Ведьма и воин

– Это справедливо в отношении большинства членов клана, – согласилась женщина. Похоже, ее не очень взволновало замечание Гвендолин. – Макданы боятся, что ты намерена причинить вред маленькому Дэвиду, а они, как ты уже могла убедиться, не такие люди, которые будут молча стоять рядом и смотреть на это. Но я не думаю, что ты хочешь, чтобы мальчик страдал.

– Неужели? – Гвендолин ни на секунду не поверила ей.

– Поначалу мне тоже так казалось, – призналась женщина, не обращая внимания на резкость Гвендолин. – Но только до того момента, пока вчера вечером я не увидела, как ты ухаживаешь за ним. Я знаю, женщина не может с такой нежностью относиться к ребенку, желая ему смерти.

– Весь клан уверен, что я виновата во вчерашнем приступе.

– Не весь, – поправила женщина, опуская свое грузное тело на стул. Ее натянутое платье слегка приподнялось, открыв сильно распухшие ступни и лодыжки. Она сцепила отекшие пальцы на животе и спокойно посмотрела на Гвендолин. – Макдан точно в это не верит: иначе он не позволил бы тебе остаться около сына. И я не верю. У Дэвида все время случаются такие приступы. Прошло уже столько времени с тех пор, как он серьезно заболел.

Гвендолин колебалась. Казалось, женщина говорит искренне, но Гвендолин не была уверена, можно ли верить ей. Возможно, ее послали сюда остальные, чтобы втереться в доверие, а затем воспользоваться им.

– Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь перечил Элспет так, как ты, – заметила женщина, и ее прелестные губки изогнулись в улыбке. – У меня никогда не хватало на это смелости, хотя очень часто хотелось.

– Правда? – Несмотря на твердое решение не терять бдительности, Гвендолин почувствовала, что ей начинает нравиться посетительница.

– Ага, – кивнула молодая женщина. – Больше всего Элспет любит командовать, особенно когда люди больны и беспомощны. Она считает болезнь либо кознями дьявола, либо Божьим наказанием. Но в любом случае, по ее мнению, поправиться можно лишь через страдания и искупление. А также при помощи огромного количества кровопусканий, которые изгоняют дьявола и очищают тело.

– Если посмотреть, сколько шрамов на руке Дэвида, то можно предположить, что к настоящему моменту мальчик безупречно чист.

– Я знаю много случаев, когда это помогало, – заметила молодая женщина. – Но когда яды и дьявол проникают слишком глубоко, даже хорошее кровопускание не в состоянии спасти пропащую душу.

Она задумчиво погладила свой огромный живот, как будто стараясь унять какую-то неясную боль. Гвендолин не сомневалась, что собеседница узнала все это на собственном опыте. Она с удивлением поняла, что гадает, какая болезнь заставила молодую женщину выдержать жестокие процедуры Элспет.

– Мой Камерон говорит, что ты обладаешь способностью снимать боль, – оживленно продолжала женщина. – Он рассказывал, что по дороге домой ты вызывала духов и просила их вылечить рану на его большой и крепкой башке. Это правда?

Гвендолин бросила на нее изумленный взгляд.

– Ты жена Камерона?

– Да, – ответила молодая женщина, забавляясь удивлением Гвендолин. – Я – Кларинда. Большинство людей считают, что такой огромный мужчина, как он, должен был жениться на великанше.

Она усмехнулась и покачала головой.

– Может, я и не вышла ростом, но у меня есть характер и воля, чтобы справиться с любым мужчиной, большим или маленьким. Кроме того, мой Камерон, возможно, в бою и похож на льва, но с женой он кроток как ягненок.

Гвендолин вспомнила, как Камерон прокладывал себе дорогу среди воинов Максуина, чтобы освободить ее. В тот момент он напоминал свирепого медведя. Но, кажется, Кларинда права: огромная грива огненно-рыжих волос делала его скорее похожим на льва.

– Так это правда? – настаивала Кларинда, явно заинтригованная. – Ты можешь снимать боль?

Гвендолин колебалась. Ей казалось, что молодая женщина беспокоится о том, как пройдут роды. Гвендолин не хотела вводить ее в заблуждение и заставлять думать, что она может избавить ее от мук, неизбежно сопутствующих родам.

– Иногда, – осторожно ответила она. – Это зависит от того, насколько сильна боль… и, кроме того, мои заклинания не всегда действуют.

Кларинда задумалась, рассеянно поглаживая свой огромный живот.

– Какой чудесный дар – способность облегчать страдания, – сказала она. – Особенно если учесть, что некоторые лекари могут только усиливать их. Хотя мне кажется, что все в руках Господа. Если он решит, что пришло твое время, то просто заберет тебя к себе.

Голос ее звучал ровно, но Гвендолин уловила в нем нотку печали.

– Часто именно так и бывает, – согласилась Гвендолин, проникаясь сочувствием к страхам молодой женщины. – Но иногда, если ты действительно борешься изо всех сил, Он может переменить решение и позволить тебе остаться.

Кларинда сидела молча, устремив взгляд в пространство. Затем она внезапно заморгала и передернула плечами, отбросив грустные мысли.

– Ты еще не проголодалась?

Гвендолин с подозрением взглянула на поднос. Вид ломтиков холодного мяса, черного хлеба, сыра и искусно уложенных в виде цветка долек яблока внезапно напомнил ей о том, как она голодна.

– У Лахлана не было возможности подмешать туда одно из своих зелий, – насмешливо заверила ее Кларинда. – Вот, – добавила она, отламывая себе большой кусок сыра, – я сама откушу.

– Подожди!

Кларинда с удивлением смотрела на нее.

– Кто-нибудь мог незаметно отравить пищу, – взволнованно объяснила Гвендолин. – Ты не должна ее есть.

– Не думаю, что ведьма, желающая нанести вред клану, позволит умереть тому, кто пробует для нее пищу, – улыбаясь, заметила она. – Но я собирала этот поднос сама, Гвендолин, и знаю, что все в порядке.

С этими словами она отправила кусок сыра в рот.

Гвендолин несколько секунд с беспокойством наблюдала за Клариндой, размышляя, что следует делать, если Кларинде внезапно станет плохо. Но Кларинда проглотила сыр, затем взяла еще кусок сыра и толстый ломоть мяса, что свидетельствовало о неплохом аппетите беременной женщины и о том, что пища не отравлена.