Ведьма Аглая

Стоило Лехе нанести под глазами ведьмы два еле заметных штриха, как женщина в капоте глубоко и судорожно вздохнула. В недоумении осмотрев-шись по сторонам, осторожно встала и, словно испытывая ноги на прочность, медленно прошлась по избе. Выглянула в окно, понюхала воздух и, переведя взгляд на свою одежду, глубоко задумалась.

***

– Какой же ты, Леша, все-таки молодец! – глядя на портрет, Оля поправила загнувшийся уголок бумаги. Разгладила листок тыльной стороной ладони и до-бавила: – Не знаю, кого ты рисовал, но нарисовал ты Аглаю Револеновну. Имен-но такой я видела ее, когда она выгоняла тебя из кадра.

– Возможно. Не зря же ее прозвали ведьмой.

– Не зря… Еще бабушка говорила, что Аглая Револеновна хорошо рисует красками, громко поет и что у нее дома живет большой говорящий попугай.

– Предлагаешь и его нарисовать? – засмеялся Леха. – Пожалуйста! Как го-ворит мой друг Борька, мне не жалко. Смотри!

Он взял зеленый карандаш и, почти не отрывая его от бумаги, пририсовал к плечу ведьмы Аглаи большую размером с ворону птицу.

***

Увидев внезапно появившегося на плече попугая, женщина в капоте вздрог-нула. Осторожно двумя руками сняла его с себя, поставила на стол и, проглотив комок в горле, спросила:

– Как… – она поперхнулась, – как тебя зовут, птичка?

Попугай отряхнул сначала одну лапку, потом другую. Засунул голову под крыло и принялся с невозмутимым видом чистить перышки.

– Попка? – прислушиваясь к своему голосу, спросила женщина.

Попугай не отвечал.

– Гоша? Кокоша? Татоша? Как? – женщина вопросительно посмотрела на птицу. Не дождавшись ответа, хлопнула ладонью по столу.

Попугай нехотя вынул голову из-под крыла. Внимательно посмотрел куда-то в сторону печи и, зевнув, опять принялся чистить перышки.

– Хорошо, – злорадно произнесла женщина в капоте. – Не хочешь говорить – молчи. Но за это будешь у меня зваться Попка-дурак.

Попугай задумался.

– Кеша меня зовут, – прохрипел он. И чтобы хозяйка окончательно запом-нила это имя, добавил: – Кеша хочет есть.

***

Осмотрев нарисованную ведьму с попугаем на плече, Оля спросила: чем она занимается.

– Колдует, наверное, – зевнул Леха. – Чем еще может заниматься нормаль-ная ведьма?

– А как она это делает? У нее же, посмотри, в доме абсолютно пусто!

– Сейчас всё будет.

Леха взял с парты карандаш и нарисовал маленькое зеркальце на столе.

Оля спросила: что это.

– Волшебное зеркальце, – ответил Леха, – а это… – он пририсовал к стене полку, заставленную старыми книгами и глиняными горшками различного раз-мера, – справочная литература с химической лабораторией.

Подтерев ластиком широкий рукав капота, он аккуратно положил карандаш на место.

– Ну вот, теперь, кажется, всё… Колдуйте на здоровье, ведьма Аглая!

Глядя на то, с каким удовольствием Леха рассматривает свой рисунок, Оля рассмеялась.

– Да-да! Колдуйте!

***

С изумлением посмотрев на появившуюся в избе полку, женщина в капоте провела ладонью по корешкам книг. Осторожно взяла в руки один из горшков, открыла крышку и, понюхав его содержимое, аккуратно поставила на место. Подвинула к себе стоявшее на столе зеркальце и, коснувшись пальцем царапин на носу, внимательно осмотрела себя со всех сторон.

– Что тут происходит? – спросила свое отражение. – Я не понимаю.

В ответ отражение задрожало, затуманилось, после чего в зеркальце появи-лись фигуры мальчика, увлеченно рисующего карандашом, и девочки, внима-тельно наблюдающей за его работой.

– Сразу видно, что это – ведьма, – сказала девочка. – Именно такой, я виде-ла ее, когда она прогоняла тебя.

– Возможно, – пожал плечами мальчик.

– А как ты думаешь, чем она занимается?

– Колдует, наверное. Чем еще может заниматься нормальная ведь… Чем еще может заниматься нормальная ведь… Чем еще может заниматься…

Женщина в капоте осторожно щелкнула длинным кривым ногтем по краю зеркала.

– Ну вот, теперь, кажется, всё, – довольно произнес мальчик. – Колдуйте на здоровье ведьма Аглая!

– Спасибо, – ошеломленно ответила женщина в капоте.

Удивленно покачала головой и, не отрывая от зеркальца напряженного взгляда, принялась наблюдать за детьми дальше.

***

Взяв в руки рисунок, Оля спросила:

– Леша, скажи, а тебе не жалко?

– Чего?

– Кого. Ведьму Аглаю! Посмотри на нее. Сидит одна-одинешенька с попу-гаем на плече в маленькой избушке, словно в пустой темнице, и никого вокруг себя, бедная, не видит.

– Кого она, простите, должна видеть?

– Ну, не знаю. Людей, наверное. Она же хоть и ведьма, но всё-таки человек. Как ты думаешь?

Леха задумался.

– Предлагаешь нарисовать еще кого-нибудь?

– Если не трудно.

Немного поразмыслив, Леха ответил: не трудно. Взял в руки тетрадь, вырвал из середины двойной лист и, посмотрев на Олю, деловито спросил:

– Кого будем рисовать на этот раз?

– Кого хочешь. Хочешь, какой-нибудь сказочный город с людьми, хочешь, папу ведьмы Аглаи – несчастного старца Револена.

– Что у нас со старцем? – делая первые наброски, спросил Леха.

– Бабушка сказала, что ведьма Аглая… то есть, Аглая Револеновна сдала его в дом престарелых.

Леха огорченно покачал головой. Сказал, что называть ведьму по отчеству, в таком случае, излишне.

– Если отец ей не нужен – а он, как я понял из твоих слов, не нужен – то и отчество ей совершенно ни к чему… Готово!

Оля взяла портрет согнувшегося в три погибели благообразного старца Рево-лена, бородатое лицо которого выражало страдание, причиняемое болезнями и предательством любимой дочери, и недовольно поморщилась.

– Опять ты нарисовал человека в воздухе. Опусти его, пожалуйста, на зем-лю.

– Ладно. Будет тебе земля.

Взяв другой карандаш, Леха принялся за изображение города.

Сначала вокруг старца Револена появились люди. Одни из них были одеты в тяжелые овчинные тулупы, другие – в отороченные светлой каймой стеганые куртки, долгополые кафтаны и суконные сермяги. Над их головами возвыша-лись заснеженные крыши домов, золотые маковки церквей, сторожевые башни крепостных стен.