Вечное движение (О жизни и о себе)

Еще в 1935 году Президиум Академии наук СССР обратился в Международный комитет с предложением провести VII конгресс по генетике в Советском Союзе. Предложение было принято. Созыв конгресса намечался на август 1937 года. Советское правительство утвердило оргкомитет конгресса. Академики В. Л. Комаров и Н. И. Вавилов вошли в состав оргкомитета вице-президентами.

Н. И. Вавилов, первый среди руководителей институтов в Академии наук СССР, которая к тому времени прочно обосновалась в Москве, получил строительную площадку на той части Внуковского шоссе, которая затем вошла в состав Ленинского проспекта, и построил здесь новое здание Института генетики, теплицы и другие сооружения, готовясь демонстрировать перед членами мирового конгресса достижения русских генетиков.

В те годы строительная площадка для Института генетики находилась на громадном пустыре, на котором только через 20-25 лет началось интенсивнейшее строительство нашего замечательного юго-западного района столицы. Долгие годы прекрасный дом Института генетики стоял одиноко, как маяк. Автобусы в те годы ходили по грязным дорогам, и кондуктор оповещал: "Остановка - Институт генетики". Здание института стояло в начале большого участка, который предназначался для развертывания целого комплекса подсобных учреждений. Вокруг все было пусто. Только в 1957 году прошла бетонированная стрела проспекта - дорога в аэропорт "Внуково", часть которой в пределах города, начиная от Октябрьской площади, получила название Ленинского проспекта. В дальнейшем, когда Т. Д. Лысенко стал директором Института генетики, он отказался от этого здания, и оно ушло из Академии наук в отраслевое ведомство. Замысел Н. И. Вавилова создать комплекс современных учреждений, обеспечивающих разностороннее развитие генетики, был уничтожен этим актом Т. Д. Лысенко. С 1966 года я являюсь директором Института общей генетики Академии наук СССР. Мы сожалеем, серьезно ощущая на себе последствия того, что не был осуществлен замечательный проект Н. И. Вавилова на Ленинском проспекте.

Н. И. Вавилов много сил потратил на организацию Международного конгресса в Москве. Он возлагал на него большие надежды, ибо полагал, что работа конгресса во многом оздоровит обстановку, сложившуюся в связи с атаками на генетику со стороны Т. Д. Лысенко и И. И. Презента. Конгресс, безусловно, подтвердил бы огромные успехи советской генетики. На пленарных заседаниях конгресса предполагались выступления ведущих советских и зарубежных ученых. Передо мною лежит старая программа, выработанная созданным у нас оргкомитетом конгресса, в ней указано, что на первом пленарном заседании по проблеме "Эволюция в свете генетических исследований" намечаются выступления четырех ученых: Меллер (США), Холдейн (Великобритания), Харланд (Бразилия), Дубинин (СССР).

Н. И. Вавилов должен был произнести вступительную речь. Конгресс, несомненно, поддержал бы развитие в нашей стране научной генетики на базе хромосомной теории наследственности и серьезно укрепил бы положение Н. И. Вавилова как лидера нашей и одного из лидеров мировой науки. К предполагаемому конгрессу в 1937 году были изданы отдельным сборником классические работы основоположников хромосомной теории наследственности Т. Моргана и Г. Меллера. Однако все усилия Н. И. Вавилова оказались напрасными. Конгресс не состоялся в Москве. Он проводился в том же 1937 году в Эдинбурге, но, к сожалению, Н. И. Вавилов уже не смог выехать в Англию. Этим наносился большой удар по престижу Вавилова внутри страны, одновременно осуждались его громадные связи с заграничными учеными и учреждениями, которые являлись характерными для его деятельности.

И еще одно событие взволновало вавиловский институт. Оно было связано с уходом из института группы зарубежных ученых, которых в свое время Н. И. Вавилов пригласил для усиления работ по теоретической генетике. Так, в этом институте уже несколько лет работали ученые из США Г. Г. Меллер, К. Офферман, Д. Рафел по дрозофиле, а по растительной генетике - Дончо Костов из Болгарии. Покинув нашу страну, они оставили после себя все же возможность упрекать Н. И. Вавилова в том, что он якобы ориентировался на буржуазных ученых.

В 1938 году атаки на генетику со стороны Т. Д. Лысенко принимают решительный характер. Он выступает против законов наследственности, установленных Грегором Менделем, выдающимся ученым Чехословакии, работавшим в городе Брно, где создан знаменитый музей его имени. Здесь бережно хранится садик, в котором он проводил свои опыты, а на площади ему поставлен белоснежный мраморный памятник. Г. Мендель по праву считается основоположником современной генетики. Скрещивая разновидности Горохов и изучая наследование конкретных признаков, он в 1865 году установил факт существования генов. Весь XX век в биологии в проблеме наследственности проходил и идет под знаменем теории гена. Современная молекулярная генетика с ее поразительным проникновением в материальные основы наследственности также базируется на теории гена.

