Вечные паруса

Злой и расстроенный Кривцов бродил по отсекам, тщательно ощупывая каждый метр матового металла. В отсеке хронопульсации он едва не упал, споткнувшись о чьи-то ноги. Из-за раскрытого пульта выглянул кибернетик Станислав Свирин.

– Слушайте, отдайте мои очки! Я же знаю, что вы их взяли!

Свирин, пригладив короткопалой ладошкой задорный седой вихор, попытался изобразить возмущение на своем круглом лице:

– Товарищ Кривцов, если вы еще раз спросите меня о своих очках, я отправлю вас месяца на два в прошлое. Я же сказал: спроси у Апенченко.

– Спрашивал.

– Ну и что?

– Он говорит: не брал.

Голос кибернетика по-прежнему оставался серьезным: - Вполне возможно. На таких планетах все возможно. Лабир! Загадочный минерал! Дозвездная материя. Что с нее возьмешь, с дозвездной материи?

– Ну, ребята, поймите - я без очков не могу считать графики метеорных пушек... Дело же стоит... Хватит...

– Очки в наш век - мелкое пижонство. Надо носить контактные линзы. Немного портят цвет глаз, но зато вполне надежно.

– Слушай, Стас, кончай ради бога...

– Бога нет...

Неожиданно полоснул по нервам волчий вой сирены.

– Общая тревога!

Стас мгновенно вскочил на ноги.

– Проверка...
– хихикнуло в динамике, Стас погрозил кулаком в пространство и со вздохом отдал Алексею очки, которые оказались в нагрудном кармане.

– Рыжий черт! Все настроение испортил. Шуточки, тоже мне!

Он отвернулся к приборной стенке, на которой чернела надпись: "Осторожно! Минус - время!", и пробурчал совсем тихо:

– Слышать эту сирену не могу. Раньше ничего, а сейчас... Когда Земля почти рядом...

До Земли было больше тысячи парсеков, и даже лучу света нужно три с половиной тысячелетия, чтобы добраться до этой бесконечно малой и бесконечно родной капли звездного океана, но Кривцов посмотрел на внезапно обмякшие плечи кибернетика и промолчал.

В командном отсеке сочно гудел ГЭМУ - главный электронный мозг управления. Его "голова" возвышалась в центре, за спинками пилотских кресел, огромной плавучей миной времен второй мировой войны. В многочисленных матовых окошечках скакали зеленые и синие молнии, а шишковидные выросты то светлели до полной прозрачности, то наливались темной терракотой, то угрожающе чернели. ГЭМУ напряженно думал.

Кроме ГЭМУ, в отсеке было двое - капитан и второй пилот Реваз Рондели. Бремзис сидел на корточках возле электронного мозга и, посматривая на сигнальные рожки, подбрасывал в щелкающие челюсти курсографа очередную порцию данных. Пилот, полулежа в кресле, мрачно наблюдал за его работой.

– Ну, как дела, Реваз? Что с надпространством?

– Проверил, капитан. Аппаратура входа и выхода работает отлично. Немного киснет правый восьмой субэлейтер, но в пределах нормы.

– А ты все-таки поставь свежий блок из резерва. Не ленись. Теперь экономить нечего. Мы почти дома.

Пилот тяжело вздохнул и поднялся с кресла. Поднимался он как-то по частям, поочередно вытягивая до нормальной длины ноги, руки, туловище, чудом уместившееся в коротком кресле. И когда "процесс вытягивания", наконец, закончился, и Реваз встал во весь рост, ему пришлось наклонить голову, чтобы не зацепить гирлянду светильников на потолке: два с половиной метра высоты отсека были ему малы.

Капитан покосился на кованые башмаки сорок пятого размера, торжественно проплывшие по направлению к выходу, и хитровато улыбнулся.

Когда Реваз вернулся, капитан уже сидел в кресле, развернувшись спиной к прицельным экранам.

– Ну что, Реваз?

– Поставил.

– Ну и отлично. Отдыхай.

Однако пилот не собирался садиться. Он стоял мрачнее тучи перед капитаном, упираясь головой в потолок, и молчал. Бремзис опустил глаза.

– Ну что стоишь? Садись!

Рондели начал очень тихо и очень нежно.

– Скажите, Артур Арвидович, кому на этот раз выводить корабль в надпространство?

Артур смущенно забарабанил пальцами по подлокотникам.

– Реваз, ты, пожалуйста, не обижайся...

– Значит, опять вы сами?
– в голосе пилота проснулись первые шорохи надвигающегося горного обвала.

– Но, Реваз...

– А Ревазу Рондели, как маленькому мальчику, вы разрешили только нажать кнопку автоматического выхода из "трубы Кларка", да?

С грохотом посыпались камни. Начался обвал.

– Реваз недостоин, да? Реваз неспособен, да? Реваз не сумеет, да?

Бремзис протестующе поднял руку:

– Реваз, дорогой, ты отличный пилот, но пойми, я сын рыбака и внук рыбака и правнук рыбака... У нас такой обычай - судно в обратный рейс обязательно выводит сам капитан. Иначе не будет удачи...

– Позор!
– взревел Реваз, чуть не плача от ярости.
– Сто раз позор! Капитан звездолета, который верит в бабушкины сказки! Предрассудки! Мистика!

– Но, Реваз, выход из "трубы Кларка" гораздо ответственнее, чем вход!

– Ответственнее? Ответ...
– пилот даже задохнулся.
– Это... это сто лет назад было ответственнее, а теперь... Вот!

Длинный палец Реваза болидом просвистел над головой капитана и уперся в небольшую панель с овальной полосатой кнопкой в центре.

– Теперь Реваз нажимает эту кнопку и может идти пить саперави! Автоматы сами выводят корабль подальше от всяких опасных мест! Ты хитрый человек, капитан!

Артур покраснел, но разозлиться не успел - вошел Медведев. Реваз смолк и, ворча что-то по-грузински, пошел укладывать свое тело в пилотское кресло.

Медведев даже не взглянул на него.

– Артур Арвидович, "Хронос" заряжен всей информацией, которую мы собрали за время экспедиции. Катапульта включена. Так что если с "Альфой" что-нибудь случится...

– Петр Егорович, плюньте через левое плечо. Такие вещи перед отлетом нельзя говорить... Как "Прима"?

– "Прима" уже в ангаре. Кривцов и Свирин помогают Савину.

– На последнем витаскопе результаты прежние?

– Разумеется...

Медведев направился было к выходу и неожиданно остановился.

– Послушайте, Артур Арвидович, вы хорошо знаете САЖО-5?

– Гм... Я, между прочим, испытывал еще пробную серию САЖО-1. Сначала в барокамере, потом в космосе... А САЖО-5 появились как раз после этих испытаний. Так сказать, окончательный вариант.