Вечный слушатель

Материнское сердце - лишь для тебя; спи сынок мой,

и будь здоров.

НАПУТСТВИЕ

КОЛЬ УДАЛОСЬ МНЕ ВАМ ПОМОЧЬ

И ПОЗАБАВИТЬ ВАС

ТО ПУСТЬ ТЕПЕРЬ КОСНЕТСЯ НОЧЬ

МОИХ УСТАЛЫХ ГЛАЗ.

НО ЕСЛИ Б СНОВА В ТИШИНЕ

ПРЕД ВАМИ Я ВОЗНИК

ТО ВОПРОШАЙТЕ ОБО МНЕ

ЛИШЬ У МОИХ ЖЕ КНИГ/

"""

ИЗ ПОЭТОВ ИРЛАНДИИ

УИЛЬЯМ БАТЛЕР ИЕЙТС

(1865-1939)

РАЗМЫШЛЕНИЯ

ВО ВРЕМЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

I

Родовые усадьбы

В богатом доме, средь куртин в цвету,

Вблизи холмов, вблизи тенистой рощи,

Жизнь бьет ключом, отринув суету,

Лиясь, как дождь, пока достанет мощи,

Расплескиваясь, рвется в высоту,

Чредует формы посложней, попроще,

Меняясь в них, дабы ценой любой

Не стать машиною, не стать рабой.

Мечты! Но и Гомеру бы, похоже,

Не петь, коль скоро бы не знать ему

Мерцанья черных янтарей, - и все же

Привычно думать нашему уму

О раковинах на прибрежном ложе,

С отливом не вернувшихся во тьму

Глубин, что и они когда-то были

Наследственною мерой изобилий.

Жестокий человек и деловой

Назначил зодчим, столь же деловитым,

Исполнить в камне план заветный свой:

На диво всем потомкам-сибаритам

Воздвигнуть символ чести родовой.

Но от мышей спастись ли даже плитам?

Десятилетья минут - и, глядишь,

Наследник мраморов - всего лишь мышь.

Но что, коль этот парк, где крик павлинов

Ночной порой звучит среди террас,

И где Юнона, склепный свод покинув,

Богам лужаек зрима каждый час,

Где посреди древесных исполинов

Дается нам отдохновенье глаз

Что, если все, что здесь доступно въяве,

Замена нашей гордости и славе?

Что, если герб, взирающий с дверей,

Гнездо традиций, древних и упрямых,

Блуждание вдоль зал и галерей,

Портреты предков в золоченых рамах,

Достоинство семейных алтарей.

Покоящихся в вечных фимиамах

Что, если цели нет у них иной:

Заменой быть для гордости больной?

II

Мой дом

Седая древность башни и моста,

Старинный дом в кругу оград просторном,

Кремнистая земля;

Символика цветущего куста

Меж вязами и одичалым терном;

Ветр зашумит, суля

Часы дождя и хлада,

И промелькнет на миг

Взволнованный кулик,

Заслыша топот и мычанье стада.

Ступени, свод, камин, бумажный лист,

Исписанный, холодный подоконник.

Да, в комнате такой

Виденье облекал панегирист,

Певец "Иль Пенсерозо" и платоник,

Туманною строкой,

И было въяве зримо,

Как, робко трепеща,

Полночная свеща

В окне мерцала всем, бредущим мимо.

Здесь кров для двух людей. Один сумел

Собрать вооруженных два десятка,

И жить средь этих стен,

Хоть и казался он меж ратных дел,

Сомнений, треволнений, беспорядка

Забывчив и забвен;

И я - второй, как вящий,

Живой пример уму:

Потомству моему

Эмблемою печали предстоящий.

III

Мой стол

Две тумбы, и на них доска.

Перо, листки, и сталь клинка

Блестит - подарок Сато,

Врученный мне когда-то,

На все вокруг, как некий рок,

Как неизменности урок,

До Чосера откован,

Взирает из шелков он.

Так пять веков в родной стране

Подобно молодой луне

Он пролежал, ни разу

Не обновляя фазу.

Но сердце знает: такова

Непреходящесть мастерства.

Ученым любы споры

Кто мастер, год который,

Когда сей славный образец

В дар сыну передал отец.

Искусная работа,

Рисунок, терракота,

Непреходящий символ в ней,

Но красота души - важней:

Душа, как одеяньем,

Объемлется деяньем.

Счастливей всех - преемник тот,

Кто ведает, что не войдет

В возвышенное царство

Жрец низкого фиглярства,

Но кто возвысит дух и речь,

Кто может в сердце песнь беречь,

Внемля павлиньи стоны

В обители Юноны.

IV

Мои потомки

От предков разум получив живучий,

Не вспоминать, возможно, должен я

Ни дочь, ни сына, и - на всякий случай

Забыть, что у меня была семья;

Но в кои веки аромат летучий

Даруется теченьем бытия;

Цветы на ветках вянут, облетая,

И вновь кругом шумит листва простая.

Но если все же угасает род,

И все бесцветней вялые потомки,

И каждого иль бремя дел гнетет,

Иль брака неудачного постромки?

Быть может, рухнут лестницы и свод.

И лишь сова, избравшая обломки

Жильем, затянет по ночным часам

Печальный плач печальным небесам.

Порода сов, как ни одна другая,

Для нас - напоминанье; потому,

Любовь и дружбу целью полагая,

Я все, что мог, восстановил в дому.

Здесь, девушку свою оберегая

И дружбу близких, бытие приму.

И знаю: пусть в паденье, пусть в расцвете,

Нам памятником станут камни эти.

V

Дорога у моих ворот

Боец заходит в дверь.

(Телосложением - Фальстаф),

Любезно шутит о войне

Мол, можно помереть вполне,

На солнышке под пули встав.

То - несколько других солдат:

Их форма издали видна,

Перед воротами стоят.

Я сетую на дождь, на град,

Сломавший грушу у окна.

Считаю горлиц над ручьем

Шары пернатой черноты

Во гневе затворен своем,

От мира огражден жильем,

От стужи гибнущей мечты.