Ведите себя правильно

Я покрутил в руках чёрную женскую туфлю.

— С уверенностью могу сказать одно, она правая. В остальном я, боюсь, далёк от женской моды. Свидетельница утверждает, что это ручная работа и вообще дорогая вещь.

— Дама того уровня, который не ожидаешь увидеть в обществе сильно пьющего ночного уборщика, верно? — отметил Депутатор.

— Любовь зла, — пожал я плечами, разглядываю туфлю. — Разнообразные мезальянсы не редкость. У вас есть лупа?

— Нет. Но у меня отличное зрение. Искусственные глаза лучше настоящих, а профсоюз не поскупился.

— Вот здесь, — я показал на боковой рант. — Следы почвы. Обычно в таких туфлях не гуляют на природе.

— Дайте посмотреть… — Депутатор уставился на обувь, поднеся её к самому носу. — Увы, обычный суглинок. Здесь он буквально везде, где нет асфальта.

— Да уж, прорыв в деле из-за пыли на ботинках бывает только в дешёвых детективах. В жизни подозреваемые редко умудряются вляпаться в шлам уранового рудника или наступить в помёт реликтового утконоса, — я забрал туфлю у полицейского и осмотрел её ещё раз. — Не новая, но износ небольшой. Это делает вероятной версию, озвученную жертвой, — обувь потребовалась потому, что пара потеряна.

— Или потому, что это женщина, — философски заметил Депутатор. — Обычно у них количество обуви существенно превышает количество ног.

— Это подтверждает версию, что у дамы серьёзные проблемы. Иначе она бы не бегала босиком, потеряв туфлю, а просто надела бы другие. И мы, и свидетель видели её с разницей в несколько дней в одном и том же платье, красивом, но не самого удобного фасона. У неё нет куртки. Нет сумочки. Нет запасной обуви. Либо она любит путешествовать налегке, либо сбежала откуда-то в чём была. Возможно, скрывается, поэтому и мезальянс: обратилась к первому, кто оказался доступен.

— Думаете, она просто использовала жертву, сыграв на его чувствах?

— Использовала — определённо. Насчёт чувств — кто знает? Женщины загадочны и непредсказуемы. Кстати, не пора ли нам в суд?

— Вы собираетесь присутствовать? — удивился полицейский.

— Судья попросил.

— Значит, у него есть какие-то планы на вас. Тем лучше. Я весьма ценю наше с вами сотрудничество.

***

В офис судьи, он же, по совместительству, зал суда, мы отвели Говночела без каких-либо спецмероприятий. Просто пешком, просто по улице. Ни наручников, ни конвоя. Впрочем, убежать у него шансов примерно ноль — видел я, как Депутатор бегает. Да и куда тут бежать?

Судья сидит за столом, листает бумаги. Сбоку, за столиком пониже, пристроилась девушка в строгих очках. Одна из одноклассниц Швабры, надо полагать. Практика на каникулах. Указал жестом на стул посреди комнаты, мы усадили туда горестно вздыхающего панка.

— Предварительное слушание объявляется открытым, — сказал судья своим глубоким сильным голосом. — Итак, что мы тут имеем?

Он перелистнул несколько страниц, покивал, поднял глаза на сжавшегося Говночела.

— Вижу, проявленное снисхождение не пошло вам на пользу.

— Не надо так, — неуверенно ответил тот, глядя в пол.

— Вас отпустили на общественные работы при статье, которая тянет на десяток лет заключения. И что мы видим? Вы снова грубо нарушили закон. Публичное, совершенное с особым цинизмом, нападение на несовершеннолетних!

— Блин, чел, они первые начали!

— Свидетели, — судья потряс стопкой бумаг, — в один голос утверждают, что драку начали вы.

— Слы, чел, ну, драку-то да, но они же…

— Итак, вы признаете, что напали на детей первым?

— Ну, так-то типа да, но блин, какие же это дети, вы чо?

— Чистосердечное признание — это всегда плюс. Секретарь, зафиксируйте.

Девушка затарахтела клавишами пишмашинки.

— Я чо, блин? Во всём признался? — выпучил глаза панк. — Во я дебила кусок…

— На этом, собственно, можно заканчивать, — кивнул судья.

— И чо со мной будет теперь, чел?

— Суд.

— Блин, а это чо было щас?

— Предварительное слушание. На нём определяется, достаточно ли доказательств для, собственно, суда. Чистосердечное признание очень упростило процедуру. Суд определит ваше наказание.

— То есть я практически сам себя закатал в тюрягу, сидеть до седых мудей на нарах? Ну, блин, охренеть теперь…

— Такова цена преступления. Нельзя нарушать закон, молодой человек.

— Ох, блин… Во я рили встрял…

— Уважаемый судья, — сказал я, выдержав паузу, чтобы панк проникся глубиной той жопы, в которую он попал. — Я хотел бы внести залог за…

Я замялся, не очень понимая текущий статус Говночела — подозреваемый? Подсудимый? Арестованный?

— …за этого человека.

— С какой целью? — спросил судья, делая вид, что удивлён.

— Поскольку до суда может пройти много времени, содержать его при этом взаперти было бы негуманно. Кроме того, находясь на свободе, он получит шанс частично искупить свою вину, а также создать положительную репутацию перед присяжными. Возможно, образцовое поведение и работа на благо города в этот период позволит гражданам узнать его с лучшей стороны.

— Вы уверены, что такая сторона у него есть?

— Я считаю, Ваша Честь, что каждый заслуживает ещё один шанс.

Судья сделал вид, что глубоко задумался, сверля тяжёлым взглядом Говночела.

— Не могу не отметить, как минимум, наличие неких благих намерений. То, что молодой человек отказался от визуального эпатажа, неприемлемого как этически, так и эстетически, — он постучал себя пальцем по щеке, — может стать первым шагом в сторону его социализации. Но может и не стать. Лично я не верю в теорию «вторых шансов», но из уважения к вам пойду в этот раз навстречу. В порядке исключения. Надеюсь, он будет вести себя правильно.

— Благодарю вас, Ваша Честь.

— Сумма залога…

Он назвал сумму, и я мысленно крякнул. Существенно. Очень существенно. Если бы я действительно жил с доходов бара, то такой залог мог обанкротить бизнес. Разумеется, если он не будет возвращён.

— Вы готовы его внести? — прищурился в мою сторону судья.

— Да, Ваша Честь, — показательно вздохнул я, показывая, на какие тяжёлые жертвы иду.

Похоже, что местный истеблишмент решил ограничить мне возможность маневра, повесив финансовое ядро на ногу.