Вечная ночь

Старик Лобов озадачил его всерьез.

О давыдовском душителе Соловьев впервые услышал от Оли. Она даже уговаривала его съездить вместе в Давыдово, найти каких-то свидетелей. Но он тогда отмахнулся. Испугался, что совсем запутается и попадет в очередной тупик. Поиск Молоха велся в нервной горячке, начальство теребило, торопило, требовало докладывать несколько раз в день, устно и письменно, объяснять и комментировать каждый свой шаг. Влезать в старое, забытое, изъятое из архивов дело казалось верхом глупости.

Что, если Анатолий Пьяных убивал бедных агнцев, чтобы спасти их чистоту, отправить прямиком на небеса? Что, если убивал не Пьяных и настоящий давыдовский душитель до сих пор жив?

Слепые сироты. Тихий подмосковный городок. Интернат. И рядом – партийный бордель. Если бы нянька перед смертью не исповедалась, если бы батюшка не нарушил тайну исповеди, возможно, ничего бы никогда и не вскрылось.

– Оно и так не вскрылось, – пробормотал Соловьев, пробегая глазами короткую информацию о пожаре в давыдовском интернате, – столько народу знало и молчало. Охрана, горничные. Врач интерната. Дети ведь регулярно проходили медицинское обследование. Но все молчали. Страх, деньги, круговая порука.

В советское время существовали по всей стране закрытые тайные бордели, с банями, с девочками, которые помогали партийной и хозяйственной элите расслабиться, отдохнуть от важных государственных дел. Девочки – проверенные, отборные кадры КГБ, иногда они даже имели офицерские звания. Но они были совершеннолетними.

С детьми когда-то вполне открыто забавлялся Лаврентий Берия. Но позже, при Хрущеве, при Брежневе, при Горбачеве, вроде бы ничего подобного не было. Во всяком случае, следователь Соловьев с такой информацией ни разу не сталкивался.

Дима зажмурился, сжал виски. Грошев Матвей Александрович. Это имя мелькало где-то в связи с сетью «Вербена»?

Соловьев знал, что в документах искать бесполезно. Он много раз просматривал материалы по «Вербене» за эти полтора года и помнил почти все имена. Конечно, можно предположить, что оно мелькнуло, а потом было аккуратно изъято. Такие вещи случаются.

«Нет, дело не только в имени, – думал Соловьев, – я знаю этого человека, я где-то когда-то встречался с ним».

Когда старик Лобов сказал: «Импозантный такой мужчина, красавец, как из Голливуда», перед Димой возник размытый образ. Лицо, фигура, безупречный светло-серый костюм, обаятельная улыбка, низкий бархатный голос, бокал шампанского в руке.

– Погодите, давайте сначала определимся с основными понятиями. Что такое мораль, нравственность? В Древнем Египте была одна мораль, в Древнем Риме – совсем другая, в Европе в Средние века – третья. Жиля де Лаваля барона де Ре, аристократа, маршала Франции, сподвижника Жанны д’Арк, святая Инквизиция судила не за то, что он собственноручно убил в своем замке триста маленьких мальчиков. Сексуальные мотивы воспринимались тогда, в 1440-м году, как смягчающие обстоятельства. Маршала повесили, а потом сожгли за занятия алхимией и черной магией, за то, что он вступил в сделку с дьяволом. Что касается мальчиков, суду не было до них никакого дела.

Дима даже хлопнул в ладоши, и спать расхотелось. Он вспомнил не только, где, когда и при каких обстоятельствах познакомился с господином Грошевым, но и о чем они беседовали.

Два года назад заместитель министра устроил банкет для коллег в честь своего шестидесятилетия. Следователь Соловьев был в числе приглашенных. Обычно на таких мероприятиях, вроде бы официальных и как бы дружеских, Дима чувствовал себя неуютно, не знал, куда деться, слонялся со своим бокалом неприкаянный и уже собирался тихо слинять, когда столкнулся с господином Грошевым.

С чего это вдруг они стали болтать о морали и нравственности, Дима вспомнить не мог. Но ясно помнил, как во время застолья отметил про себя, что заместителя министра и приятного господина в светлом костюме связывает давняя дружба. Они друг для друга Мотя и Петя, и даже некоторое легкое подобострастие сквозило в голосе и во взгляде чиновного юбиляра, когда он вдруг поднял тост за своего старого товарища, верного и надежного человека, за эрудита и умницу Грошева Матвея Александровича.

Кстати, именно этот заместитель чуть позже ярко засветился в деле «Вербены» и подал в отставку.

– У древних языческих народов приносить в жертву детей считалось делом вполне нравственным. Религия – это вечный торг людей с богами, и дети долго оставались надежной валютой. У карфагенян гигантская медная статуя бога Кроноса была сделана таким образом, что ребенок, положенный на руки идолу, скатывался в яму, наполненную огнем. Заметьте, живой ребенок. Финикийский бог Ваал, о котором говорится в Книге пророка Иеремии, требовал в жертву самых любимых детей из благородных семей и, наконец, Молох, тоже финикийское божество, – древний символ ритуального убийства детей.

Господин Грошев был эрудирован, обаятелен. Он разговорился с Димой просто потому, что следователь Соловьев попался под руку, был по сравнению с другими на том банкете достаточно трезв и умел слушать. Где-то дома, в ящиках стола, наверное, сохранилась визитка Матвея Александровича, так что найти приятного господина Грошева не составит труда.

– Вы что, думаете, это мог быть он? Он – душитель? Он – Молох?

– Не знаю. Я уже старый. Думай ты, Дима.

«Кто угодно, только не он», – Соловьев сморщился и потер глаза.

Труп первой девочки нашли через неделю после того банкета. Невозможно представить господина Грошева, совершающего ритуальное убийство ночью в лесу. Пафос его монологов сводился к тому, что человек – животное злобное и примитивное, им движут лишь инстинкты. Мораль и нравственность – ханжеский набор условных запретов, некая аморфная субстанция, которая постоянно меняется и не имеет твердой основы.

Он сыпал фактами и именами из всемирной истории. Он отлично разбирался в том, что касалось ритуальных убийств детей.

Ну и что? Это был просто банкетный треп, не более.

…В половине второго ночи Антон Горбунов прислал по электронной почте все, что сумел нарыть про абонентов, с которыми говорила Женя Качалова.

Прежде всего, Диму интересовали входящие и исходящие звонки за сутки перед убийством. Их оказалось не так много. Жене восемь раз звонила ее мама. Один раз Дроздова Ирина Павловна, восемьдесят четвертого года рождения, прописанная в городе Быково Московской области. Та самая Ика. Ей Женя ответила и говорила три с половиной минуты. А маме своей не перезвонила ни разу.