодвинул тяжелый засов и приоткрыл дверь. Петли жалобно заскрипели, однако, Беорн, наблюдавший за товарищами, снова истошно завопил, пытаясь заглушить скрип, и несколько раз подпрыгнул на месте, отвлекая внимание стражника.
Друг за другом артисты осторожно выскользнули за дверь, в то время как Беорн продолжал довольно комично изображать желание навестить подружку в соседней деревне, но так, чтобы об этом не узнала сварливая жена. Люди считали, как правило, Беорна и Джемму мужем и женой, хотя, в действительности, это было совсем не так. Беорн показывал, как Джемма будет набрасываться на него с кулаками и пронзительно вопить. Он подпрыгивал, падал на землю, свернувшись клубком, и снова вскакивал, сопровождая все это громкими визгливыми криками. К тому времени, как последний артист выскользнул за дверь, стражник уже громко хохотал, держась за живот. Прокравшись через мост, который не поднимали в эти спокойные времена, и, преодолев открытую местность, артисты укрылись в небольшой рощице неподалеку.
Спустя несколько минут Беорн пересек мост и присоединился к ним. Стараясь двигаться как можно быстрее, артисты прошли рощицу и направились на восток, туда, где темнел большой лес. Хотя и взошла полная луна, пробираться было довольно сложно, поскольку, чем дальше они углублялись в лес, тем меньше проникал туда лунный свет. В конце концов, они вышли на небольшую полянку, где и решили остановиться на ночлег. Расстелив на земле одеяло, Алина устроилась на нем вместе с матерью. Впервые за вечер она почувствовала себя в безопасности и, облегченно вздохнув, уснула.
Утром Алину разбудило веселое щебетание птиц и шорох мелких зверьков в траве. Зевая и потягиваясь, девушка села и огляделась по сторонам. Поляну окружал густой лес. Мало-помалу проснулись и остальные артисты. Алина с матерью и другими женщинами углубилась в лес, стараясь не заходить слишком далеко. В ручье она смыла с себя ореховое масло и переоделась в одежду, которую обычно носили крестьянки. Свои огненно-рыжие волосы девушка не стала прятать под чепец, чтобы никто не мог принять ее за танцовщицу-сарацинку.