Вечный человек

Например, такие действия лаагов, как поведение их кораблей на общей с нами пространственной границе: иногда большое количество истребителей лаагов отступают при куда меньшем количестве истребителей людей или, наоборот, горстка их кораблей атакует только что встреченные крупные силы людей даже тогда, когда такая атака кажется самоубийственной и, следовательно, бессмысленной.

Она перестала диктовать. Последовала долгая пауза, и Джим уже начал думать, что продолжать Мэри не будет.

— Следовательно... следовательно, — продолжила она резко, — мы должны рассмотреть вариант, что эти на первый взгляд беспричинные действия пилотов-лаагов были вызваны системой расовых императив, которая отсутствует у людей, и они даже не в силах осознать ее существование. Другими словами, то, что людям кажется беспричинным, для лаагов при определенных условиях имеет свои причины.

Из того, что видела я и что видел Джим Уандер, который вместе со мной участвует в наблюдательной экспедиции на территорию лаагов, они могут более сильно, чем мы, подвергаться влиянию унаследованных рефлексов, обеспечивших выживание их предков.

Лааги, как я уже неоднократно замечала, по сути своей кажутся общинной расой, как пчелы в улье или муравьи в муравейнике. Но для того, чтобы такая раса разработала технологию, сравнимую с нашей, на каком-то этапе она должна была позволить своим членам развить какой-то уровень индивидуальности. Технология требует изобретений. Изобретения требуют оригинальности. Оригинальность — это свойство уникальной личности, отличающейся от всех других родственных индивидуумов. Как я уже упоминала выше, у лаагов нет зон отдыха и способов отдыха; их работа и есть их отдых. Даже наш носитель, которого мы назвали сквонком, принадлежащий к местному виду с более низким, чем у лаагов, интеллектом, чувствует себя несчастным, если не работает в часы бодрствования. То же самое происходит и с самими лаагами. Они рождаются для работы и до самой смерти работают. Они и умирают на рабочем месте, как рабочие пчелы загоняют себя до смерти. Я... — Она снова прервалась, но через несколько секунд продолжила: — ...Я несколько раз пыталась выяснить, предопределяются ли занятия лаагов генетически, как у рабочих пчел. Пока что я не смогла собрать подтверждений. Однако и у меня, и у Джима Уандера сложилось впечатление, что у современных цивилизованных лаагов занятие не выбирается генетически при рождении.

Сквонк внезапно споткнулся, попятился на несколько шагов и начал заново обыскивать уже осмотренный участок пола комнаты, где они занимались наблюдениями. Маленький инопланетянин все еще целеустремленно искал пропавший предмет, который невидимый лааг внутри него должен был опознать после того, как сквонк его найдет. Сквонк уже не первый раз спотыкался и возвращался к ранее осмотренному месту. В первый раз он сделал это три дня назад. Джим забеспокоился, но Мэри, похоже, ничего не замечала.

— ...В качестве модели типичного человеческого существа мы берем существо, у которого есть базовые инстинкты и основанные на этих инстинктах рефлексы. На все это налагается модель культурных реакций и поведения, приобретенная от человеческой общины, окружающей данное существо при взрослении.

На это накладывается набор обычных действий и решений, плюс текущие решения, порожденные сознательной обработкой предыдущего опыта, плюс влияние двух нижних слоев реакций, и у нас получается трехслойная структура человеческих действий и откликов на конкретную ситуацию.

По контрасту с этим лааги, очевидно, реагируют согласно двухслойной структуре, в которой ранний инстинктивный слой является при некоторых условиях доминантным, но при других новый сознательный слой может контролировать инстинкты. Возьмем гипотетический пример: если лааг встретит другого лаага с признаками определенного заболевания, то его первичные инстинкты вынудят его уничтожить больного, даже если он лично этого не хочет. Но если признаки заболевания у больного хоть чуть-чуть отличаются от стандартных, то новое индивидуальное сознание позволит нашему лаагу поступить по своему усмотрению: не убивать больного или даже отвести его в больницу.

