Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А

Молчание.

— Мистер Таннахилл, я думаю, что сейчас не время что-нибудь утаивать.

Молчание.

Стивенс уступил.

— Возможно, — сказал он спокойно, — вы бы предпочли подождать, когда приедет мистер Пили, и мы бы смогли переговорить с ним обо всем, что случилось.

На этот раз Таннахилл заговорил. Голос его слышался будто издалека.

— Это был сон, — сказал он. — Мне снилось, что меня похоронили заживо. Я говорил вам, что меня преследовали кошмары.

Голос его изменился.

— А теперь, мистер Стивенс, — и еще более резко, — я думаю, нам лучше закончить беседу. У меня есть кое-какие планы по этому поводу, и я вам расскажу о них в общих чертах, если вы придете завтра в Большой дом повидаться со мной. Возможно, вам к этому моменту удастся связаться с Пили. Передайте ему, чтобы он приезжал немедленно.

Он тяжело встал и облокотился на свою трость.

— Я думаю, мистер Стивенс, нам лучше уйти по одному. Мистеру Хаулэнду может показаться весьма странным, если он обнаружит, что мы пришли… — он заколебался, но спокойно договорил… — что наследник Таннахиллов и его адвокат пришли на кладбище, чтобы проверить какую-то дату похорон.

Стивенс сказал:

— Здесь несколько слабых моментов. Надеюсь, у вас есть разрешение иметь при себе оружие, сэр. Это бы…

— У меня нет оружия.

— Но…

В темноте послышался смешок, а потом словно мелькнула тень и трость ударила Стивенса чуть выше пояса.

— Ну и как? — спросил Таннахилл.

Стивенс только охнул.

— Я, возможно, позвоню вам завтра, но только после Рождества, — продолжал Таннахилл, — и мы назначим встречу. Ну, что-нибудь еще?

— Да.

Стивенс колебался. У него был вопрос, настолько важный для всей этой истории, что он чувствовал, хоть он и торопит события, он должен задать его сейчас. И получить на него ответ. Он медленно произнес:

— В газете упоминалось о том, что ранение, которое вы получили, сильно повлияло на вашу память. А то, что вы рассказали, придает еще большее значение этому факту. Не скажете ли вы мне, в какой степени вы потеряли память?

После кратчайшей паузы последовал ответ:

— Я ничего не помню о своей жизни до того момента, как я очнулся в больнице. Я могу говорить, могу думать, могу здраво рассуждать, но память моя — черное пятно, если речь идет хоть о чем-то до прошлой весны. Я даже не помнил своего имени до тех пор, пока в полубессознательном состоянии не услышал его. — Он коротко рассмеялся. — Уверяю вас, все это затрудняет мою жизнь. А теперь, мистер Стивенсон помолчал, а потом продолжил:

— Я надеюсь, вы понимаете, что я доверил вам то, о чем не знает ни одна живая душа. Я сделал это, потому что верю, по крайней мере в этот момент, в ваше доброе ко мне отношение и потому что мне нужен кто-то, чтобы помочь мне выбраться из этой ситуации.

Стивенс сказал:

— Вы можете рассчитывать на меня в любое время.

— И вы никому ничего не скажете, пока я не разрешу?

— Никому.

Стивенс вернулся к машине и несколько минут сидел в ней, обдумывая свой следующий шаг. Он устал, но был захвачен тем, что происходило. Без ответа оставалось несколько просто ошеломляющих вопросов. Почему кто-то намекал, что племянник и дядя — это одно и то же лицо? И почему все — включая его самого — серьезно задумывались над этим, вместо того чтобы посмеяться над нелепостью предположения? То, что никто не видел племянника до смерти дяди, звучало неубедительно. И что таилось за этими масками — масками, которые были сделаны настолько искусно, что он был готов признать, что никто бы не догадался, что они надеты? На какую-то минуту Стивенс оторвался от реальности и, казалось, очутился в сумасшедшем кошмаре. Он передернул плечами, чтобы сбросить наваждение.

Единственный ключик, за который он ухватился из всего разговора с Таннахиллом, было упоминание имени Мистры Лэннет.

Оно, казалось, связывало эту историю со всей бандой.

Стивенс завел мотор и поехал к Уолдорф Армзу. У него не было ни четкого плана, ни представления о том, как он будет действовать, когда доберется туда. Но у него была твердая уверенность, что это, вероятно, был центр, из которого действовала группа, потому что иначе это название не появлялось бы так часто в бумагах «Мексиканской торговой компании».

Он поставил машину у здания, но сразу из нее не вышел. Из темноты выступали неясные очертания необычной верхней части здания в форме купола. Нижняя же часть дома была вполне обычной, его кирпичное квадратное основание выглядело даже несколько чересчур массивным и старомодным.

Стивенс собрался уже было выйти из машины, как вдруг увидел, что ко входу торопливо идет маленький человек. Безошибочно маленький с безошибочно огромным носом — Тезлакоданал, который предыдущей ночью угрожал ему ножом. Горя от возбуждения, Стивенс ступил на тротуар. Он несомненно шел по горячему следу.

V

Стоя в тени машины, Стивенс наблюдал, как коротышка повернул к ярко освещенному входу и вошел внутрь. Стивенс быстро последовал за ним. Запыхавшись, он подбежал к двери и заглянул через стекло внутрь.

Потом он отпрянул и снова прильнул к стеклу, пока не увидел, что происходит внутри. Индеец стоял у газетного киоска. Он стоял с газетой в руках спиной к Стивенсу, но в пол-оборота, и Стивенс смог на этом расстоянии легко прочесть ее название. И еще он заметил, что индейца интересовала статья о приезде Таннахилла.

Тезлакоданал сунул газету под мышку, слегка приподняв плечо, и двинулся через просторный холл к лифту. Он кивнул лифтеру, но прошел мимо лифта прямо в ярко освещенный коридор. Он постоял у одной из дверей примерно в середине коридора, вынул ключ, повозился несколько мгновений с замком и исчез за дверью. Оттуда он так и не вышел.

Стивенс осторожно двинулся вдоль здания. Он остановился перед окном, из которого лился мягкий свет через закрытые венецианские шторы. Окно было открыто, шторы лениво шевелились, повинуясь слабому раздувавшему их ветерку.

Это был единственный звук, который можно было слышать. За занавеской не мелькнула ни одна тень, значит, в комнате никого не было.

Подождав с полчаса, пока погасят свет, Стивенс засомневался, точно ли он рассчитал расстояние. Та ли это была квартира?

Он пошел обратно, останавливаясь перед каждым окном. Шторы были приоткрыты, поэтому он смог удостовериться в том, что комнаты, которые ему были видны, составляли часть той же квартиры, что и первая.

Стивенс отступил в тень зелени и подождал еще немного. Время шло медленно, и становилось прохладнее. Слева от него над деревьями появилась луна, лимонного цвета диск, который карабкался по небу все выше и выше. Ему стало жутковато от этого ночного бдения. Для адвоката это был довольно трудный способ зарабатывать деньги. Свет за шторой продолжал тускло гореть, будто нарочно не давал ему разглядеть, что же происходит в комнате. Он забеспокоился; потом разозлился на Тезлакоданала за то, что тот не ложился спать; потом он разозлился на себя за то, что думал: свет не выключен, значит человек не спит. Именно эта мысль заставила его действовать.