Вечное Солнце Припяти

Волков скрипит зубами.

Я киваю.

— Сколько вас было?

— Четверо… Я, проводник и ещё… парочка… Он и она…

— Понятно…

— Прошу, только не гоните меня!.. Пожалуйста!..

— Не беспокойтесь. Никто вас одну не оставит! И ещё… Говорите как можно тише. Хорошо?

Это лишнее. Светлана тут же переходит на еле различимый шёпот.

— Простите… Я просто трус по жизни… Мне достаточно малейшего повода, чтобы впасть в отчаяние…

— Вы не трус.

Она вздрагивает. Недоверчиво смотрит мне в глаза.

Я чувствую как, напрягся позади Волков. Тут же ухожу от опасной темы.

— Вы что-нибудь видели перед тем, как началась стрельба?

Светлана отрицательно качает головой.

— А солдат?

— …Живых — нет.

— То есть?

— Там много мёртвых!.. На площади…

— Мёртвых?

Она судорожно кивает.

— Их разорвали на куски…

— Твою-то дивизию!.. — Я оглядываюсь на Волкова. Он всё ещё задумчив.

— Объясните мне, что тут происходит?.. Кто вы?..

Я нерешительно мнусь…

— Дозиметристы… Замеряем фон на крышах домов…

— У вас есть машина? — Светлана оживляется.

— Боюсь, что нет…

— Но как же вы сюда попали?

— Пешком.

— Пешком?.. — Явно не верит.

Я снова меняю тему.

— Почему вы пошли именно сюда, а не к КПП?

Она мнётся.

— Я… не знаю… Испугалась… А тут… Я ведь тут жила!.. Тут мой дом… Наверное, только поэтому… Я ведь ради этого и приехала! Хотела посмотреть на свою квартиру… Можно?.. — Светлана смотрит на меня огромными глазами. В них благоговейный блеск предвкушения!..

…Совсем как маленькая Света перед походом на каток…

Я пожимаю плечами. Одновременно массирую виски — гоню прочь прошлое.

Волков вздрагивает.

— Нет. Сейчас не стоит! — Он приближается к дверному проёму, прислоняется спиной к косяку. — Свет от фонарей очень приметен! Завтра.

— Завтра? — Глаза Светланы расширяются. — Вы собираетесь провести тут ночь?..

Я так же смотрю на Волкова, будто на умалишённого: действительно, мы всё ещё собираемся?

Волков кивает.

— Хотите идти по темноте, когда в ней даже солдаты с автоматами не выживают?..

Светлана прижимает руки к губам.

— Что это? Мутанты?..

— Мутанты? — Волков явно удивлён. — И давно вы верите в мутантов?

Светлана смущённо опускает взор.

— Простите. У меня фантазия не в меру развита… Несу порой сплошную чушь… Но, правда, что же тогда происходит?

Волков пожимает плечами.

— Разборки военных… Где ещё проводить свои эксперименты, как ни в покинутом городке!.. — Он наблюдает за выражением лица Шаврей… Та учащённо дышит — мысленно она далеко. — Самое разумное — переждать ночь здесь. Идёмте с нами.

— Куда?

Я машинально беру её под руку. Отвожу от двери.

— Спустимся на этаж ниже. Там наши вещи. Есть еда. Вы голодны, наверняка…

— Нет. Не уверена, что после всего увиденного, вообще смогу смотреть на пищу!..

— Всё равно идёмте. Хотя бы отогреетесь…

Светлана соглашается. Позволяет себя увести.

Я оборачиваюсь на Волкова. Он благодарно кивает… Оглядывается на надпись…

…Сидим в квартире на пятнадцатом этаже. Кажется на кухне — из стен торчат обрывки труб. Вокруг полумрак. Волков обмотал линзу фонарика какой-то ветошью, отчего та испускает примитивный красный свет, подобный зареву от затухающего костра пещерных людей…

Мы смотрим, как Светлана Шаврей греет руки об кружку с чаем…

…Она словно ожившая легенда…

У Волкова переносная горелка, работающая от газовых баллончиков. Мы все пьём чай. Я хоть и испытываю голод, всё равно не могу заставить себя проглотить ничего из еды. Дело даже не в солидарности… Просто Светлана Шаврей сделалась для меня чем-то возвышенным и до боли знакомым… Не знаю, как это объяснить… У меня такое чувство, будто я знал её и раньше!.. Просто она оказалась, как бы сокрытой за завесой времени… Растворённой во мраке повседневности… Забытой за ворохом опостылевшей суеты… Сейчас же она снова обрела яркость и явила свет!.. На неё дозволено лишь смотреть и делать то, что делает она сама!.. Ни более… Я понятия не имею, отчего всё именно так… Наверное, от того, что я рылся в её голове… А может…

Нет! Об этом ещё рано говорить… Это слишком мощно!.. Неправдоподобно!.. Иррационально!..

Пока же мне просто стыдно.

В первую очередь из-за того, что я всё про неё знаю, а она не знает обо мне ничего… Даже того, кто я такой на самом деле!

Хотя с чего я взял, что всё о ней знаю?.. Мне известен лишь отдельный эпизод из её жизни, которым она сама решилась поделиться. Дальше — чёрный провал… Как провал и в том, что было до этого.

Хочется во всём признаться и просто спросить о том, как Светлана жила все эти годы… О чём думала?.. Чем занималась?.. Как проводила свободное время?.. Кого любила?..

Я ловлю себя на мысли, что рассуждаю о незнакомой мне женщине так, словно провёл с ней бок о бок не одно десятилетие!.. Просто потом возникла необходимость разбежаться… Необходимость… Страшное слово. По сути, оно сравнимо с отчаянием и потерей…

Светлана улыбается. Она смотрит перед собой и видит прошлое… Возможно, именно сейчас, этажом выше, папа щекочет её косичками… А может, брат-двойняшка задумывает очередную авантюру… Или мама приносит с площадки свежие бутоны…

Стоп!

Я должен прекратить! Это не моё! Город разряжается не на того человека!.. Он должен расходовать накопленную энергию на вернувшееся Солнце… Ведь оно так долго его подпитывало своими восторженными чувствами… Пока… Пока не столкнулось с подлостью и человеческим лицемерием, пропустившими в солнечный край леденящую тьму…

Лишь только после этого светило угасло окончательно…

Волков тоже смотрит перед собой.

Я понимаю, что мне известны и его чувства…

Я по-прежнему не знаю одного: в чём заключается моя роль? Зачем тут оказался именно я?..

Хотя этот вопрос, явно бессмысленный — на него не существует ответа… Потому что на него не удалось ответить даже самой Светлане Шаврей… Наверное, всё дело в душе. Ведь она — потёмки.

Светлана что-то шепчет… Еле заметно раскачивается…

Я напряжён. Если вдруг она пожелает на меня посмотреть, я должен успеть отвести взор!

Светлана смотрит, а я не успеваю!..

Она смущённо прячет глаза. Смотрит на Волкова. Долго и пристально, будто что-то чувствует… Потом всё же «возвращает» взор в кружку и тихо спрашивает:

— Я слышала, что тут всё растащили… Я имею в виду, вещи. Ведь люди уезжали безо всего… У меня и по сей день, нет ничего из этой жизни. Только воспоминания… Говорят, что вывозить нельзя… даже их…

Волков шмыгает носом. Смотрит во тьму окна.

— Нельзя. Но это мало кого останавливает!