Ведь я еще жива
Шрифт:
– А о какой еще можно говорить?
– Пусти меня! Мне больно!
Он отпустил ее запястье, и Настя пошла к дивану, на который уселась с самым независимым видом, хотя внутри у нее все дрожало: ее шея и запястье хранили неостывшее воспоминание о его железных пальцах.
Гена проводил ее глазами, затем надел рубашку, застегнул брюки, но всем видом давал понять, что ждет ответа. Настина колкость и впрямь задела его не на шутку.
– Раз уж ты так интересуешься, то в человеке важно… – Настя решила не рисковать, ответить, – важно обаяние.
– Что это такое, обаяние?
Бог
Но Гена ждал ее ответа.
– Это как духи… То, что исходит от человека, но не физически, а от его души… – проговорила Настя. За неимением более дипломатичного ответа, она решила сказать то, что думала, хотя слова подбирались с трудом.
– И что, интересно, исходит из души?
– Я не знаю, как объяснить.
– А ты напрягись!
– Ну, хорошо… Это культура, ум, личная философия…
– Не умничай!
– Так ты же сам спросил…
– Мне твоя культура на хрен не нужна!
– Я же не говорю, что у тебя она есть! Я просто пытаюсь объяснить. Обаяние – это просто-напросто отголоски всего этого. Вроде как аромат души, овевающий тело… Я по-другому не могу объяснить.
Настя развела руки таким жестом, словно сдавалась.
– Интересно как. «Аромат души», говоришь. И у меня его нет, так выходит? Тогда почему за мной девки бегают?
– Так то «девки»… А ты моего мнения спросил. Я тебе и сказала.
Он ответил ей долгим взглядом – опасным взглядом, но промолчал…
Настя уже ушла к себе в комнату, когда до нее донеслось:
– А страх, он откуда, по-твоему, исходит? Из души или из другого какого места? – Гена коротко заржал. – Давай на тебе проверим, а?
Настя не ответила.
Некоторое время она прислушалась: а ну как он и впрямь… Но Гена принялся говорить по телефону, и у Насти наметилась передышка.
Но она маялась: выходить из дома ей запретили – только по делам, по их делам! В которые они впутали ее и Криску… Сидеть же дома было тяжело: лезли мысли о дочери, о том, что с ней станет, – страшные мысли! Одно пока утешение: ее девочка жива и здорова и выглядит даже неплохо. Но что будет с ней, с ними обеими, когда Настя отыграет назначенную ей роль, когда станет ненужной?!
Настя забралась на широкую постель, взяла с прикроватной тумбочки детектив и заставила себя читать. И вот тут-то, как только ей удалось победить свои страхи и вникнуть в сюжет, – вот тут-то Гена и заявился.
– Нужно нарисовать план дома Фролова. Пошли на кухню, я уже там все приготовил.
– Но я не помню весь дом!
– Что помнишь.
Она прошла на кухню, где ее ждали листки бумаги, линейка, отточенный карандаш и ластик, – и рисовала, стирала, снова проводила линии… Гена ей не мешал, но примерно через час сообщил, что его не интересует полное соответствие плана действительности, а только принципиальное расположение комнат: что, где и в каком порядке.
– Сразу надо было сказать, – проворчала Настя и отодвинула от себя замызганный ластиком план. – Тогда все! Остальное я не помню. Когда-то Паша мне показывал весь дом, но это было давно.
Гена рассматривал
начертанный ею план, задавая вопросы и помечая на бумаге: «гостиная», «столовая», «каминная», «телевизионная», «библиотека»…– А кабинет? У него что, нет кабинета?
– По моей памяти, его кабинет, – то есть письменный стол с компьютером, если ты об этом, – находится вот здесь, – она указала острием карандаша.
– Ты уверена?
– Экскурсию по дому Паша мне устраивал года четыре тому назад. Может быть, он за это время что-то изменил, не знаю. А зачем вам? Вы что, собираетесь его…
Настя прикусила себе язык, и слово «ограбить» так и не прозвучало. И, судя по взгляду, который метнул на нее Гена, она правильно сделала.
– А здесь что? – спросил Гена сухо. – Ты нарисовала коридор, который отходит от гостиной, а в нем туалет для гостей. Но он отстоит слишком далеко. Вот в этом кусочке, – он обвел карандашом прямоугольник, – должна находиться еще какая-то комната. Что в ней?
– Не знаю, – ответила Настя.
Это было полуправдой. Потому что произнося «не знаю», она как раз вспомнила: в этом прямоугольнике находился пункт видеонаблюдения! И там постоянно сидел охранник, наблюдавший за мониторами, которые передавали изображения со множества камер, установленных по периметру дома снаружи и едва ли не в каждой комнате внутри.
Но Настя решила не говорить об этом Гене. Что бы ни затеяли бандиты, как знать, вдруг в этих видеокамерах окажется их с Криской спасение!!!
Гена снова оставил ее в покое на некоторое время. Она слышала, как он опять переговаривался со своим «начальством» по телефону. Настя открыла книжку и попыталась вспомнить, о чем она читала на предыдущей странице…
Но не вспоминалось, не читалось. Мысли ее беспорядочно прыгали, как кузнечики в летних травах… Зачем им понадобилось, чтобы она привела Гену к Паше Фролову? Зачем им план его дома? Они намерены его ограбить?! И она, Настя, должна помочь им в этом?!
Она почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Павел сделал для нее столько хорошего!
…Настя познакомилась с ним, когда еще работала в школе. Его сын ходил в ее класс, и Паша был одним из редких пап, приходивших время от времени в школу за своим ребенком, равно как и на родительские собрания.
Их отношения завязались быстро, но и длились недолго. Он был женат, приезжал к Насте домой, пока его сын занимался в спортивной секции, а маленькая Криска пребывала еще в детском саду…
Через полгода они оба устали от постоянной спешки, суеты, поглядывания на часы: не пора ли ему за сыном? Не пора ли ей за дочкой?
Расстались они хорошо, без упреков. По обоюдному согласию и пониманию. И когда Настя спустя годы и годы наткнулась на него в каком-то клубе, то встреча прошла вполне приятно. Очень быстро выяснилось, что Паша Фролов, бывший в годы их скоротечного романа научным сотрудником в области химии, конвертировался в эксперта по финансам. Разбогател, раздобрел, приобрел солидные манеры – ничего общего с тем пугливым любовником, который боялся опоздать за сыном на секцию, который боялся, что жена прознает об их связи…