Ведьма и тьма

Святослав сам поводил своего вороного по берегу, дабы тот остыл, потом завел в ближайшую заводь, дал напиться, ополаскивал, приговаривал негромко ласковые слова. Ох и хороши же болгарские кони! Обычно русичи ловили в степи диких лошадей – тарпанов, объезжали их. Но такой конь был неподатлив, мог и снова в степь ускакать. Порой выторговывали у тех же печенегов их лошадей – низкорослых, лохматых, собой неказистых, однако выносливых и крепких. Были у дружинников лошади и получше, особенно те, что достались им в Хазарии, – красавцы. Но оказались они слабосильны, долгие переходы не всякий выдерживал. Другое дело – кони мадьярские или болгарские. Мадьяры и болгары когда-то были народами кочевыми, а когда осели, стали скрещивать своих лошадок с привозимыми из Византии рослыми жеребцами. Вот и вышли их лошади на диво широкогрудыми, мощными, с красиво выгнутой холкой, длинногривыми. И при этом выносливыми. Облаченного в доспех витязя могли долго нести, не зная устали. На болгарских конях Святослав и совершил свой стремительный бросок, прослышав, что в Киеве беда.

Вспомнив про Киев, князь закручинился. Не ожидал он, что так надолго в граде на Днепре задержаться придется. Но мать просила… Она часто его просила: и к христианству склониться, и на болгар не ходить, и править учиться… Но Святослав дал понять, что он князь и его воля свершится, даже если поперек ее воли пойдет. А Ольга все увещевала: не спеши, не ходи, сперва вокняжься на Руси, наведи порядок, не дай державе распасться, сохрани дело всей моей жизни! Говорила, что, пока в силе была, настаивать на том не смела, сама все на себя брала, но теперь…

И запала-таки ее тревога в душу Святослава. После кончины Ольги, оплакав матушку, князь, пока собирали новую дружину, постарался навести порядок в своих владениях. Определился, где какой сын править будет, кого им в наставники дать, какие подати с каких племен брать. Даже в большой палате принял посольство германского императора Оттона I [44] . И хотя Оттон был недоволен, что несколько лет назад по приказу Святослава из Киева выгнали миссию его священнослужителей [45] , он все же не отказывался торговать с Русью. Вот и пришлось Святославу принимать послов и обсуждать условия торговых сделок. Все это утомляло князя, его душа маялась во время посиделок с боярами, а сам он не столько слушал их, сколько думал: как там в Болгарии? Именно ее он рассчитывал сделать центром своих владений и даже решил перенести свой двор в город Переяславец, спешно возводимый в устье Дуная. Когда Святослав поведал о своих планах в думе, бояре всполошились, зашумели. Но он успокоил их, заявив, что оставляет киевский стол старшему княжичу Ярополку. Не всех, конечно, но всех и не переспоришь, как не ответишь на все вопросы, с которыми к нему совались.

44

Оттон I Великий (912–973) германский император с 936 года. Во время его правления была основана Священная Римская империя.

45

В 961 году по приглашению княгини Ольги в Киев прибыла духовная миссия во главе с епископом Адальбертом. Это произошло еще до раскола христианской Церкви на западную и восточную и могло сыграть важную роль в дальнейшем распространении христианства на Руси. Однако Святослав воспрепятствовал миссионерам, в итоге они были изгнаны вопреки воле Ольги.

И все же двухмесячное правление в Киеве утомило Святослава куда больше, чем иной поход. Для себя он понял – управлять всеми этими советниками да рядниками [46] куда сложнее, чем командовать войском. Дела наваливались со всех сторон, осаждали, словно печенеги торговые ладьи на днепровских порогах. Впрочем, ныне печенеги даже к Днепру сунуться не смеют, побаиваются попасть под горячую руку князя-пардуса. Так и бояре от Святослава отстали, а затем грянул свадебный пир его сына Ярополка. Женил он княжича на красавице гречанке, объявив взрослым, а как свадебный хмель отошел, тотчас и съехал. В Киеве-то он с делами вроде как уладил, а вот то, что вестей из оставленной Болгарии не было, – к худу или к добру, – заставляло его торопиться.

46

Рядники – законники: от слова «ряд» – уложение, закон.

Святослав в последний раз окатил вороного речной водой и, шлепнув по мокрому крупу, пустил пастись туда, где другие стреноженные кони щипали ивовые побеги вдоль берега. Оглянулся, а рядом Инкмор – заботливая нянька. Кто ожидал, что из свирепого варяжского воина такой хлопотун получится? Говорит, волхвы уже сыскали в роще дуб, объявили его священным и поют близ него заклинания. Не желает ли князь поучаствовать?

