Вечные любовники

— У вас очень красивое платье, мисс Хосфорд, — сказал Гордон Спелл, когда она вернулась. — Прямо как распустившийся цветок.

Он и сам рассмеялся своему сравнению. На ней было бело-синее платье: синие раскидистые цветы по белому фону. «Наверно, герань, — подумал он. — И до чего же все-таки безвкусно одеваются такие девицы!»

— Спасибо, мистер Спелл, — сказала она.

— В K. C. & E. мы привыкли называть друг друга по имени, — сказал Гордон Спелл, когда они шли по зеленой ковровой дорожке к лифту. — Ничего, если я буду называть вас Анджелой, мисс Хосфорд?

— Да, конечно.

Он закрыл дверцы лифта и ей улыбнулся.

У этого высокого, холеного мужчины было что-то неладно с левым глазом: верхнее веко закрывало половину зрачка, сам же зрачок был каким-то тусклым, отчего казалось, будто глаз не видит. Другая странность, подумалось ей в лифте, — старомодный, эдвардианского покроя крапчатый костюм «тройка». Старомодным был и его стиль поведения, и манера говорить: в голосе звучали назидательные — быть может, тоже эдвардианские — нотки. Ничего удивительного поэтому, что он насвистывает «Дым застит глаза», а не какую-то современную популярную песенку.

— Это ваша первая работа, Анджела, я правильно понимаю?

— Ну что вы!

— Вам, должно быть, лет двадцать.

— На самом деле двадцать шесть.

Он засмеялся:

— А вот мне уже тридцать восемь.

Они вышли из лифта в приемную официального представительства К. С. & Е. Когда Анджела шла на собеседование, изысканно обставленная приемная напомнила ей холл большого, только что открывшегося отеля. Вдоль окон стояли диваны и кресла из белой искусственной кожи, на стенах цвета ржавчины в стальных рамках висели репродукции Пауля Клее, а на низких столиках с блестящей металлической поверхностью лежали газеты и журналы. Когда Анджела спешила на встречу с мисс Айвигейл, да и сегодня утром тоже, за большим, обшитым той же искусственной кожей, что кресла и диваны, столом восседала красивая брюнетка. Сейчас, без пяти шесть вечера, никакой брюнетки за столом не было.

— А я и впрямь подумал, что это ваша первая работа, — сказал Гордон Спелл, когда они вышли на улицу. Сказал и улыбнулся: — Что-то в вас есть такое, начинающее.

Она понимала, что он хочет сказать. Анджелу многие считали моложе, чем она была на самом деле, — наверное, из-за того, что она была совсем небольшого роста, всего пять футов один дюйм, да и руки у нее были худенькие, узкие в локтях: почему-то именно руки были ей особенно отвратительны. Ну и, конечно, из-за плохой кожи: лицо у нее было прыщавое, как у какой-нибудь старшеклассницы.

«Боритесь с ними диетой, мисс Хосфорд, — посоветовал доктор. — Избегайте любых конфет и шоколада, воздерживайтесь, когда пьёте кофе, от пирожных и печенья. Лимонный сок — чем больше, тем лучше, свежие фрукты, салаты».

Фрукты и салаты она и без того поглощала в большом количестве, чтобы не растолстеть, — только этого ей не хватало. Сладкого она, естественно, не ела никогда.

— Ужасно чувствовать себя новенькой, — сказал Гордон Спелл. — Это ведь прямо как первый день в школе.

В этот холодный ноябрьский вечер на оживленной улице, выходившей на Гровнер-Сквер, было полно народу: все спешили домой — гулять в такую погоду желающих было мало. Женщины в замшевых сапожках и в туфлях на платформе, зябко ежась, поднимали воротники своих пальто и плащей. У некоторых из них в руках были пачки писем, подписанных слишком поздно и не успевших до окончания рабочего дня попасть в экспедицию. Женские лица в резком искусственном свете казались мертвенно-бледными, а помада и тушь, наоборот, слишком яркими: электрический свет уродовал хорошеньких девушек, сводил на нет все преимущества искусно подобранной косметики. Один Бог знает, сказала себе Анджела, как выгляжу при электрическом свете я. Она тяжело вздохнула — комплекс неполноценности давал себя знать.

