Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А

— Это не имеет значения, — сказал Кейр.

— То есть как?

Доктор спокойно смотрел на Госсейна ясными глазами.

— Главное, — сказал он, — это то, что я установил. Госсейн, вы, по-видимому, не понимаете своей исключительности. Вам отведена такая важная роль в нынешних событиях, что я не побоюсь риска.

Госсейн не сразу осознал сказанное. Через некоторое время он сконцентрировался, заставил себя забыть об опасности. Он с удивлением обнаружил, что может слушать жизненно важную информацию и одновременно заниматься самым будничным делом.

— Ваш мозг не является сверхразвитым в том смысле, что ваш разум более высоко организован. Да это и невозможно. Человеческий мозг, результатом деятельности которого является Машина Игр и подобные ей электронные устройства, вряд ли возможно превзойти. Правда, некоторые думают, что электронный мозг превосходит человеческий, их, например, впечатляет способность Машины одновременно вести разговор с двадцатью пятью тысячами собеседников. Однако Машина при этом использует просто двадцать пять тысяч сложных электронных цепей. И только. Конечно, Машина способна мыслить самостоятельно. Она расположена на месте огромного рудника, в ее распоряжении множество лабораторий и роботов, она сама изготовляет орудия производства и совершает сложные операции, пользуясь неистощимым запасом ядерной энергии. Да, Машина полностью контролирует себя и самовоспроизводится, но в ее разум встроен блок ограничений: она должна проводить Игры беспристрастно, по законам, установленным Институтом общей семантики; она должна оберегать развитие человечества в соответствии с ноль-А доктриной. Она может убить человека только в том случае, если на нее будет совершено нападение.

Госсейн обыскивал Прескотта, ощупывая каждый шов. Из карманов он извлек пистолет, два бластера, дополнительную обойму, пачку с порошком Дрэ, коробку с пилюлями противоядия, записную книжку. Ни в швах, ни за подкладкой костюма, сделанного из синтетического материала — такие костюмы шли в переплавку через три дня носки — он ничего не нашел.

Электронный локатор он обнаружил на внутренней стороне правого ботинка. Он был изготовлен из того же материала, что и обувь, и заметить его можно было по едва заметному рисунку схемы. Теперь стало ясно, каким образом Патриция Харди в тот вечер попала прямо в его объятия — раньше он не мог найти ответа на этот вопрос. Знание успокаивает, дает веру в свои силы, снимает напряжение. Госсейн даже почувствовал, что лучше воспринимает то, что говорит Кейр.

Доктор тоже не терял времени — он упаковывал свой саквояж. На дно он положил фотографии, магнитные пленки с записями тестов, негативы и ленты с видеозаписями. Укладывая все это, он вслух рассуждал:

— Так. Здесь у нас доказательство, что дополнительный мозг состоит не только из нейронов коры. А это… клетки, не имеющие отношения к таламусу… Память… Система ассоциативных уподоблений… Каналы, соединяющие дополнительный мозг с основным… Несомненно, в этом необычном сером веществе еще не возникали импульсы.

Наконец, он оторвался от своих материалов.

— Проведенное исследование доказывает, что ваш дополнительный мозг играет роль регулятора деятельности организма. Однако эта контрольная система удивительно компактна, я такой еще не встречал. Количество нейронов составляет примерно треть общего числа клеток. Это значит, что в вашей голове находится устройство, которое может управлять микрокосмом на атомном уровне, а в макрокосме нет такого количества вещества, для управления которым мозгу пришлось бы использовать все свои потенциальные возможности.

Госсейн слушал, не перебивая, но тут он не выдержал:

— Доктор, имеется ли у меня хоть небольшая возможность научиться пользоваться этим мозгом в течение одного часа?