Святослав лишь только дернул щекой и о другом спросил:

– Что это за звуки в камышах? Точно кошку кто мучит.

Оказалось, Калокир не оставляет затею научиться играть на дуде. Экий неугомонный! Откуда у него такой интерес ко всему, такое желание все познать да испробовать? Ранее Святослав о ромеях иное слышал: и надменны, и цены себе не сложат, и степенны, все опасаются уронить себя перед варварами. А варварами – диким людом – они русов как раз и считают. Даром, что русы не единожды в их войсках служили и прослыли там отменными воинами. Про это тот же Калокир Святославу сказывал. По-русски ромей говорил преотлично, может, только порой фразы странно строил. А уж на мечах бился!.. Эх, не зря его Святослав полюбил.

Святослав, проходя мимо, хлопнул Калокира по плечу.

– Нечего без дела маяться, патрикий. Выходи лучше поразмяться. Давно мы с тобой не упражнялись. Пусть и иные посмотрят, на что ты горазд.

– На что мы оба горазды, – подмигнул Калокир.

Скинули доспехи, оставшись в одних тельных рубахах: князь Святослав – в беленого холста, длинной, до колен, ромей – в пестрой от ярких цветов, широкой шелковой тунике с алым оплечьем. Зачесанные назад иссиня-черные волосы ромея ниспадали сзади по сильной шее красивыми завитками, карие глаза под густыми бровями лукаво поблескивали.

– Как у вас говорится, были не были! – извлекая из ножен длинный прямой меч, сказал он.

Святослав со смехом поправил:

– Была не была – так сказывают.

Князь принял стойку, которой у того же Калокира научился: ноги чуть согнул, одна рука заведена за спину, во второй – меч, направленный на противника. Калокир улыбался. Красиво улыбался – темные глаза блестят, зубы светятся в усмешке. Князь тоже улыбнулся: ох и любил он поразмяться с этим парнем ромейским! Одно удовольствие!

Вокруг стали собираться дружинники. Галдели, желали удачи своему князю, но кое-кто и ромея подбадривал. Несколько женщин, хлопотавших у котлов с варевом, тоже подошли поглядеть, ахали, перешептывались, глядя на Калокира. Эти явно пригожему иноземцу предпочтение отдавали. Хорошо, что Инкмор на них прикрикнул – мол, пошли отсюда, следите за котлами.

Сталь схлестнулась со сталью мощно и звонко. Несколько быстрых выпадов, парирование, атака. Потом оба замерли на миг. Со стороны могло показаться, что противники испытывают друг друга, но бились они часто и хорошо знали все уловки и приемы каждого… Хотя насчет Калокира Святослав не обольщался – у хитрого ромея всегда что-то припрятано для нового боя, всегда в запасе некий особый выпад. Но это и было любо князю – нравилось ему новое примечать да перенимать. К тому же византийский бой – не просто рубить с плеча да прикрываться щитом. Тут надо следить за клинком противника, предугадывать, куда жало меча устремится.

Идя на сшибку, князь сразу потеснил противника. Калокир ловко отбивался, уводя меч Святослава в сторону, а сам пытался проникнуть сквозь его защиту. Потом отступил на шаг, замер на длинных, чуть согнутых ногах, направив клинок на Святослава в ожидании новой атаки. Ростом он был повыше князя, руки были длиннее, но Святослав это учитывал, поэтому старался держать противника на расстоянии. Не опуская меча, обошел его по кругу, заставив ромея развернуться. Так можно вынудить противника стать лицом к солнцу, ослепить перед следующей схваткой. Но в тени под дубами это значения не имело, и Святослав просто следил, как будет поворачиваться Калокир, чтобы угадать, что тот задумал, как атакует или, наоборот, решит выждать выпада князя.

Калокир напал сам, сделал резкий замах, но Святослав стремительно убрал свой клинок и тут же вернул на место. Меч ромея с шумом рассек воздух. Дважды он повторил это же, не нападая, но медленно тесня Калокира. И тот сам пошел на князя – только лязг стоял да мечи мелькали с быстротой стрекозиных крыльев.

Святослав уже знал эту манеру широкой защиты ромея, обманчиво широкой, ибо ромей успевал закрыться клинком везде, куда старался проникнуть клинок соперника. И вспомнилось князю, как некогда – они тогда только начинали пробовать себя в единоборстве – Калокир сказал ему: