Вечно с тобой

Возможно, ей всё-таки удастся вызвать его на откровенность? Ну, никакой человек не бывает настолько скрытен! Надо только разговорить его…

«Нет! — воскликнула она про себя. — И вовсе не нужно вызывать его на откровенность. Мне это не нужно». Чтобы убедить себя в этом, она повторила себе под нос последнюю фразу три раза.

На то, чтобы убрать мусор с пола, коего было немало, ушло времени даже больше, чем на мытьё посуды. «Боже мой, это предел свинства… — думала Лекси, сдувая вылезшую на лицо прядь волос. — Но надо и сказать спасибо за то, что мне повезло не наткнуться на использованные презервативы».

Бросив взгляд на грязный, хоть теперь и без мусора, пол, Лекси поморщилась. Странно, что в тех условиях, в каких жила всю жизнь, она выросла почти принцессой. Ничего не умела делать и не любила убираться. Лекси только сейчас поняла, что порядок в доме наводила мать. Почти всегда.

Направляясь в сторону ванной, где рассчитывала найти ведро, она, не вписавшись, споткнулась об угол мизинцем ноги и вскрикнула.

— Чёрт! Чтоб тебя… — зло сверлила она глазами угол.

Боль от мизинца разлилась по всей ступне, и она чуть не задохнулась. Было такое чувство, словно она встала ступнёй на раскалённую чугунную сковороду. Вероятно, давали о себе знать недавние «ранения». Наверное, ей было бы гораздо хуже, если бы не Форт. При мысли о его вчерашней заботе на сердце потеплело. О ней никто никогда не заботился так, кроме матери. Ну и, может быть, Дженни… Подруга, несмотря на свой внешне равнодушно-циничный вид, была доброй и ранимой внутри и чем-то походила на неё саму. Поэтому они и стали подругами: обе очень одинокие, которых большинство не понимает.

И Эндри… Они пробыли вместе так мало, чтобы она хорошо его узнала. Однако он тоже был добр и заботлив… А ещё он говорил ей много красивых слов и всё время лез обниматься. Сейчас Лекси понимала, что это было как раз тем поведением, которое она никогда не хотела испытывать от лиц противоположного пола. Это было то поведение, которое должно было вызвать подозрение в искренности его чувств к ней. Но, к сожалению, на тот момент она об этом не думала… И всё закончилось тем, что он изменил ей.

Лекси всегда была снисходительна к слабостям других, но не в этот раз. Не к такой «слабости». Не в этом случае. Любовь для неё была чем-то священным, а секс — её неотъемлемой частью. Изменить значило предать. А предательство в любви невозможно простить. Эндри растоптал её душу и все светлые чувства, что связывали их. Он разбил их отношения своей похотью. Лекси надеялась, что он изменил ей, потому что влюбился в Викки. Иначе она перестанет его уважать.

Но сейчас, вдали от дома, вдали от всей её настоящей жизни и вблизи от мужчины, в которого она успела влюбиться, ей хотелось думать, что она всё ещё любит Эндри, а он — её. Всё остальное — недоразумение, которое выяснится, как только она вернётся домой.

В конце концов, почему нельзя побыть в заблуждении? Почему, если сейчас это скорее благо для неё?..

Только теперь уже было сложно испытывать хоть какие-то тёплые чувства к Эндри. Она не могла сказать, что ненавидит его, но и думать о нём не желала. Она отчётливо понимала, что роман с Эндри — прочитанная страница её прошлого.

Лекси продолжила свой путь в ванную, попутно стараясь избавиться от мыслей, которые могут вогнать её в депрессию. Видимо, Эндри всё-таки что-то значит для неё ещё, если она до сих пор расстраивается при мысли о его предательстве. И не мудрено — в их отношениях, как ей казалось ещё совсем недавно, всё было пропитано любовью… Он был таким нежным, таким, казалось, обожающим её… Она так скоро поверила, что он любит её… И все, все вокруг уверяли её в этом!

