Ведьма и зеркало

— Как только у тебя ума хватило, вот скажи мне? — принялась распекать меня мама, гневно сверкая зелеными глазами. — Бежать. Словно преступница. Так меня опозорить — это еще нужно уметь…

Я отвернулась к окну, а потом и вовсе к нему привалилась, наслаждаясь холодом. Если закрыть глаза, можно представить, что я одна. Вот если бы еще и уши закрыть.

— И чего это мы морду воротим, барышня в белом пальто? — и не подумала оставлять меня в покое мама.

Самое лучшее, что можно было сделать — просто промолчать. Ей надоест минут через пятнадцать-двадцать, не позже. Только бы сдержаться и не вымолвить ни единого слова. Стоит только подкинуть дров в топку маминой злости — и она до ночи не уймется.

— Дал же господь наказание за грехи мои тяжкие. Позорище-то какое. Ни украсть, ни покараулить, только неприятности на хвост свой длинный собираешь. Лучше бы мужа на него поймала. Янка твоя уж скольких мужиков охомутала? И еще не меньше будет? А ты что?

Безумно хотелось напомнить матери, что за эти же подвиги она мою подругу под настроение и ругала, но нельзя было даже рта открывать сейчас.

Поэтому я только сжимала зубы и проигрывала до бесконечности знакомую до последней ноты песню. Раз за разом, раз за разом, раз за разом.

"Мечтать о принцах — ну какой в этом толк? Мечта не кормит, мечта не греет…"

Мама сдалась на этот раз только спустя час с лишним; если бы водитель не был под властью чар, наверняка бы с ума сошел от ее непрекращающегося возмущения.

Платить родительница сперва даже не хотела. Она частенько так делала, оборачивая дар в свою пользу. Я непримиримо покачала головой и полезла за своим кошельком. Нельзя вот так обходиться с людьми.

— Совестливая, — едва не сплюнула от досады мать. — Где только была твоя совесть, когда из страны пыталась убежать?

И снова я смолчала и просто пошла к подъезду, волоча за собой чемодан. На душе было неспокойно, гадко, словно беда еще не случилась, но уже заглядывает в глаза. Никогда не казался родительский дом мне тихой гаванью, в которой можно укрыться от всех бед. Отсюда куда чаще я уходила с тяжелым грузом на душе, неподъемным.

— Язык проглотила? — спросила мать, когда мы поднимались в лифте.

Я покачала головой.

— Нет.

Последовал тяжелый вздох.

— Ты хоть понимаешь, что дала Левину повод сжить тебя со свету? Принципиальный-то он принципиальный, вот только на наше племя у него такой зуб, что и думать страшно. И надо было тебе именно с ним такой фокус попытаться выкинуть? Ты со своих облаков вообще жизни не видишь, что ли?

Я кивнула.

— Не вижу.

О рассказанной Яной истории я даже заикаться не стала.

Больше и объяснять ничего не требовалась. Не пыталась я вникать в чужие дрязги, войны, обиды. Зачем мне это?

— А стоило бы на бренную землю поглядывать, — втащила меня за собой в квартиру мама, а потом поспешно заперлась на оба замка. — Без этого и шею свернуть недолго. Инспекция, сама знаешь, шутить не любит. А тебе надзирающий так и вовсе лютый достался. Так и скалится. Если бы Павлицкий сегодня так вовремя не подвернулся, кинулся бы на меня Левин. Непременно кинулся. И тут уж одному господу нашему известно, кто кого бы заборол. Я-то хоть и сильна, так ведь и этот окаянный тоже не слаб.

У меня сердце удар пропустило.

— Так зачем же ты на него кинулась в аэропорту?

Мать посмотрела на меня долгим взглядом, нечитаемым.

— Так что же, мне нужно было этому чудищу единственного ребенка отдать? Да не дождутся.

Я молча принялась раздеваться. В голове было совсем пусто, как будто довелось проплакать несколько часов, а теперь наступило долгожданное облегчение. Или хотя бы успокоение.

— Что там за Арцев хоть, мама? — спросила я, когда уселась в кухне на табурет, поджав под себя ноги.

Родительница тем временем привычно суетилась у плиты. Зачадило на скороде подсолнечное масло, зашипело, совсем как в детских воспоминаниях.

— Да был один слишком оборотистый. Бизнесмен, прости господи. Владелец заводов, газет, пароходов. Приходил ко мне, хотел еще оборотистей стать. Такого запросил — там не одну душу заложить надо, с десяток. Ну и завернула я его с порога. Делать мне нечего, мараться ради чужого дохода.

Я улыбнулась. Мама моя даже ради своего дохода — и то не стала бы мараться, уж мне ли не знать?

— Ну и решил этот Арцев, что ему по силам ведьме нервы потрепать, — продолжала мама, вытащив из морозилки котлеты, а потом как следует хлопнув дверкой. Все-таки помотал ей нервы бизнесмен этот. — Мол, загонит меня в угол — сговорчивей стану. Да только нет такого угла, чтобы туда можно меня, Анну Таволгину загнать. Да и не в первый раз.

На родительницу мою и прежде давить пробовали, тут она права. Ни разу не выходило добиться желаемого. Не стоит связываться с сильной ведьмой, если она уже и так дала отказ.

— А тут Арцев возьми — да и преставься, чтоб ему в аду сковородку погорячей подобрали. И что ему в твоем районе делать — ума не приложу. Самая окраина города ведь, он в эти места и носа не казал, а тут умер аккурат под твоими окнами. В жизни не поверю, что тут дело чистое. Понадобилось кому-то, чтобы так случилось. Может, Левину надоело в правдолюба играть, может, еще кто сподобился, так сразу и не поймешь. Одно ясно, по тебе в первую голову должно было ударить.

Я согласно кивнула. И ведь действительно — как докажешь, что мне дела матери совсем были неизвестны, сама не спрашивала, она — не рассказывала. Так и жили не первый год.

— А ты, как назло, бежать ринулась, дуреха, — снова проворчала мама. — Мне Костик уже рассказал, что Левину ночью побуянить в голову пришло. Ну так и что? Покричал бы немного, попугал — и успокоился. Ну, даже и пожила бы у Янки своей пару недель, ничего бы не случилось ни с ней, ни с тобой. А к тому времени все бы уже и разрешилось. Без доказательств тебя все равно бы никто не тронул. Но ты теперь сама дала Левину доказательство, пусть даже и косвенное.

Понурившись, я кивнула. Ведь и правда дала доказательство. Кто бежит быстрей всего? Преступник. Вот и выгляжу в глазах надзирающего инспектора как самая настоящая преступница. Попробуй, переубеди.

ГЛАВА 4

Папа вернулся ближе к вечеру и первым делом обнял любимую дочурку, причитая, что я бледненькая. И, конечно же, худая как щепка. Вечно он с бабушкой меня откормить пытался, чтобы была как мама. Она у нас не толстая, но в нужных местах всегда было, за что подержаться. Настоящая русская женщина, что еще сказать. А я в нее только ростом пошла.

— Что там Ковен? — первым делом спросила мама, накрывая на стол. — Инспекция еще жалобы никакой не прислала?

Папа флегматично пожал плечами и почесал подбородок.