Вечное сердце

– Разумеется. Можно в чем угодно, хоть в халате. Ты нам родная, у нас все по-простому, ты же знаешь.

– Ну, да. Пока.

Таня села на табурет, сложив руки на кухонном столе, как на парте, и глубоко задумалась.

– Ты думаешь о виноградном костюме? – спросил через некоторое время Дэвид.

– Да.

– Он неплохой. Тебе идет.

– Да. Но тут другой случай. Понимаешь, жены этих компаньонов, как и сама Алена, будут одеты так… Как будто и не одеты… Словно в этом родились. Росчерк пера, мазок кисти, венец совершенства… Это и называется «У нас по-простому». И тут я в костюме с длинными рукавами, со своим размером и вообще…

– Какая ерунда. Мы сейчас поедем и купим тебе вечернее платье. Кремовое.

– Мне такое нельзя. Толстых этот цвет полнит. Мне нужно темное.

– Толстых, может, и полнит, а солнечной женщине не мешает светиться. Это то, что нужно. Причем открытое, с декольте.

– Ты прям Пушкин. Светиться… Ну, да, тоже мавр. Я не собираюсь там светиться, – хмуро заявила Таня. – И не собираюсь наряжаться в платье с декольте. И вообще не хочу ничего покупать. У нас нет лишних денег, чтобы выкинуть, а потом провалиться в этом наряде.

– Что с тобой?

– Да так. Лучше мне поехать без тебя, если честно. И в халате, как Алена предложила. Я бы вписалась в этот узкий изысканный круг, как всем приятная баба на чайник. А с тобой все как-то иначе…

– Ты хочешь поехать без меня?

– Нет. Хочу с тобой.

– Ты капризничаешь.

– Я просто знаю, что ничего хорошего не получится.

– Какой выход?

– Обыкновенный. Доедай, потом поспим, я надену виноградный костюм, заедем в магазин игрушек и купим Артему дорогую, сложную, развивающую игру. Алена помешана на повышении его интеллекта. Ну, и будь что будет.

…Когда домработница Алены открыла им дверь и они вошли в просторный холл, к Тане бросился прямо в руки тоненький белокурый мальчик. Это и был виновник торжества Артем, которому сегодня исполнилось четыре года. Таня легко подняла его, целовала, вдыхала теплый чудесный запах, щекотала. Он хохотал, широко открывая розовый ротик с белыми зубками… Дэвид стоял и очень внимательно, серьезно на них смотрел.

– Танька, – произнесла красивая элегантная женщина с роскошной волной пепельных волос до талии, – ты не собираешься задушить моего ребенка? Отпусти его, он, как разыграется с тобой, потом всю ночь просыпается, требует развлечений. Представь мне, пожалуйста, своего друга, раз уж соизволила его привезти.

– Дэвид, это и есть Алена, моя подруга. Алена, это Дэвид. Вы пока кланяйтесь друг другу, а я Темку домучаю. И подарок ему вручу. Только сразу скажу, детка, с этой игрой тебе должен помочь кто-то умный. Не я.

– Хочу, чтобы ты! – смеялся малыш.

– Ладно, когда все будут есть и пить, я к тебе в комнату проберусь… Если не получится у нас по-умному, мы будем эту игру крошить на меленькие кусочки.

– Давай сразу крошить! – азартно воскликнул ребенок.

– Сразу не получится. Меня просто выгонят. Бери подарок, рассматривай, ну, потерпи, ладно? Вы познакомились? – Таня пустила Артема на пол, вручила огромную коробку и посмотрела на Дэвида и подругу.

– Конечно, – улыбнулась Алена. – Раздевайтесь, проходите, все уже за столом.