Лишь одна мать всегда недолюбливала Эндри… Надо было всё-таки прислушаться к ней…

Лекси уже очень жалела, что вообще начала обо всём этом думать. Настроение что-либо делать пропало. Захотелось закрыться где-нибудь и поплакать. Но она не собиралась позволять себе поддаваться слабости. Тогда она окончательно раскиснет, начнёт себя жалеть вдвое больше, чем сейчас… До хорошего это точно не доведёт.

Заметив лежавшую на подлокотнике кресла Палитру, Лекси подошла к ней и, потревожив сон кошки, взяла её на руки, прижимая к себе. Животные всегда успокаивали её. Вот и сейчас справляться с рвущимися наружу слезами стало гораздо легче.

— Вообще-то я не особо люблю кошек, — проговорила Лекси, глядя во внимательные глаза Палитры. — Вы нас покидаете, как только мы привяжемся к вам… Это очень несправедливо и грустно… и больно.

Лекси вздохнула, невольно вспоминая всех кошек и котов, живших когда-либо в её доме.

— Наверное, я схожу с ума… но я всегда любила разговаривать с животными. Вы, знаете ли, всё слышите, но ничего не понимаете. Замечательное качество! Как жаль, что его нет у людей… Вы лучше всего утешаете, и для этого вам не нужно извергать из себя много слов… всего лишь помурлыкать и посмотреть всё понимающими глазами…

— Ну, в этом я с тобой согласен. Сочувствие людей иногда очень бесит, — послышался жизнерадостный голос Форта.

***

Собраться было пятиминутным делом. Поднявшись наверх, Форт переоделся и поднял с пола уже упакованную картину на подрамнике.

Невольно взгляд его задержался чуть дольше на выполненной работе. Хотя через фланелевую ткань и два слоя пленки не было ничего видно, он посмотрел на неё с отвращением. Там был изображён Лос-Анджелес. Тот город, память о котором он бы хотел вычеркнуть навсегда из своей жизни…

Или… всё же не хотел? Ведь именно в какой-то из тех дней они с Кайли зачали Дэйва, а жизнь без сына теперь лишилась бы всех красок для Форта. Но он был никудышным отцом. И ему не хотелось, чтобы Дэйв через несколько лет стал презирать его. А так оно и будет, когда он повзрослеет достаточно, чтобы осмыслить всё, что творится вокруг него.

Форт уже выходил из дома, и рука его автоматически потянулись к ключу, чтобы закрыть дверь, но он вспомнил Лекси и улыбнулся.

Эта девушка поражала его. Как человек может быть настолько наивным? Как можно было не догадаться до сих пор? Свалить всё на простуду?.. Да и ещё — он был в этом уверен — винить себя за эту якобы простуду.

Но больше всего его удивляло собственное отношение к этому. Он злился, что она ничего не видит перед собой, и одновременно был рад, что она ни о чём не догадывается. Ему не хотелось, чтобы она отвернулась от него. И это-то удивляло его. Какое ему дело, как к нему относится девушка, которую он и не знает в общем-то? Ответа не находилось, а вот непреодолимая тяга скрыть этот позорный факт своей биографии была, и он скрывал, решив, однако, что, если Лекси спросит прямо, он ответит ей искренне.

Форт нервно потёр лоб. Нужно думать о ней меньше. Лекси — всего лишь лицо, ещё одно лицо в череде других лиц, которых он когда-либо знал. И он также знал, что скоро их общение прекратится.

Но он признавался себе, что она ему очень нравится. Такая милая и непосредственная, стеснительная и дерзкая, добрая и… да, наивная. Это качество было едва ли не определяющим в его оценке её характера. И это качество не могло его не привлекать. Он не помнил ни одного человека, который бы теперь не знал о том, что он употребляет. Если, конечно, говорить о тех, кто хоть чуть-чуть знал его самого. Лекси можно отнести к таким людям хотя бы потому, что она живёт с ним под одной крышей. Но она не догадывалась… И для Форта также было удивительным то, что он чувствовал сейчас, сегодня и вчера… Он чувствовал себя обычным человеком в её присутствии.