Кейр покачал головой:

— Речь не может идти о часе, дне или неделе. Вы что-нибудь знаете о потерявшемся ребенке — о Джордже? Двухлетний мальчик, который заблудился в лесу за фермой своих родителей? Он попал в логово одичавшей собаки. Она только что ощенилась, но щенки погибли, и она, вспомнив, по-видимому, молодость, пустила малыша к набухшим молоком соскам. Потом она охотилась и приносила ему свою добычу. Его нашли одиннадцатилетним. Он ел все подряд — муравьев, червей, пчел — все, что двигалось. Это был свирепый звереныш, как собачья стая, в которой он жил и образ жизни которой усвоил. Он рычал, скалил зубы и очень натурально лаял — это был его единственный язык. Социологи и психологи ухватились за него, но все их попытки дать ребенку образование кончились неудачей. Через пять лет он умел складывать из кубиков с буквами свое имя и знал несколько слов. Он так и остался зверенышем — предпочитал двигаться на четвереньках, а острота нюха даже через пять лет была поразительной: он находил след по запаху, при этом он завывал и подпрыгивал от возбуждения. Он умер двадцати трех лет в своей камере, так и оставшись животным — настолько мало было в нем человеческого. Вскрытие показало, что кора его мозга была недоразвитой, но она могла бы функционировать нормально. В наши дни, — закончил рассказ доктор Кейр, — результат опыта был бы успешным, мы знаем о мозге неизмеримо больше, чем в те времена. Думаю, вы не обидитесь, если я скажу, что случай с вами напоминает тот, но вы начали жизнь как человек.

Госсейн молчал. Объяснение доктора было четким и ясным. До этого момента он туманно представлял свои возможности и, конечно, был склонен преувеличивать их, хотя и тревожился, что они никак не проявляются. Его очень поддерживало сознание того, что ему предназначена роль спасителя человеческой цивилизации и где-то в глубине его существа он гордился тем, что ему дано больше, чем другим людям. Это было вполне естественно — человек всегда испытывал чувство гордости, когда ощущал свою одаренность. Но ему придется подождать. А терпения у него хватит.

— Если феномен вашего мозга — результат мутации и является закономерной ступенью в ходе развития человека и передо мной встал выбор: спасти земную цивилизацию от нашествия галактических захватчиков или вас, я, не колеблясь, выбрал бы вас. А что касается цивилизации — что ж, проверим, выдержит ли ноль-А учение это серьезное испытание.

— Но на Венере ни о чем таком даже не догадываются, — сказал Госсейн.

— Значит, — ответил доктор Кейр, — наша следующая задача — до рассвета выбраться из дома. И я полагаю, пришла пора мне поговорить с вашим спутником.

Госсейн вернулся мыслями к грозящей ему смертельной опасности, но без прежней тяжести на душе.

XVII

Джон Прескотт, галактический агент — и они были в этом уверены — связанный лежал на диване и следил за каждым их движением. Светлые волосы при ярком свете электричества казались почти белыми. Кляп не скрывал его издевательской усмешки.

Госсейн смотрел на него с отвращением.

— Знаете, — сказал он, — в поступках этого человека есть нечто патологическое. Он позволил убить свою жену, чтобы доказать мне, что стоит на моей стороне. И я поверил, что он принял ноль-А учение, что Икс и Харди убиты им в порыве мести. Только теперь я вспоминаю, что он остановился, подойдя к Торсону, и дал мне возможность вмешаться. Таким образом он уничтожил землян, служивших прикрытием для заговорщиков галактической империи, и теперь именно они контролируют правительство Земли.

Госсейн закрыл глаза.

— Постойте, — сказал он. — Я хотел бы понять. Игры этого года — ведь они должны определить преемника Харди. И кто же впереди?

Кейр пожал плечами.

— Какой-то Торсон. — Он в недоумении замолк. — Да, раньше я не улавливал связи, — медленно продолжал он. — Вы ответили на свой вопрос.

Ужасная мысль заставила Госсейна забыть о том, что следующим президентом земли станет Джим Торсон, личный представитель Энро, он думал о Машине: ведь если все так, то ей нельзя больше ни в чем доверять. А представить себе Землю без Машины Игр было невозможно.

Доктор Кейр мягко сказал:

— Все это сейчас несущественно. Мы должны действовать планомерно. Один из нас должен выйти из дома и выяснить обстановку.

Госсейн глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться.

— Где ваша семья? — спросил он. — Жена, дети? Я давно хотел спросить. Они дома? У вас есть дети?

— Трое. Но они родились на Венере и до восемнадцати лет не могут посещать Землю. Все они сейчас в Нью-Чикаго.

Они понимающе улыбнулись друг другу, довольные собой. Задача перед ними стояла сложная, но они знали, что решат ее: знаменитый ученый и… тот, кому еще предстоит показать, на что он способен.