— Привет, Гордон, — обратился к Гордону Спеллу мужчина в черном плаще. Некоторое время, пока Анджела слушала печальный рассказ Гордона Спелла о том, как прошел его первый день в школе, мужчина шел сзади. Да, Гордону тогда здорово досталось.

— Черт, до костей продирает, — сказал мужчина, поравнявшись с ними и улыбнувшись Анджеле.

— Анджела Хосфорд, — представил Анджелу Гордон Спелл. — Новая сотрудница Пэм Айвигейл.

— Как же, Пэм! Старушка Пэм. — И мужчина засмеялся. Анджеле показалось, что смеется он также, как Гордон Спелл. Воротник его плаща был оторочен узкой полоской черного меха. И волосы у него тоже были черные. При свете уличного фонаря лицо его казалось каким-то лиловым; на самом же деле, догадалась Анджела, оно просто красное.

— Томми Блайт, — сказал Гордон Спелл.

Они вошли в паб на углу. Внутри было тепло, людно и очень оживленно. На стоявшей за дверью новогодней елке лампочки были аккуратно задрапированы — до Рождества оставалось еще полтора месяца. У топившегося углем камина стояли с бокалами в руках мужчины, похожие на Томми Блайта: такие же отороченные мехом плащи, такие же красные лица. Один из них правой рукой держал за талию ту самую брюнетку-секретаршу.

— Что будете пить, Анджела? — спросил Гордон Спелл, и Анджела сказала, что выпила бы немного шерри.

— Сухого?

— Не имеет значения. Лучше полусухого, если можно.

Вместо того чтобы подвести ее к стойке бара, Гордон Спелл отвел ее в дальний конец комнаты и усадил за столик. Народу здесь было поменьше, да и света тоже.

— Я сейчас, — сказал он.

Гости толпились у стойки и оживленно переговаривались. Многие уже сняли плащи. Мужчины, все до одного, были в костюмах, в основном серых или темно-синих, однако некоторые, как Гордон Спелл, щеголяли в пиджаках и более экстравагантных цветов. Время от времени один из стоявших у стойки — он был старше и дороднее своих собеседников — разражался громким, раскатистым смехом и начинал раскачиваться с пятки на носок. Справа от него на высоком табурете восседала мисс Айвигейл в красном шерстяном платье, с шифоновым шарфом на шее. Красное шерстяное пальто, которое весь день провисело на двери в ее кабинете, было теперь перекинуто через руку дородного мужчины с раскатистым смехом. Мисс Айвигейл, решила Анджела, уходить явно не собирается — во всяком случае, до тех пор, пока толстяк готов присматривать за ее пальто.

«Вам в К. С.& Е. понравится, — обнадежила ее после собеседования мисс Айвигейл. — Фирма стоящая». Сейчас же вид у мисс Айвигейл был такой, будто она уже двадцать три года, все то время, что она проработала в К. С.& Е., каждый вечер точно так же сидит на высоком табурете у стойки бара.

— Алек Гемп, — сказал Гордон Спелл, указывая Анджеле на дородного мужчину с перекинутым через руку пальто мисс Айвигейл.

Это имя — А. Р. Гемп — было проставлено на всех бумагах К. С.& Е. Вместе с несколькими другими именами, набранными неброским курсивом, оно помещалось в нижней части бланков фирмы, а сверху крупным шрифтом значилось: К. С.& Е. и адрес. В совет директоров К. С.& Е. входили С. П. Бейкуэлл, Т. П. Кук, Н. Н. Е. Говьер, А. Р. Гемп, И. Д. Джексон, А. Ф. Норрис, П. Оннимен.

— Это тянется уже много лет, — сказал Гордон Спелл, ставя на стол бокал шерри для Анджелы и джин с апельсиновым соком «Бритвик» для себя. Его запавший глаз закрылся, словно устал смотреть, зато другой глаз, живший своей, совершенно самостоятельной жизнью, весело сверкал.

— Простите?

— Я имею в виду связь Пэм Айвигейл и Алекса Гемпа.

— А…

— Потому она замуж так и не вышла.

— Понятно.

Деловой стиль мисс Айвигейл, точные, разящие вопросы, которые она задавала Анджеле на собеседовании, вроде бы свидетельствовали о том, что живет она только одной работой. Невозможно было представить, что у мисс Айвигейл есть личная жизнь, что у нее может быть роман с кем-то, кроме К. С.& Е.