Вечный Герой (сборник)

Через огромные въездные ворота Харадейка мы выбрались на дорогу, извивавшуюся над мрачным заливом, где волны ленивого моря выбрасывали белую соль на темный песок пляжа. Теперь этот пейзаж выглядел даже еще более мрачно, чем раньше. Низкие облака словно еще больше приблизили линию горизонта, а с обеих сторон наступали темные, скалистые утесы. У меня возникло ощущение, сходное с приступом клаустрофобии. Через некоторое время, поднявшись вверх по дороге, мы достигли других ворот, украшенных несколько иным узором, чем те, через которые мы вышли.

Моргег сложил ладони рупором и закричал:

— Граф Урлик Скарсол явился просить аудиенции у Светского Владыки!

Его голос эхом отразился от окрестных скал. Я посмотрел вверх, пытаясь увидеть небо, разглядеть солнце за облаками, но тщетно.

Ворота со скрежетом отворились ровно настолько, чтобы пропустить нас, и мы проникли в зал с голыми стенами, освещенный еще хуже, чем в Харадейке. Нас ждал слуга в простом белом плаще. Он позвонил в серебряный колокольчик, висевший у него на руке, и ворота плотно затворились. Механизм, управлявший ими, был, вероятно, достаточно сложным: во всяком случае, ни рычагов, ни цепей я не заметил.

Коридор, по которому мы двинулись внутрь скалы, как две капли воды напоминал коридор в апартаментах епископа Белпига, только здесь не было никаких барельефов. Вместо этого стены украшала живопись, но свет здесь был настолько слаб, а краски настолько потемнели от времени, что я ничего не мог разобрать. Мы повернули в другой коридор. Теперь наши шаги приглушал расстеленный на полу ковер. Еще один коридор — и мы наконец достигли арочного прохода, в котором не было двери. Вместо нее сверху свисал занавес из простой мягкой кожи. Подобная простота показалась мне неуместной в Ровернарке, но еще больше я удивился, когда слуга раздвинул занавес и провел нас в комнату с совершенно голыми стенами, выкрашенными белой краской. Ее освещали огромные яркие лампы. Кажется, это были масляные лампы, судя по исходившему от них слабому характерному запаху. В центре комнаты стоял стол и две скамьи. Кроме нас, здесь никого не было.

Моргег оглянулся по сторонам. На лице его появилось выражение неудовольствия.

— Я оставляю вас здесь, граф Урлик. Светский Владыка, несомненно, скоро появится.

Моргег ушел, а слуга указал мне на скамью, предлагая присесть. Я сел, положив свой шлем рядом. Стол, как и сама комната, был пуст, если не считать двух свитков, аккуратно свернутых на его краю. Мне было совершенно нечем занять себя, кроме как разглядывать белые стены, молчаливого слугу, занявшего свое место у входа, да почти пустой стол.

Я просидел так не меньше часа, прежде чем занавес распахнулся и в комнату вошел высокий человек. Я поднялся, с трудом скрывая удивление, явно написанное у меня на лице. Человек знаком велел мне сесть. Сам он подошел к столу и сел напротив. Выражение на его лице было совершенно отсутствующим.

— Меня зовут Шаносфейн, — сказал он.

Его кожа была угольно-черного цвета, черты лица тонкими и приятными. Я еще подумал с иронией, что они с Белпигом должны были бы поменяться ролями: Белпигу гораздо больше подошло бы место Светского Владыки, а Шаносфейну — Владыки Духовного.

На Шаносфейне было свободное белое одеяние. Единственным украшением ему служила застежка на левом плече. На ней был изображен некий узор, который я принял за обозначение его ранга. Он положил свои руки с длинными пальцами на стол и стал рассматривать меня с выражением отстраненности, которая выдавала также большой ум.

— Меня зовут Урлик, — ответил я, посчитав за лучшее говорить как можно проще.

Он кивнул. Затем опустил глаза на стол и принялся чертить по его поверхности пальцем.

— Белпиг сказал, что вы хотели бы остаться у нас, — голос его звучал сильно, глубоко и мощно.

— Он сообщил мне, что у вас есть книги, которые мне хотелось бы посмотреть.

— У нас много книг, правда, большая их часть довольно причудливого свойства. Истинное знание более не интересует обитателей Ровернарка. Епископ Белпиг сообщил вам об этом, граф Урлик?

— Он просто сказал, что я могу найти здесь некоторые книги. И еще он сказал мне, что все жители Ровернарка — ученые.

В темных глазах Шаносфейна блеснула ирония.

— Ученые? Ах, да… Действительно, ученые. Только в искусстве капризов, в науке прихотей и извращений…

— Вы, кажется, невысокого мнения о своем народе, милорд.

— А какого я должен быть мнения о проклятом народе, граф Урлик? Мы же все прокляты — и они, и я. Ведь мы имели несчастье родиться в самом конце времен…

— Но это не несчастье, — произнес я с чувством. — Это всего только смерть.

Он с любопытством взглянул на меня:

— Вы, стало быть, смерти не боитесь?

Я пожал плечами:

— Я не знаю смерти. Я бессмертен.

— Значит, вы действительно из Ледяного Замка?

— Я не знаю, откуда я. Я выступал в роли многих Героев. И видел множество эпох на Земле.

— Правда? — его интерес ко мне заметно вырос, и это был чисто академический интерес, я это видел. Никакого сочувствия. Никаких эмоций.

— Значит, вы путешествуете во Времени?

— Да, нечто в этом роде, хотя и не в том смысле, что вы имеете в виду.

— Несколько столетий назад — а может быть, тысячелетий — на Земле жила раса людей. Я слыхал, что они владели искусством путешествовать во Времени и покинули этот мир, поскольку знали, что он умирает. Но это, конечно же, легенда. Но вы ведь тоже легенда, граф Урлик. А вы существуете…

— Вы верите, что я не самозванец?

— Верю. Так как же вы путешествуете во Времени?

— Я переношусь туда, куда меня призывают. Прошлое, настоящее, будущее — все это не имеет для меня никакого значения. Равно как и теория о циклическом строении Времени. Я верю, что существует множество вселенных и множество альтернативных судеб и предназначений. Вполне возможно, я никогда не был частью этой планеты ни в одном из своих воплощений. И наоборот, все они могли быть частью истории Земли.

— Странно… — задумчиво произнес Шаносфейн, поднимая тонкие черные пальцы ко лбу. — Наша вселенная имеет четко определенные границы и конкретное место в Пространстве, а ваша — огромна, неопределенна и хаотична. Если, прошу меня простить, вы не безумец, тогда в ваших словах я нахожу некоторые подтверждения моим собственным теориям. Интересно…

— В мои намерения входит, — продолжал я, — найти способ и средства вернуться в один из этих миров, если он еще существует, и во что бы то ни стало остаться там.