В огромной гостиной, в центре которой стоял антикварный круглый стол, Таня познакомила Дэвида с мужем Алены Константином – высоким, худым человеком, с бледным и нервным лицом. Затем Алена им представила других гостей – Михаила и Григория. Мужчины были похожи – оба невысокие, широкоплечие, с выражением лица, которое на определенном социальном уровне надевается вместе с добротным костюмом. Таня быстренько про себя сформулировала название этого выражения: «Мы – либералы. Мы не против, если вы постоите рядом». Дэвид пожимал им руки, сияя улыбкой с высоты своего роста. Только Таня сумела рассмотреть смешинки в его шоколадных глазах: «Так мы и постоим. Не сомневайтесь». Представление дам оказалось для Тани мероприятием травматичным. То есть одна – жена Михаила Екатерина – обычная женщина в простом и удобном платье серого цвета, с которым естественно сочетался очень дорогой бриллиантовый гарнитур – серьги, как маленькие люстры, колье, как огни большого города, браслеты, кольца. А сама Катя явно была домохозяйкой. Проблема заключалась во второй даме. Невесте Григория Лиле. Тоненькая, темноволосая, с широко распахнутыми глазами, она являлась олицетворением женственности, а в ее обаянии было что-то от ребенка. Так показалось Тане, и она тревожно смотрела на Дэвида, когда он целовал маленькую руку Лили. Конечно, он тоже это заметил. У них с Таней всегда совпадают вкусы. Так начались ужасы этого вечера.

На своих званых обедах и ужинах Алена никогда не отступала от традиций бабушки и мамы. Блюда были качественными, сытными, по-настоящему домашними, в основном – классическая русская кухня. То есть никаких мелких морских гадов, сырой рыбы, травы с запахом скипидара. Таня очень любила как следует поесть у Алены. И всегда с изумлением спрашивала у нее: как это получается, что та остается такой стройной. «Я бы… Я не знаю, как бы вообще в дверь входила…» Алена отшучивалась: «Со мной так: не в коня корм».

Так было и на этот раз. Жаркое, винегрет, холодец, домашний окорок и все прочее. Мужчины обстоятельно говорили о бизнесе и политике, женщины в основном о рецептах блюд и магазинах.

Наконец добрались до сладкого. Домработница торжественно водрузила на стол, уже застеленный свежей скатертью, огромный многослойный торт – шоколадный с толстыми слоями крема, нарезанной сердечками свежей клубникой, которая украшала кремовые узоры. Все ахнули, Константин разлил по бокалам красное вино. Григорий потянулся к торту первым.

– Извините, друзья, но нам с Лилей – половину, предупреждаю сразу. Это мой любимый торт. Моя мама его печет с тех пор, как прочитала рецепт жены Ельцина. Называется «Поцелуй негра».

Григорий положил огромный кусок на тарелку Лили, потом – еще больший себе.

– Гриша, – слабо запротестовала Лиля. – Я, конечно, не удержусь и съем, – она с наслаждением слизнула с ложечки крем, – но что со мной станет… Я же превращусь, не знаю, в кадушку какую-то… Хотя ты мне уже сделал предложение, ты от него не откажешься, если что?

– Моя дорогая, – торжественно ответил Григорий, – ты можешь превращаться в кадушку, в подушку, в слониху, но не надейся, что я тебя выпущу из рук.

– Точно? – лукаво спросила Лиля и вдруг наткнулась на отчаянный взгляд Тани. Она умирала. Ей казалось, что все имеют в виду ее, говоря про кадушки и подушки. – Ой, – сорвалось у Лили. – Какую ерунду мы говорим, Гриша, а все слушают.

Она ущипнула жениха за колено под столом, и Григорий, мельком взглянув на Танино расстроенное лицо, все понял. Решил переменить тему:

– Я что хотел сказать про этот торт. Мой отец эту историю рассказывает постоянно. Это не анекдот, он прочитал в газете. У Ельцина корреспондент женской газеты спрашивает что-то типа: ваша жена сама готовит вам еду? А тот, будучи в хорошем расположении духа, отвечает: «Да. Я очень люблю торт, который называется «Поцелуй негра в ж…». Понимаете, так и написано было: «ж» и три точки…

Кто-то успел рассмеяться, потом вдруг все уставились на Дэвида. Тот спокойно допил вино из бокала, проглотил внушительный кусок торта, поднял взгляд, увидел отчаянные глаза Тани, пунцовое лицо Лили, прикушенную от досады губу Алены, растерянных мужчин…