Вечный слушатель
Шрифт:
Дымом, туманом тают озера во взоре твоем.
ГАСНУЩИЙ ДЕНЬ
(По мотивам Питера Брейгеля)
Разве когда-нибудь были столь горестны там, в отдаленье,
Жесты горных отрогов и так нас тревожить могли?
Зноем пылает даль. Даже самые малые тени
Изгнаны прочь из сердца этой земли,
Этой страны, что в величье отчаялась. Как безнадежно устали
Ветви твои, опаленный страданием бор!
О, Ниобея! Оттуда, из нарисованной дали,
Странным, базальтовым светом лучится простор,
Над
И одинокая поступь гремит по земле,
Словно людское тебя навсегда отпустило.
Но не навеки же ты запечатан в стекле
Этого ветра, - и тишью великой тебя охватило
Там, в угасающем свете, на корабле...
ТЕРРАСЫ В АЛЬБИ
У древнего моста, у бастиона
Хохочет Бахус. Что ему стена!
Он обезумел. Он бежит со склона
К реке, чтоб рыскать в поисках челна,
Чтоб от собора прочь уплыть в ущелье,
К себе, в леса, в чудовищную даль,
Где властвует великое веселье
И меж стволов проносится мистраль.
Он захмелел, он бредит от испуга.
Пророчество, предчувствие, тоска
Чужих сердец. Давно ли птицы к югу
Летели?.. Будь спокойною, река,
Дай перейти себя! В ночной простор
Немыслимый вонзается собор.
ИОГАННЕС БОБРОВСКИЙ
(1917-1965)
ПАМЯТНЫЙ ЛИСТОК
Годы
как паутина,
годы. Паучье время.
Цыгане брели с лошадьми
по глинистым тропам. Старый цыган
шел с кнутом; цыганки
останавливались у калиток,
гадали, держа в ладонях
полные пригоршни счастья.
Потом они исчезли.
За ними пришли душегубы
с каменным взглядом. Как-то раз
старуха, выйдя из тесной каморки,
удивилась, куда пропали цыгане.
Слушай, как дождь шумит
над косогором: идут
те, кто невидимы больше,
по глинистой древней тропе,
залитой мутной
водой. Ветер в кронах чужбины
колышет пряди
черных волос.
ТОМСКАЯ ДОРОГА
Как ни кричи,
не прорываться сквозь ветер,
бьющий по канатам арфы
жилам звериным, на сучья
березы накрученным.
Холмистые цепи,
слышу арфу за насыпью,
однако не вижу дороги.
Елизавета
сказала когда-то:
Вдоль Томской дороги
крестьяне ставят на окна
квас и хлеб к ночи,
чужестранец проходит,
мимо шагает, никто
не назовет его "узником",
а только *несчастным*,
у него была сотня имен,
каждый мог его окликнуть.
Дорога, говорила Елизавета,
тянулась, как летнее небо
в пене цветенья,
огромные деревья подпирали небо,
но выпал снег,
пришла Елизавета
годы спустя,
братья стояли на берегу,
вышел внук на дорогу,
удочку бросил
в траву.ЮНАЯ МАРФА
В травах забытья, в змеиных гнездах
застывает желтая жара,
прочь ступает зыбкая, как воздух,
Марфа, истомленная сестра.
Тайну до сих пор скрывая в лоне,
память о ночах хранит она,
старину поет. На небосклоне,
на земле заткала все луна.
В полном мраке, над заросшей кручей
падает на камни узких троп.
О, когда ты в лес придешь дремучий
разыскать, рыдая, Марфы гроб?
ДОМ
1
Скользит над кровлей свет
за черной птицей вслед.
Стирает ветвь бузины
черты руки со стены.
Шпорник на клумбе к саду
не слышит, как я иду.
Дождь пишет, кровлю тревожа:
мне здесь приготовлено ложе.
2
У стены беседу
тени ведут:
как оденемся мы
сегодня.
В волосы воткнем дрожащий
цветок; над глазами
приклеим усик зеленый;
трилистник на груди.
Тени, ступайте вперед.
Ведь свет вначале
шагает так робко,
укажите ему дорогу.
По склону вниз,
при крике петуха,
над крышами зарю зовущем,
к речам звериным,
скачками по песку двора.
Тени, уйдите от двери.
Тени, уйдите от окон.
Выступите под крышей,
дрожащие усиков тени,
тени лоз виноградных,
тени, скажите:
тебе здесь суждено остаться.
ОЗЕРО ИЛЬМЕНЬ
Тут все - иное. Самообманами
прельстилось сердце, стало заботиться
о мнимостях - взалкало много,
но лишь себя наконец узрело.
Вот постепенно вечер кончается,
расплывчат контур низкого берега,
до самых облаков пространство
чистым становится, разрастаясь.
Огни рыбачьей лодки далекие
видны, а парус прочь удаляется,
и птицы прядают в полете,
влаги озерной касаясь быстро.
Потом луна всплывает, как колокол,
звонить к вечерне - но колоколенка
молчит во мраке: ибо церковь
изорвана - птицам гнездиться негде.
Ночь ниспадает, волны о волны бьют,
шепчась в камнях прибрежных. Порою здесь
твое привет расслышит сердце:
он - ледяной от дыханья далей.
""""""""""""""""""""""""""""""""""
НОВГОРОД В 1941 ГОДУ
МОНАСТЫРСКАЯ ЦЕРКОВЬ
Зачем идешь ты этою лестницей,
где каждый шаг тем глуше под сводами,
чем выше ты по ней восходишь,
ты замедляешь стопы в смятенье.
Что ни стена - то лики старинные,
их взор суровый просто ли выдержать?