Ведьма для инквизитора

— Причем тут? — удивилась Алена.

— Ну, фамилия, — Кисанов.

Алена озадаченно посмотрела на Майю.

— Да нет, я шучу, фамилия тут не при чем. Просто, чтоб такую стерву терпеть, надо быть ручной киской. А он не похож. Интересно, как он ее выносит?

— Ага… — пробормотала Алена, — понимаю… Ты ей свои статьи показывала? И она их зарубила?

— Вот еще, — дернулась всем телом Майя, — Маркуша все устроил, я ни у кого ничего не просила! Просто пришел и сказал: будешь писать для начала вот для этого еженедельника, — Майя ткнула пальчиком в журнальчики. — И все.

Алена не стала вдаваться в подробности. Самолюбия у рисованной принцессы было предостаточно. Майкиному замужеству, безбедному, беспечному и бездетному (разве могут быть дети у Питера Пена или Дюймовочки? Нет, леденец на палочке приватизирован Майкой пожизненно, и по наследству не передается!), завидовало пол-Москвы, но Алена знала, что сама Майка комплексует, видя, что бывшие сокурсницы успешно делают карьеру.

— На самом деле эти статьи — это так, ерунда, для отвода глаз, — небрежно произнесла Майя.

— Что ты имеешь ввиду?

— У меня есть кое-что посущественней… Кое-что, что произведет ба-а-альшой переполох. И очень скоро!

— Где произведет переполох? — не понимала Алена.

— Там, — Майя подняла глаза к потолку.

— Ты о чем, Майка?

— Я пока не могу тебе сказать. — Майя приняла важный и таинственный вид. — Но скоро у меня будут такие материалы… Закачаешься! Разоблачительные. В высшей степени!

— Ой, ты меня заинтриговала! — произнесла Алена, только чтобы польстить подружке. Она не очень-то верила Майке. — И кого разоблачать будем?

— Мафию, — серьезно ответила Майя. — И коррупцию на самом верху.

— Коррупцию — в чем?

— Нелегальный бизнес. Проституция и наркотики.

— Ну ты даешь! Откуда же у тебя такие материалы?

— Да так… Секрет. Я кое-что случайно узнала, подумала, навела справки и поняла, что напала на золотую жилу. Удалось уломать кое-кого, мне обещали достать документы, видеозаписи… В общем, это будет бомба!

— А Марк тебе твои материалы поможет напечатать? — выдвинула предположение Алена.

— Ты что?! Он ничего не знает! Иначе он бы меня уже давно дома запер и охрану приставил! Нет, Марику и знать не надо. Да и никакая помощь мне не нужна! Когда моя «бомба» будет готова, — все средства массовой информации сами встанут в очередь с протянутой рукой, вот посмотришь! Но пока я не хочу ничего рассказывать. Чтоб не сглазить.

— Ну, раз не хочешь, так не надо, — согласилась Алена, гадая, что по разумению вечного ребенка может называться «бомбой».

— Зачем этот детектив Усачу занадобился? — вдруг вернулась к оставленной теме Майя.

— Хочет стравить частников с милицией.

— Бог в помощь. Вернее, дьявол. А я могу на запись придти?

— Он в прямом эфире будет. Ты же знаешь, у Усачева в передаче всегда есть «живые» пятнадцать-двадцать минут для тех гостей, на которых он делает особую ставку. Если ему удастся детектива расколоть, так сразу в эфир пойдет. А при записи, ты же понимаешь, начнет гость права качать: вырежьте эти слова, вырежьте те…

— И чего Касьянова в нем нашла, в этом детективе, интересно? — Презрительно прищурилась Майя.

— Оно тебе не до фени?

— И он согласился?

— Как видишь.

— Я бы на его месте не пошла к Усачу. Он своих гостей уделывает, как котят!

— Тем не менее, людям приглашение в передачу льстит. Как любит говорить Усачев: «Вам трудно себе представить, как далеко может завести человеческое тщеславие!» И, как видишь, он прав: на передачу ломятся желающие явить миру «автопортрет», а зрителя присасывает к экранам.

— Циник он, твой Усачев. Ему надо было назвать свою передачу не «Автопортреты», — а «Ню» [2] !

2

Обнаженная натура

— Или — «Автоню»! — засмеялась Алена. — Гости-то сами раздеваются!

— Ага, после такого промыва мозгов, который Усач устраивает, и не то сделаешь! Впрочем, если этот дефектив Касьянову ухитряется выносить, так ему и Усачев не страшен.

— Сдалась тебе Касьянова!

— Думаешь, Усачов его расколет? Этот детектив, — он же сам бывший мент, своих не продаст!

— Обычно у Димки сбоев не бывает, ты же знаешь. «Вам трудно себе представить, как далеко может завести человеческое тщеславие…»

— Ты с ним разговаривала?

— С Кисановым? Да.

— И как он тебе?

— Не так прост, как кажется. Сдержан в манерах, смотрит мягко, но чувствуется определенная жесткость в характере… Думаю, мужик порядочный, но не слюнтяй. Такой, знаешь, тип, с принципами…

— Милицанер, одним словом, — подытожила Майя. — Хоть и бывший. Пусть Усачев меня в передачу пригласит: если у милицанера окажется тщеславия недостаточно, то перед красивой женщиной он наверняка дрогнет!

— Майка, ну смотрю я на тебя и не понимаю: ты и впрямь глупая или придуриваешься?

— А чего я такого сказала? — пожала плечиками Майя.

Другая бы, наверное, на месте Алены обиделась: Алена была вполне хороша собой, и Майкина нахальная постановка вопроса была вопиющей бестактностью. Но Алена привыкла к выходкам рисованной принцессы, к ее невинному, непосредственному эгоцентризму: Майка была главной и единственной героиней своего мультипликационного существования, так было задумано в сценарии и утверждено худсоветом окончательно и бесповоротно.

— Это же передача Усачева, он всегда ведет ее сам, и гостей своих колет вполне виртуозно, — ну при чем тут ты?

— Ну… Я просто не успела подумать. Ты же знаешь, я иногда говорю раньше, чем думаю.

— Уж знаю, — фыркнула Алена, предположив про себя, что Майка, может, и впрямь размечталась, что Усачев тоже «перед красивой женщиной дрогнет» и ее в передачу пригласит. Раз уж Майка статьи в дамском журнале принялась писать, — значит, ей окончательно наскучило безделье. И самолюбие загрызло. А телевидение-то и для веселья, и для самолюбия — развлечение покруче, чем тоненькие еженедельные издания для домохозяек… Хотя она тут что-то говорила о разоблачениях на самом верху, которые она, якобы, готовит… Придумала небось, мифоманка! Впрочем, никогда не знаешь, какие мысли могут порхать в золотой стрекозиной головке.