Мэри резко остановилась. Джим восхитился ее способностью делать такие выводы из одних только наблюдений за чуждой расой. Шерлок Холмс гордился бы ею. Однако, когда она продолжила, в голосе ее чувствовалась усталость.

— Еще раз должна заметить, что то, что я описала раньше, является чисто условным примером. Мы не видели лаагов, убивающих других лаагов по какому бы то ни было поводу. Мы не видели драк или даже того, что абсолютно точно было бы разногласием между лаагами...

Она остановилась и на этот раз не продолжила говорить, хотя обычно завершала рапорты четкой фразой, свидетельствовавшей об их окончании.

— Мэри, — сказал Джим после долгого молчания, — ты себя загнала до изнеможения.

— У меня все в порядке, — отозвалась она.

— Нет, не в порядке. Я же вижу, ты все больше и больше устаешь. Ты думаешь, что можешь постоянно работать над чем-нибудь и спать урывками, но утомление накапливается, и пора бы тебе это заметить.

— Что ты несешь? — удивилась Мэри. — У нас нет тел, и утомлять нечего: усталость — это чисто физическое явление. Я могу работать сколько хочу; разум не устает.

— Да вот все-таки устает, извини, — ответил Джим.

— Ты-то что об этом знаешь? Ты просто катаешься со мной за компанию и повторяешь рапорты!

— И наблюдаю за всем происходящим, — сказал Джим, — так что я вижу то, что ты в последнее время пропускаешь. Насчет сквонка, например.

— А что такое со сквонком?

— Ты загоняешь себя, а заодно и его, а он так устроен, что не заботится о своем здоровье и безопасности.

— Ты с ума сошел! — В голосе Мэри впервые послышалась озабоченность, но вместе с тем и недоверие. — Он может вздремнуть, когда захочет, и мы никогда ему не мешаем.

— Он не хочет спать, — сказал Джим. — Сквонк хочет найти этот несуществующий ключ, который уже не первый месяц для нас ищет. Он все больше и больше лишает себя сна, потому что ты так поступаешь. Он только тогда останавливается и находит место, чтобы улечься и вздремнуть, когда мы ничем не заняты, например не отдали ему приказ поискать в каком-нибудь новом месте; или не разговариваем, как сейчас.

— Думаешь, он нас слышит?

— Меня он слышит, — ответил Джим. — Во всяком случае, ту часть меня, которая отдает ему приказы; и вообще, может, он также сильно чувствует мои эмоции, как я его. Если так, то он все это время чувствовал посыл срочности, который я получаю от тебя, когда ты указываешь новое место, направление или что-нибудь такое.

— Я не верю, что он перегружен. Ты ведь хочешь сказать, что я его перегружаю?

— Именно. Ты, конечно, не нарочно это делаешь, но тем не менее ты создаешь ситуацию, в которой, по твоим же собственным выводам и наблюдениям, расовая императива заставит сквонка загнать себя до смерти работой.

— Я в это не верю. У тебя какой-то план помешать мне дальше работать здесь, чтобы я отпустила тебя на Землю.

— Ну извини, не веришь так не веришь, — сказал Джим, — но ты забыла, что я управляю сквонком. Ему нужен отдых, и он его получит. Ты вообще думала, что с нами будет, если он умрет? Я не знаю, как мы сумеем перейти в другого сквонка или вернуться в «ИДруга».

Он прервался и обратился прямо к сквонку, используя обычный образ лаага:

— Сквонк, хороший сквонк, можешь перестать искать. Пора спать, сквонк, потом будем искать ключ. А сейчас, сквонк, пора отдыхать.

В эмоциях сквонка почувствовался вопрос. Он впервые попробовал что-то вроде прямого общения с управляющим им невидимым лаагом, и для Джима этот необычный поступок свидетельствовал об охватившем сквонка смятении и расстройстве.

— Спать! — сказал Джим. — Спать, сквонк!

Сквонк прекратил поиски при первой команде Джима, но все еще колебался. Он опустил голову, попятился и снова начал обыскивать пол перед собой, потом остановился в растерянности. Он посмотрел на ближайшую стену, потом опять на пол.