Вечность

Теперь между нами был только букет.

– А что? – парень поправил мои волосы, убирая с лица.

– Вопрос не в этом, – растерянная и шокированная я, совсем не имела сил к сопротивлению. – Кость, вот ты мне честно скажи, у вас, симпатяшек, брачный сезон начался, да?

Костя удивленно посмотрел на меня и выйдя из образа покорителя женских сердец переспросил:

– Что?

Я же, находясь в абсолютном шоке, продолжила:

– А что, размножается половым путем? Не идейным, не?

Чуть нахмурившись, Скелетон напряженно спросил:

– Дэя, что с тобой?

И вот тут я не выдержала, и, обняв розочки крепче, воскликнула:

– Со мной?! Костик, со мной все было нормально, пока у вас у всех глюк по фазе не начался!

Зеленые глаза в обрамлении черных ресниц чуть прищурились, внимательно разглядывая мое лицо. Затем Костя отнял у меня букет, с трудом разжав мои руки, положил его на стол, после ближе притянул меня, оставшуюся без защиты кустика, обнял и почти целуя, прошептал:

– Дэя, детка, идем прогуляемся, и ты мне все расскажешь, м? У тебя пары до скольки?

И тут на всю аудиторию прозвучал рык Лики:

– До четырех!

Ничуть не смутившись присутствия официальной девушки, Костик снова поцеловал остолбеневшую меня и прошептал:

– Зайду за тобой в четыре, малыш. Все, иду я, а то ваш препод пришел, а я ему контру не сдал еще.

И отпустив меня, Костя направился к выходу. Я не оборачивалась! Я категорически отказывалась смотреть в глаза Риксону Владимировичу!

В общем, на этой лекции мне пришлось присутствовать. Слышала я через слово, букет роз лежал на стуле рядом, потому как со стола я его неловко стянула, и запах теперь раздражал. Растаявшее мороженное лежало рядом с букетом, а я пыталась понять чего симпатяшкам надо. Нет, Юрао не обсуждается, он на меня вообще видов не имеет, Брендон – там вообще просто, он настойчивый, пока победы не добьется даже имя помнит, а едва добивается все, как отрезало. Но Костя! Костик с какой стати дуреет?! Вот чего я понять никак не могу!

А потом прозвенел звонок. Я осталась сидеть на месте, затравленно глядя на дверь, и как-то не сразу поняла, что вся наша группа тоже сидит... и все на дверь смотрят. И даже Ристам Владимирович, делая вид, что журнал заполняет, тоже на дверь поглядывала. И только Ника продолжала пугать задумчивым прищуром и немигающим взглядом на меня! Закопает! Она может... может Юре на нее пожаловаться? Пусть сделает что нибудь, а то нервирует этот кровожадный взгляд.

Минута шла за минутой, а двери никто не открывал. Я облегченно перевела дыхание, улыбнулась, и уже собиралась встать, как дверь распахнулась и я услышала:

– Народ, вы в курсе, что перерыв уже?

Молча села обратно. В аудитории царила мертвая тишина, а за моей спиной раздался хрипловатый низкий чувственный голос очередной симпотяшки:

– Привет, Дэя. Как дела?

На стол передо мной легли два апельсина и банан... символично так легли.

– Чего делаешь? – вопросил худощавый высоченный и гибкий Кирилл Сопотов, звезда местной легкой атлетики, он же Петушок и зазноба Ники , Лики и Надин.

– Кирдык, – выдохнула я, предчувствуя свою скорую гибель.

– Я Кирилл, Дэюшь, – ответил Петушок, сверкая темно-зелеными глазами. – Кстати, во сколько у тебя пары заканчиваются?

И все, я так не могу больше! У меня просто истерика сейчас начнется!

– В пять, Кирюш, – не моргнув соврала я.

– Долго вы сегодня, – он лучезарно улыбался, – ладно, зайду за тобой в пять.

– Хорошо, каваечка – отозвалась я елейным голоском.

– Пока, – сказал Кирилл, наклонился, и легко поцеловав в щечку, гибко выпрямился.

Когда он уходил, вслед ему смотрела вся моя группа! Вру, не вся – Ника, Юлька, Лина, Нади и да, Ригра тоже, пристально глядели на меня. И все с очень нехорошими прищурами.

– Ильева, – раздался негромкий голос Рустама Владимировича, – никогда не страдал повышенным любопытством, но все же...

Дверь распахнулась! На пороге с горшочком в руках стоял Рэкс! На деле Никита Вовковец, регбист, хулиган и любитель первокурсниц, а в няшенской команде да, Рэкс. Так вот, в дверях стоял Рэкс, в горшке цвели темно-фиолетовые розалии!

– Привет, лохам университета.

Ах, да, совсем забыла – у Никиты в дополнение к темным волосам, вечной щетине трехдневной небритости и внушительной железобетонной мускулатуре прилагался хамский характер. И потому никто не удивился, когда парень весело махнув рукой, сказал:

– Привет, Растик.

Растик Владимирович побагровел. Учитывая его национальность и возраст, он крайне негативно относился к панибратству и вообще требовал уважения. Но такие мелочи никогда не волновали, и раскованно приблизившись ко мне, он небрежно бросил горшочек с цветами на стол, нагнулся, сгреб меня, подхватил на руки, смачно поцеловал, после хрипло заявил:

– Зайду за тобой после пар, поедем на шашлык.

Скованная, оторванная от земли и вообще шокированная я, мило улыбнулась и покорно сказала:

– Да, милый, как скажешь.

Он плотоядно оскалился, повторно облобызал, поставил на ноги, шлепнул, весомо так, и, выходя, бросил не оборачиваясь:

– Я юбки больше люблю, съездим к тебе, переоденешься.

Это хорошо, что он не оборачивался, узрел бы весьма неприличный жест. Но остальные видели!

– Риате! – несмотря на ситуацию, препод оставался преподом.

Я повернулась к Растиму Владимировичу, виновато развела руками и честно призналась:

– Достали.

Ну и так как все еще был перерыв, я решила пойти в комнату девочек, руки помыть, успокоиться, побыть в одиночестве, в конце концов.

Выйдя в коридор, некоторое время просто постояла. Кругом царил шум и гам, студенты смеялись, болтали, ходили, некоторые курили, приоткрыв форточки, а еще никто не смотрел на меня – вот оно счастье. Пошла в туалет, там было пару девчонок с параллельного потока, обменявшись нейтральным привет, я закрылась в кабинке.

А после услышала как открылась дверь и Ригра грубо сказала:

– Пошли отсюда.

– Ригра! – возмутилась одна из девочек

– Вон! – я узнала Никин голос.

И мне вдруг стало как-то очень страшно.