Вечное царствование

Боже.

Татуировки, покрывающие его кожу, почти говорили со мной, как будто они были написаны на языке, который я раньше понимала. Я нахмурилась от этой нелепой мысли: я даже не умела читать слова, написанные по-английски, поэтому знала, что эти символы мне ни за что не прочесть.

Продолжая смотреть на него, я все больше убеждалась в том, что понимаю их. Это были руны, точно такие же, как те, что были вырезаны на рукоятях его клинков. Они говорили о силе, преданности, чести и любви.

Магнар слегка повернулся, и я проследила путь татуировок на его груди. Они изгибались вокруг его мышц, словно он родился с ними на коже, а не были нанесены чернилами.

Я сосредоточенно нахмурилась, изучая небольшую линию рун, проходившую под его сердцем. Слова обещать и связывать заполнили мой разум, и я в замешательстве прикусила губу, задаваясь вопросом, не сошла ли я с ума, думая, что разгадала их значение.

— Все еще пялишься? — Насмешливо спросил Магнар.

Я вздрогнула, сузив глаза, когда он наклонил голову, что было не что иное, как вызов. Провоцирует меня отрицать это.

— Не на тебя, — ответила я, отказываясь отводить взгляд. — На твои татуировки. Я просто пыталась расшифровать их и не могла понять, что означает эта. — Я указала на его грудь, и он посмотрел вниз на ту, что я выбрала.

Его губы скривились в отвращении, и он потер большим пальцем татуировку, как будто хотел стереть ее со своей кожи.

— Это знак решения, которое я принял не для себя. Я надеялся, что после пробуждения ото сна след от него, возможно, сойдет с моей кожи. Я все равно больше не могу сдержать это обещание. Но, похоже, боги все еще настаивают на том, чтобы я выполнил его несмотря на то, что я больше не могу этого сделать. Или, возможно, они просто оставили его там, чтобы напоминать мне о нем.

— Какое обещание? — Спросила я, прежде чем смогла остановить себя.

Магнар колебался, как будто не мог решить, говорить мне или нет, затем покачал головой. — Сейчас это не имеет значения. Человек, которому я пообещал, давно мертв, так что, возможно, в моей ситуации все-таки есть что-то хорошее. Ты разве не хочешь искупаться?

Резкой смены темы было достаточно, чтобы заставить меня прекратить разговор. Он явно не хотел говорить об этом, и я напомнила себе, что мне все равно. Я пожала плечами, глядя на бегущую воду и пытаясь настроиться на то, какой она была холодной.

— Я планировала подождать, пока ты закончишь. — И пока ты не уйдешь куда-нибудь еще.

— Нам не следует задерживаться тут слишком долго: солнце скоро сядет, и нам нужно найти место, где переночевать. Так что, если ты по какой-то причине не боишься обнажить свое тело, я предлагаю тебе искупаться прямо сейчас.

Он начал распутывать свои длинные волосы, и я поджала губы, услышав вызов в его насмешливом тоне, затем сбросила куртку.

Мне не хотелось погружаться в ледяной поток, но и идея оставаться в грязном виде в обозримом будущем из чистого упрямства мне не нравилась.

Я быстро стянула с себя рубашку, стараясь не обращать внимания на порывы холодного ветра на обнаженной коже, сбросила ботинки и расстегнула брюки.

Я наблюдала за Магнаром краем глаза, пока торопливо раздевалась, оставив нижнее белье, чтобы не устроить ему полноценное стриптиз-шоу, обрывки черной ткани почти скрывали самые важные части тела.

К тому времени, как я закончила, Магнар все еще возился со своими длинными волосами, и я поспешила на берег реки с мурашками, покрывающими мою кожу.

Я сделала глубокий вдох и задержала его, погружаясь в ледяную воду. Должно было быть лучше побыстрее покончить с погружением, поэтому я проигнорировала протесты своего дрожащего тела и нырнула так, чтобы каждая частичка меня оказалась под водой.

Холод окутал меня, как кулак, крепко сжимающий мою душу. Моя кожа горела и кричала от его интенсивности, мои легкие заболели, и мое сердце начало бунтовать само по себе.

Я ахнула, втягивая воздух, когда моя голова снова показалась на поверхности, и я быстро начала тереть волосы и кожу, чтобы удалить грязь. Чем быстрее, тем лучше. Мне просто нужно было помыться, а потом выйти, я ни за что не собиралась задерживаться в ледяной воде ни на секунду дольше, чем необходимо.

Я стояла спиной к Магнару, не желая знать, испытывал ли он искушение тоже посмотреть на меня. Я болезненно осознавала, как сквозь кожу просвечивают мои кости, и сомневалась, что ему будет слишком интересно смотреть на последствия скудного рациона, который у меня был в Сфере.

Я еще раз окунулась под воду, чтобы окончательно смыть грязь, затем быстро отжала свои длинные волосы и начала пробираться обратно к суше. Я бы убила за небольшой кусок мыла, но на данный момент, было не плохо смыть хоть часть той грязи.

Я помчалась обратно к берегу и выбралась на сушу, ледяная вода стекала с моей кожи, а по телу пробегала дрожь. Пара тяжелых ботинок появилась прямо перед моим лицом, когда я выпрямилась, и у меня перехватило дыхание от удивления, когда я столкнулась лицом к лицу с Магнаром.

Он снова натянул штаны, но они были расстегнуты, твердые мышцы его торса все еще были обнажены, когда его мощное тело нависло надо мной, и я снова оказалась в ловушке его тени. Я выпрямила спину, и мои руки сжались в кулаки, когда я неуверенно посмотрела на него, но его глаза не были прикованы к моему лицу и даже не скользили по изгибам моего обнаженного тела — они были прикованы к моей руке, он хмурился, пока рассматривал меня с такой интенсивностью, что у меня по коже побежали мурашки.

Я проследила за его взглядом и удивленно моргнула, заметив странную красную отметину на внутренней стороне моего правого предплечья. Сначала я предположила, что это какая-то рана, но форма была слишком совершенной, слишком целенаправленной. Она начиналась на сгибе моего локтя и заканчивалась прямо перед запястьем, извилистые линии образовывали символ, похожий на изогнутый клинок с маленьким бриллиантом под ним, острия которого истончались до тонких линий. Он выглядел так, словно был выжжен на моей коже, но не было ни боли, ни шрамов, которые я могла бы увидеть, просто отметина на моей коже, как татуировка, которую я не помнила, как делала.

— Что за… — начала я, но Магнар поймал мою руку в свою, прежде чем я смогла продолжить, и поднял ее, чтобы поближе рассмотреть отметину.

— Я знал, что почувствовал это, — пробормотал он, проводя грубыми пальцами по покрасневшей коже. Я вздрогнула, когда он прикоснулся к ней, ожидая, что будет больно, но он был нежен в своем осмотре, и сама отметина совсем не была болезненной. Его пальцы двигались взад-вперед по символу, пока он смотрел на нее, как будто не совсем верил в то, что видел.