Т. Д. Лысенко полагал, что, разбив законы Менделя, он подорвет основы всего здания классической генетики и достигнет наибольшего успеха в борьбе с этой "буржуазной" наукой. Так и получилось. Термин "менделизм" после атаки на Менделя со стороны Т. Д. Лысенко приобретает характер ругательства, это жупел, от которого начинают шарахаться люди. Слово "менделизм" в статьях многих авторов начинает звучать как синоним космополитизма и буржуазных извращений. Но пройдет время, наступит 1965 год, и большая делегация советских генетиков приедет в Брно в дни столетия гениального открытия Менделя и возложит венок к подножию его памятника. С. И. Алиханян, Б. Л. Астауров, М. Е. Лобашев, И. А. Рапопорт и я в том зале монастыря, где ходил и думал Г. Мендель, с волнением получат медали имени Г. Менделя, а Н. В. Цицин и я - еще и памятные бюсты Г. Менделя.

Что же говорил Т. Д. Лысенко в 1938 году о законе Менделя? Приведу его слова из статьи, опубликованной в журнале "Яровизация" № 1-2 за 1938 год: "Если я резко выступаю против твердыни и основы генетической науки, против "закона" Менделя... так это прежде всего потому, что этот "закон" довольно сильно мешает мне в работе, в данном случае мешает улучшению семян хлебных злаков". Таким образом, критика генетики переходит на новый уровень. Ранее теоретическая генетика критиковалась за отрыв от практики, теперь выдвигается новый, более серьезный тезис, генетика якобы мешает практике.

В той же книжке журнала вслед за статьей Т. Д. Лысенко была помещена статья Н. И. Ермолаевой, посвященная опытам по расщеплению у гороха. С полученными ею фактами Н. И. Ермолаева доказывала, что знаменитая формула расщепления гибридов в виде 3 : 1 на самом деле в опытах якобы не получается. Но ведь хорошо известно, что расщепление по Менделю никогда не является математически идеальным, оно колеблется в каких-то пределах в зависимости от объема опыта. Д. Д. Ромашов и я попросили А. Н. Колмогорова исследовать цифры Н. И. Ермолаевой с точки зрения теории вероятности, чтобы установить, в какой мере полученные ею отклонения от идеальной формулы Менделя укладываются в допустимые случайные уклонения. А. Н. Колмогоров провел этот анализ и опубликовал об этом статью в "Докладах Академии наук". Его вывод гласил, что размер уклонений, найденный Н. И. Ермолаевой, имеет целиком случайный характер и что с точки зрения теории вероятности эти опыты не опровергают, а, напротив, служат еще одним доказательством правильности законов Менделя.

Однако это было всего лишь неприятным эпизодом для Т. Д. Лысенко. Этот эпизод показал, что борьба, которая ведется за генетику, не напрасна. Т. Д. Лысенко уязвим, он сердится, боится, когда критика достигает цели, разоблачает те или иные его промахи.

Развивая свои идеи, в том же, 1938 году Т. Д. Лысенко закладывает первые камни в создание мифа о том, что он создает особую мичуринскую генетику. Он широко использует авторитет И. В. Мичурина для достижения своих целей. Свои теоретические положения он называет мичуринскими и заявляет, что необходимо перестроить все обучение в высшей школе "на основе мичуринского учения, решительно выкорчевывая все лженаучные "теории", глубоко проникшие в агрономические науки, в особенности в разделе учения о наследственности". Особо упорно Лысенко развивает мысль о том, что при помощи прививок у растений якобы можно получать гибриды, равноценные возникающим при скрещивании. Он требует "резко повернуть семеноводческую работу на рельсы мичуринской теории" (см. журнал "Яровизация", 1938, № 4-5). При этом под флагом мичуринской теории он выдвигает свои необоснованные приемы направленного воспитания наследственности у сортов зерновых.

По инициативе Т. Д. Лысенко поднимается вопрос, над которым безуспешно бились целые поколения селекционеров,- это вопрос о выведении зимостойких сортов озимых на востоке. Здесь озимые не выдерживают суровых зим, они погибают. Вся гигантская территория Сибири засевается яровыми. Т. Д. Лысенко дает обещание за 3-5 лет создать зимостойкие сорта. Это обещание, как и многие другие, не могло быть выполнено. Зимостойких озимых сортов пшеницы на востоке не существует и по сей день, то есть более чем через 30 лет.